Следите за нашими новостями!
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

И. Г. Климов

К ПРОИСХОЖДЕНИЮ СОСТАВНОЙ ХОРОНИМИКИ РУСИ (БЕЛАЯ, ЧЕРНАЯ, КРАСНАЯ, ВЕЛИКАЯ, МАЛАЯ РУСЬ)

(Исследование славянских языков в русле традиций сравнительно-исторического и сопоставительного языкознания. - М., 2001. - С. 49-52)


 
0. Происхождение региональных названий восточнославянских территорий (Руси) остается спорным вопросом, решение которого имеет не только научное, но и политическое значение. Существует ряд объяснений различной степени оригинальности, принятие которых зависит скорее от идейной позиции исследователя, его политических пристрастий, а не от убедительности самой гипотезы. Соответственно данный доклад имеет своей целью лишь познакомить московскую аудиторию с новейшими этимологическими изысканиями по восточнославянской хоронимике. которые ведутся в Беларуси.
1. Встречаемое в разных исследованиях утверждение, будто цветообозначення различных частей Руси присутствует уже в Киевскую эпоху, в древнерусских летописях (вариант: отмечено поздно, но, несомненно, существовало намного раньше), следует признать мифом либо заблуждением. Рассмотрение соответствующих источников показывает, что речь во всех таких случаях идет о кодексах позднего происхождения. XVI-XVII вв.. куда подобные номинации могли проникнуть благодаря осведомленности их переписчиков.
Единственное исключение может быть сделано, пожалуй, для Червоной / Червенской Русн. известной с XI в. Так в древнерусском летописании иногда называлась местность вокруг г. Червеня на рубеже Волыни и Польши. Однако только позднее латинские, польские, белорусские и украинские авторы "перевели" эту название как Красная (Rubra) Русь и прочно связали эту территорию с Галицией (и Волынью), либо - шире - с Западной Украиной.
2. Колористические названия различных частей Руси имеют экзоглоссное происхождение и были привнесены в восточнославянскую книжность из книжности западноевропейской. Возникновение таких названий носило там довольно случайный характер (средневековая география и наука вообще была склонна к фантастике), хотя оно и может быть возведено к тем или иным представлениям еще античных авторов. Долгое время у западных авторов эти названия не были привязаны ни к какой определённой местности и "блуждали" по тем или иным регионам Восточной Европы, сведения о которой были на Западе довольно приблизительны. Западные ученые помнили лишь, что "где-то там" должна быть та или иная Rut(h)enia либо Russia и локализовали ее в соответствии со своей компетенцией.
В западных трудах и географических картах к XVI в. постепенно утвердилось подразделение восточнославянских земель на Белую, Черную и Красную Русь (к этой классификации также добавлялось их разделение на Великую и Малую Русь), но только Красная Русь имела устойчивую привязку к Галиции (либо к Западной Украине вообще). Белую и Черную Русь относили то к Московии, то к Великому Княжеству Литовскому (ВКЛ). то к пограничью между ними, или (изредка) локализовали в одной из этих держав, связывая данные названия либо со всем государством, либо, чаще, только с определенным его регионом. Если Черная Русь локализовалась в ВКЛ / Речи Посполитой, то она нередко отождествлялась с Красной Русью.
3. Только постепенно, в основном в XVI в.. начинается процесс рецепции этой терминологии восточнославянскими авторами. Первоначально через посредство поляков ознакомились с ней белорусские и украинские книжники и администраторы, а от них эта терминология была усвоена и в Московии. Однако на первых порах свидетельства восточнославянских авторов, даже относящиеся к одному региону и одной эпохе, довольно противоречивы и повторяют путаницу западных авторов. Поэтому все попытки анализа того или иного источника остаются (и, можно смело утверждать, навсегда останутся) малоплодотворными.
Некоторым исследователям кажется, будто эта путаница обусловлена исключительно "превратностью" современного восприятия: достаточно только как следует разобраться в тогдашнем употреблении, вникнуть в контекст, сопоставить сведения разных источников - и истинное местоположение тон или иной Руси выявится со свей очевидностью. Однако это не более чем иллюзия. Устойчивой связи между цветом и географическим / этническим ареалом изначально не существовало. Такая связь устанавливалась шаг за шагом под влиянием книжной традиции.
4. Постепенно в западной, а под ее влиянием и в славянской науке происходит этимологизация слов белый, черный, красный (при этом, однако, особого интереса к объяснению этих названий не наблюдается). Их начинают связывать с географическими особенностями (белый снег, плодородная черноземная или красная глинистая почвы и т. п.). с теми или иными свойствами населения (красивый либо добрый или, наоборот, враждебный чужакам народ и т. п.), его политического или конфессионального положения (вольный, независимый либо великий, могущественный народ, древний либо исконный по вере и т. п.), цветом его одежды, кожи, глаз или волос. Выбор того или иного объяснения зависел, видимо, от фантазии интерпретатора, а широта распространения - от степени его авторитетности.
Объяснения современных исследователей ненамного отличаются от этих версий. Впрочем, иначе не могло и быть: все современные этимологизации "разноцветной" хоронимики Руси неизбежно сводятся к повтору существовавших в средневековой литературе толкований. Несколько иной подход предполагает азиатское воздействие. Речь идет об интересной гипотезе, высказанной в 1953 г. немецким историком Людатом и развитой в 1980 г. российским лингвистом Ивановым, которые связали цветовые характеристики Руси с тюркским влиянием. Эта гипотеза могла бы быть признана убедительной, если бы не доказанный факт западного происхождения "разноцветной" терминологии и полное отсутствие ее отражения в диалектной речи и фольклорном сознании (ибо в славянскую ученую литературу тюркская система могла проникнуть только через народное употребление).
5. Более или менее устойчивое закрепление цветов за там или иным регионом произошло только тогда, когда колористическая терминология из книжного употребления попала в канцелярскую практику и дипломатическую переписку восточнославянских народов. Книжное употребление воздействовало на сознание славянских правителей, их советников и чиновников, церковников, дипломатов, канцеляристов. Именно канцелярско-дипломатическая практика (довольно позднего времени. XVII в.) закрепила за определенными частями Руси "разноцветные" номинации. По прихоти истории за нынешними белорусскими землями утвердилось к XVIII в. название Белой Руси, а названия Черной и Красной Руси не были востребованы и постепенно ушли в небытие.
6. Такое же книжное происхождение демонстрируют и разделение Руси на Великую и Малую. Это разделение восходит к византийской ученой традиции, которая унаследовала античную греческую, перенесенную и на латинскую почву. Согласно этой традиции, новую, осваиваемую и колонизуемую территорию называли Великой, а область, откуда исходило освоение и колонизация (метрополию) либо сохраняли под прежним названием, либо присоединяли к ней определение Малая. На это книжное происхождение наименований Великая и Малая Русь было указано российским византинистом Соловьевым в 1947 г.
С точки зрения государственной и церковной именно Южная Русь со столицей в Киеве могла выступать в качестве метрополии по отношению ко всей остальной Руси. Во всяком случае именно так её воспринимали средневековые книжники. Именно в этом смысле термин Малая Русь возникает (около XIV в.) первоначально в византийской и латинской письменности, и только позднее он проникает в славянскую. По причине более активного владения классическими языками в ВКЛ / Речи Посполнтой терминология Великая - Малая Русь широко использовалась белорусскими и украинскими авторами, и благодаря им она постепенно закрепилась в Московии.
7. Как явствует из вышеизложенного, восточнославянское пространство получило экзоглоссную номинацию некоторых своих частей, причем ее источником (видимо, не первоначальным) выступает западноевропейская ученость. Эта номинация не отражала никакого местного бытования соответствующих терминов - они утвердились позднее, под влиянием чисто книжного употребления. Западноевропейцы при помощи такой терминологии пытались упорядочить малоизвестные им огромные пространства Восточной Славии. История же закрепила их на долгое время, в некоторых случаях, по-видимому, навсегда.