(Глагольные и именные категории в системе функциональной грамматики. - СПб.,
2013. - С. 17-21)
В глагольном словоизменении современного русского языка важную роль играют
чередования фонем. По теории фонетических альтернаций И. А. Бодуэна де Куртенэ
составляющие ряд "подвижные коррелятивы играют в морфологии такую же роль, как
подвижные словообразующие морфемы (аффиксы), то есть префиксы, суффиксы, окончания
и т. п." и "служат для различения морфологических категорий" [Бодуэн де Куртенэ
1963: 301].
Особый интерес в плане особенностей функционирования таких коррелятивов представляют
формы 1 лица единственного числа настоящего (простого будущего) времени (далее
1 л. ед. ч.) глаголов на -тить и - дить, где "один из членов русских альтернаций
коренится в прошлом самого русского языка, а другой член - в прошлом Балканского полуострова" [Там же: 319].
Однако в обязательном для данной формы глаголов X словоизменительного класса
1 подкласса (по классификации [Русская грамматика 1980]) чередовании отсутствует
ожидаемый параллелизм гетерогенных членов альтернационных рядов, несмотря на
традицию рассмотрения истории рефлексов *tj, *dj как явлений одного порядка.
Если для входящих в полную парадигму чередований системных образований с рефлексами
*tj наблюдается чёткий генетический "разлом" (или воплощу, воплощать, воплощенный,
воплощение, или выплачу, выплатить, выплаченный и под.), то для чередований
с рефлексами *dj подобная генетическая соотносительность невозможна из-за реализации
в форме 1 л. ед. ч. альтернанта исключительно восточнославянского происхождения,
что приводит к нарушению генетической идентичности чередования, ср.: охлаждать, охлаждённый, охлаждение, но
охлажу; освобождать, освобождённый, освобождение,
но освобожу и под.
Феномен отсутствия ожидаемого в соответствии с реализуемой альтернацией рефлекса
/жд/ - явление показательное и отмеченное многими исследователями. Характерно
в этом плане высказывание А. А. Шахматова, в котором подводится итог и его собственных
наблюдений, и многочисленных замечаний исследователей памятников древнерусской
письменности: "замечательно, что в 1-м л. наст. неизвестно -жду (ср. -щу), очевидно,
оно заменено русским -жу: предупрежу, поврежу, услажусь; исключение составляют
отмеченные выше: стражду, жажду" [Шахматов 1941: 76].
Невозможность реализации по современной норме генетически чужого альтернанта
/жд/, с одной стороны, поддерживаемого однокоренными образованиями, а с другой
- не
имеющего аналогий в форме 1 лица, типично оканчивающейся на -жу, в условиях
ослабления литературной нормы вызывает затруднения в образовании форм 1 лица
и разнообразие их морфонологического облика. Как свидетельствуют результаты
экспериментального исследования, 35% школьников и 18% студентов допускают в
своей речи формы типа освобожду и освободю (соответственно 10% и 2%). При этом
альтернант /жд/ чаще всего характерен для определјнного круга основ, например:
охлажду, убежду, предупрежду, сопровожду, услажду, возбужду, насажду, которые
совпадают с приведјнным М. В. Ломоносовым в его "Российской грамматике" списком
из 12 слов с пометой "жду имеет ждать" [Ломоносов 1959: 12, 746].
"Аномальные чередования зубных" [Трубецкой 1987: 128], где слабым
звеном в цепи образований с продуктивным альтернантом /жд/ является форма 1
л. ед. ч., по-разному представлены в научных описаниях морфонологической системы
современного русского языка: {д(д’)/ж/жд} [Земская 1973: 91, 89]; [д’ - жд] и
[д’ - ж] [Лопатин 1977: 102, 194]; [жд] лексический вариант [ж] [Толстая 1975:
100]; {/д/ - /д’/ - (/ж/ - /жд’/)} [Касаткин 2003: 116]; "более или менее определённо
отмеченные чередования <d,>: [d,]/[žd]... ср.: побудить/побуждјнный (но
разбудить/разбужу, разбуженный)" [Barnetova и др. 1979: 116]; [д’ - ж] и [д’
- ж - шд’]
[Русская грамматика 1980: 675-677] и под.
Такие разночтения в определении феномена генетически смешанной альтернации
с рефлексами *dj коренятся "в прошлом языка и могут быть открыты только с помощью
историко-лингвистических исследований" [Бодуэн де Куртенэ 1963: 312]. При этом
следует отметить, что механизмы чередования были одинаковыми и в старославянском
языке, и в восточнославянском языке как для рефлексов *tj, так и для рефлексов
*dj. Однако после столкновения генетически неоднородных рефлексов праславянских
сочетаний на русской почве наблюдаются расхождения в реализации альтернаций
в связи со спецификой фонетической адаптации южнославянских звуковых комплексов.
Успешная фонетическая ассимиляция щ < *tj позволила закрепиться южнославянскому
по происхождению типу чередования в абсолютном большинстве лексем, активизировавшихся
под влиянием старославянского языка, и противопоставлению его исконному типу
чередования в текстах, связанных с конкретными реалиями жизни древнерусского
человека.
Низкая степень фонетической освоенности южнославянского рефлекса *dj в начальный
период существования древнерусской письменности определила вхождение южнославянского
по происхождению альтернанта - нередко на правах малоупотребительного члена - в
смешанный тип чередования, в котором складываются существенные ограничения на
появление эквиполентных оппозитов, прежде всего связанные с позицией реализации
альтернантов. При этом позиционная "ущербность" /жд/ проявляется прежде всего
в позиции 1 л. ед. ч. презенса, где преобладание восточнославянского по происхождению
рефлекса настолько значительно - более 93,6%, что следует констатировать не столько
предпочтительность ж, сколько запрет на употребление жд, в том числе и в текстах
церковнославянского языка [Бекасова 2010].
В условиях разрушения смешанного типа, которое можно рассматривать как своеобразное
восстановление южнославянского по происхождению типа чередования, альтернант
/ж/ перед -у сохраняет свои позиции как нормы реализации в цепи образований
с рефлексами /жд/ типа возбуждать, возбужденный, возбуждение, но возбужу. Попытки
кодификации форм 1 л. ед. ч. с жд, например в грамматиках М. В. Ломоносова и
А. А. Барсова, призванные установить идентичность использования альтернантов
в однокоренных образованиях и привести к той генетической чистоте реализации
чередований с рефлексами *dj, которая наблюдается в чередованиях с рефлексами
*tj, не увенчались успехом.
Следствием этого явилось лишь кратковременное сосуществование немногочисленных
стилистически дифференцированных гетерогенных вариантов в XVIII в. в связи с
конкуренцией вызванных аналогией искусственных "новых" форм на -жду и традиционно
предпочтительных "старых" форм на -жу типа бужу - бужду и под., при этом, судя
по вышедшим выпускам "Словаря русского языка XVIII в." [Словарь русского языка
XVIII в.], форм 1 л. ед. ч. с исконным альтернантом в 8 раз больше, чем с южнославянским
по происхождению рефлексом.
Как рудимент искусственной нормализации формы на -жду просуществовали до начала XX в. и имели статус литературной нормы при предпочтительности исконного альтернанта,
о чём свидетельствует "Опыт русской стилистической грамматики" В. И. Чернышёва,
где фиксируются колебания в выборе вариантных форм типа "возбужу или возбужду,
побежу или побежду, насажу (топор, деревьев) и насажду (в отвлечјнном смысле)"
[Чернышев 1979: 563].
Однако "сбой" в адаптации южнославянского рефлекса *dj в полной мере не может
объяснить ни особенности альтернации в форме 1 л. ед. ч., разрушившие параллельность
чередований с рефлексами *tj, ни сопротивление процессам аналогического выравнивания,
вылившееся в укрепление логически не оправданных, но исторически функционально
состоявшихся форм на -жу.
"Загадку" употребления ж в тех корнях, которые в других образованиях последовательно
реализуют южнославянский по происхождению альтернант, можно раскрыть лишь с
учётом особенностей функционирования данной формы.
Известно, что разговорная речь "кишит местоимениями" (В. Матезиус), и прежде
всего 1 л. ед. ч., так как ей свойственны субъективность и эгоцентризм, при
этом глаголы настоящего времени превалируют над формами прошедшего времени,
характерными для письменности, особенно художественного стиля. Естественно,
что эти различия коренятся в самой сути устной и письменной формы реализации
языка, в типе познания, в особенностях функций языка, в специфике диалога и
монолога.
В этой связи функционирование форм 1 л. ед. ч. настоящего времени в современном
русском языке во многом тождественно его реализации в истории русского языка.
Как правило, в памятниках письменности широко представлены формы прошедшего
времени, так как они удовлетворяли коммуникативные потребности повествования.
Такое положение прошедшего времени создавало своеобразную "ауру" древнерусского
текста. Именно поэтому, как считает В. В. Виноградов, "грамматическая сфера
прошедшего времени наиболее глубоко и резко очерчена в русском языке. Это - сильная
грамматическая категория" [Виноградов 1947: 543].
"Подчеркнутым противопоставлением форм прошедшего времени и форм настоящего-будущего
времени" [Там же] объясняется не только редкая фиксация форм 1 л. ед. ч. настоящего
(простого будущего) времени в памятниках древнерусской письменности, - судя по
нашим материалам, менее 5% в сопоставлении с другими исследуемыми образованиями,
но и ее исконное звучание и успешное сопротивление "давлению" аналогического
выравнивания и искусственной кодификации.
Данное обстоятельство в соединении со сложной судьбой южнославянского по происхождению
рефлекса *dj, в течение многих веков функционировавшего в составе генетически
смешанного типа чередования, привело к отсутствию ожидаемого в соответствии
с реализуемой альтернацией рефлекса /жд/ в форме 1 л. ед. ч. настоящего (простого
будущего) времени.
Литература
Barnetova V. et al. Русская грамматика. Vol. 1. Praha, 1979.
Бекасова Е. Н. Генетический фон древнерусского текста: монография. Оренбург:
Изд-во ОГПУ, 2010.
Бодуэн де Куртенэ И. А. Опыт теории фонетических альтернаций // Избранные
труды по общему языкознанию. Т. 1. М., 1963.
Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1947.
Земская Е. А. Современный русский язык. Словообразование. М., 1973.
Касаткин Л. Л. Фонетика современного русского литературного языка. М., 2003.
Ломоносов М. В. Полное собр. соч.: в X т. Т. VIII. Поэзия, ораторская проза,
надписи. 1732-1764. М.; Л., 1959.
Лопатин В. В. Русская словообразовательная морфемика. Проблемы и принципы
описания. М., 1977.
Русская грамматика. Фонетика. Фонология. Интонация. Словообразование. Морфология.
Т. 1. М., 1980.
Толстая С. М. Морфонологические корреляции согласных в русском языке // Вопросы
языкознания. 1975. № 6.
Трубецкой Н. С. Морфонологическая система русского языка // Избранные труды
по филологии. М., 1987.
Чернышев В. И. Правильность и чистота русской речи. Опыт русской стилистической
грамматики // Избранные труды. Т. I. М., 1979.
Шахматов А. А. Очерк современного русского литературного языка. М., 1941.
