СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ИЗУЧЕНИЯ ЯЗЫКОВЫХ "НЕПРАВИЛЬНОСТЕЙ"
[*]
(Русское слово, свое и чужое: Исследования по современному русскому языку и
социолингвистике. - М., 2004. - С. 238-243)
Возникающие в речи "неправильности" обычно анализируются с точки
зрения нормы, существующей в данное время в данном литературном языке.
Собственно нормативный взгляд на разного рода речевые ошибки и отклонения
от языковой правильности может быть дополнен их социолингвистическим
анализом. Суть его в том, чтобы квалифицировать (естественно, там, где это возможно)
нарушения литературной нормы как возникающие в определенной социальной среде.
Ниже мы рассмотрим ряд фактов, относящихся к современной русской речи (и к
недавнему прошлому русского языка), под углом их "социального происхождения".
При этом сами языковые явления привлекаются к анализу в более или менее свободном
порядке - главное внимание обращается на среду, которая порождает эти явления.
Такой подход, как кажется, полезен для осмысления механизма и перспектив развития
литературного языка: общеизвестно, что многие факты литературной речи, вполне
одобряемые современной нормой, в прошлом могли оцениваться как чуждые языковой
традиции или просто как "неправильности". "Поезда вместо
поезды ныне во всеобщем употреблении, но совершенно неправильно и неизвестно,
на каком основании", - писал в заметке "Неправильности в современном
разговорном, письменном и книжном русском языке" неизвестный автор, скрывшийся
за инициалами "Н. Г." (СПб., 1890. С. 18).
По свидетельству Корнея Чуковского, знаменитый юрист, академик Анатолий Федорович
Кони возмущался употреблением наречия обязательно вместо непременно.
"- Представьте себе, - говорил он, хватаясь за сердце, - иду я сегодня
по Спасской и слышу: "Он обязательно набьет тебе морду!". Как
вам это нравится? Человек сообщает другому, что кто-то любезно поколотит его!"
[Чуковский 1982: 14]. Сам Чуковский признавался, что его коробит пришедшее из
актерской среды прилагательное волнительный (и наречие волнительно) [там же:
21-22].
Еще в начале XX в. ревнителей чистоты и правильности русского языка выводил
из себя глагол выглядеть (Вы сегодня прекрасно выглядите!), в котором они видели
"незаконную" словообразовательную кальку с немецкого aussehen (см.,
например: [Огиенко 1915]). А. Блок писал: "Нам кажется недопустимым, чтобы
в пьесе, под которой подписано имя такого стилиста, как Сологуб, хотя бы и в
ремарке встречалось выражение "выглядит хорошо"" (цит. по [Грановская
1996: 13]).
Примеры такого рода можно многократно умножить.
Некоторые из фактов, квалифицировавшихся на определенном этапе развития литературного
языка лингвистами как "неправильности", первоначально были характерны
для определенной социальной или профессиональной среды и лишь спустя какое-то
время распространялись среди других групп носителей языка. Это же характерно
и для современного этапа развития русского языка.
Например, формы родительного падежа множественного числа существительных,
обозначающих единицы различных физических величин (веса, мощности, напряжения
и т. п.), не имеющие флексий: сто грамм, двести двадцать семь ватт, семьдесят
пять вольт (вместо "положенных" по традиционной норме форм с флексией
-ов), - возникли в технической среде и первоначально были признаком "технического"
стиля, но не допускались литературной нормой. Например, Б. Н. Головин в книге
"Как говорить правильно" [Головин 1966: 61] запрещал форму (сто) грамм.
Д. Э. Розенталь отмечает формы граммов и грамм как свидетельство
колебания нормы
[Розенталь 1965:103], а К. С. Горбачевич в книге 1971 года пишет: "Форма
с нулевым окончанием в родительном падеже множественного числа слова грамм прочно
завоевала право на существование" и приводит многочисленные примеры, подтверждающие
это мнение [Горбачевич 1971: 186]. Современный "Орфоэпический словарь русского
языка" вводит понятие счетной формы (впервые счетная форма как особый падеж
рассматривается в работе [Бидер и др. 1978:38]), которое актуально для названий
единиц измерения - существительных мужского рода с основами на твердый согласный.
При указании количества какой-либо энергии или физической величины формы типа
5 вольт, 10 ампер, 100 ватт являются нормативными; наряду с ними возможны и
формы с флексией -ов. В иных же контекстах, где речь не идет о количестве, правильны
только формы на -ов: "отмена, введение [как единиц измерения] вольтов, амперов, ваттов..." [Орфоэпический словарь 1989: 670-671].
"Незаконное" причастие несгораемый, образованное, вопреки правилу,
от непереходного глагола сгорать, возникло, по-видимому, в профессиональной
среде пожарных, но впоследствии стало настолько распространенным в других слоях
носителей языка, что сейчас было бы явным анахронизмом призывать к запрету этого
слова и замене его причастием несгорающий.
Некоторые языковые факты не несут в своей структуре никаких особенностей,
характеризующих ту или иную социальную среду, и лишь специальные лингвистические
исследования могут указать на их происхождение, как это имеет место, например,
в истории слов животрепещущий, двурушник, промокашка. Хотя по отношению к такого
рода языковым фактам термин "неправильность" едва ли применим, в языке
прошлого они воспринимались как новшества, шедшие вразрез с литературной традицией.
Как известно, слово животрепещущий первоначально было принадлежностью профессионального
языка торговцев рыбой (животрепещущая рыба), "но уже в критике и публицистике
30-40-х гг. [XIX в.] выступает употребление слова в расширительном смысле":
животрепещущая новость дня, животрепещущий опыт [Сорокин 1965: 497]. Двурушником
в языке нищих называли того, кто собирал милостыню обеими руками. В. В. Виноградов
отмечает, что впервые в художественной литературе слова двурушник и двурушничать
были употреблены В. В. Крестовским в "Петербургских трущобах" - при
описании быта нищих, и приводит обширную цитату из этого произведения, иллюстрирующую
употребление существительного и глагола [Виноградов 1994: 130].
Слово промокашка попало в общее употребление из школьного арго, и в словаре
В. Долопчева оно отмечается как неправильность - вместо правильного словосочетания
промокательная бумага [Долопчев 1909].
Естественно, далеко не всякий факт, характерный для словоупотребления той
или иной социальной среды, может расширить сферу своего использования и проникнуть
в общий речевой обиход. Например, многочисленные случаи нарушения современной
акцентной нормы остаются локализованными в определенных группах носителей языка.
К. С. Горбачевич отмечает акцентные профессионализмы типа áлкоголь, агонúя
(в речи врачей), астрóном, атóмный (в речи физиков) и др. [Горбачевич 1978:
59]. Сюда можно добавить прúкус - у стоматологов, прúвод - в речи милицейских
работников, прóгиб - в речи строителей, наркоманúя - в речи врачей,
кáучук -
в речи химиков, сóзыв - в речи парламентариев и политиков и мн. др.
Акцентные явления - одна из характерных примет, по которым опознается социально
или профессионально специфичная речь. Например, яркой приметой речи милицейских
работников, прокуроров, следователей служат два акцентных варианта: осýжденный
и возбýжденное (дело). Интересно, что известный в прошлом юрист П. Сергеич (псевдоним
П. С. Пороховщикова) отмечал наморенное ударение в глагольной форме возбýдил
как характерное для речи юристов конца XIX века [Сергеич 1960: 38].
В этой же профессиональной среде распространены такие формы, как срокá, срокóв:
Незаконно увеличиваются срокá пребывания подследственных в СИЗО; Постановление
предусматривает сокращение срокóв предварительного заключения. - телевидение,
11 июня 1999, выступление заместителя министра юстиции России;
эта же словоформа встречается и в речи заключенных, ср. в стилизованной песне
Ю. Визбора:
Идут на север срокá огромные, Кого ни встретишь - у всех Указ...
обыскóв:
Прокуратура дала санкцию на проведение обыскóв в помещениях обеих фирм (телевидение,
май 1999, в речи милицейского начальника).
Формы именительного падежа множественного числа существительных мужского рода
с основой на согласный, имеющие ударную флексию -á (-я́), как известно, широко
распространены в речи представителей разных профессий. Систему ударных флексий
в формах множественного числа обычно приобретают наиболее употребительные в
данной профессии слова и термины: если юристы могут говорить о срокáх и
обыскáх,
то работники скорой помощи сетуют на то, что в иную ночь у них бывает по несколько
вызовóв, военные укомплектовывают личный состав взводов, кулинары варят
супá
и изготовляют тортá, строители закрепляют такелажные тросá, старатели недовольны
задержкой зарплаты на приискáх и т. п. (краткую справку об истории развития
тенденции к распространению форм на -á (-я́), данные массового социолингвистического
обследования использования этих форм говорящими, а также перечень работ, посвященных
этому языковому явлению, см. в [Русский язык 1974: 179-187]).
Профессионально ограниченными являются и некоторые другие особенности ударения,
характерные для слов или словоформ. Так, накоренное ударение в словоформах свéрлишь,
свéрлит, свéрлят, рассвéрлишь, рассвéрлит, рассвéрлят и др. характерно для речи
рабочих, имеющих дело со слесарной и токарной обработкой металла. На текстильных
фабриках работают мóтальщицы - именно так называют эту профессию и сами мотальщицы,
и те, кто близок к текстильному производству. А в цехах механических заводов
стоят стрóгальные станки, на которых работают стрóгальщики, и такое ударение
является единственно возможным в этой профессиональной среде (сказать здесь
строгáльный станок, строгáльщик - значит обнаружить себя как "чужака").
Помимо акцентных явлений, социально маркированными могут быть и некоторые
факты словоупотребления и синтаксиса. При этом явления, характерные для той
или иной социальной или профессиональной среды, находятся в разных отношениях
с литературной нормой: одни резко контрастны ей (и принятым в литературном языке
образцам), другие более или менее "эластично" входят в речевой обиход
носителей литературного языка.
Так, источником языковых "неправильностей" (которые, однако, все
шире распространяются в речи) часто становятся чиновничья среда и среда военных.
Отмечаемая современными словарями трудностей и неправильностей русской речи
как яркая черта канцелярского стиля конструкция согласно + род. пад. существительного
(согласно заявления) в военном языке употребляется как единственно возможная:
согласно приказа, согласно указания вышестоящего начальника и т. п. Этот же
профессиональный язык, как известно, стал источником распространения тенденции
к несклонению топонимов на -о: под Нахабино, из Быково, до Переделкино и т.
п., что уже стало почти нормой (во всяком случае, средства массовой информации,
освещая события в Югославии в марте-июне 1999 г., писали о ситуации в Косово,
о последних известиях из Косово, о том, что к Косово приковано внимание всех
людей мира и т. д.).
Из языка военных распространился в общее употребление глагол задействовать
(первоначально, по-видимому, он употреблялся применительно к новым подразделениям,
вводимым в военную операцию: задействовать все резервы, задействовать дивизию
и т. п.), особенно активно используемый сейчас в языке административных документов
и вообще характерный для речи чиновников.
Чиновничий язык порождает такие непривычные для традиционного литературного
словоупотребления образования, как проговорить в значении 'обсудить' (Необходимо
проговорить этот вопрос на совещании), обговорить как синоним все того же общеупотребительного
глагола обсудить (Обговорим это позднее), озадачить - в значении 'поставить
перед кем-нибудь какую-либо задачу' (Главное - озадачить подчиненных, чтобы
не болтались без дела), подвижка (Произошли подвижки по Югославии - из выступления
В. С. Черномырдина), наработки (По этой проблеме у нас уже есть некоторые
наработки),
конкретика (Документ важный, но надо наполнить его конкретикой, применить к
реальным ситуациям в разных префектурах Москвы - телевидение, июнь 1999, из
выступления сотрудника Московской мэрии) и нек. др.
Не все из перечисленных фактов представляют собой прямое нарушение литературной
нормы, тем не менее все они находятся (пока?) вне "нормативного поля"
и осознаются как характерные для узуса людей из определенной социальной среды.
Несколько иначе обстоит дело с многочисленными жаргонизмами, проникающими
в литературный оборот. Хотя источник их распространения весьма определенен -
это уголовная или полууголовная среда, представители теневого бизнеса и т. п.,
едва ли можно утверждать, что такие слова, как крутой (парень), разборка, наехать
(на кого-либо), тусовка, баксы, беспредел и т. п. ограничены в своем употреблении
именно указанными социальными группами. Напротив, такого рода лексика весьма
активно используется в устно-разговорной разновидности литературного языка,
в языке средств массовой информации. Она формирует так называемый общий жаргон
- языковое образование, составляющее, по-видимому, часть словаря, используемого
носителями современного литературного языка (о сущности общего жаргона, его
функциях и лингвистическом статусе см. в работе [Ермакова, Земская, Розина 1999];
понятие общего жаргона (общего сленга) используется также при описании современного
состояния других национальных языков, например американского варианта английского
языка, французского языка, - см. об этом [Швейцер 1983; Хорошева 1998]).
Современная социальная и языковая ситуация в российском обществе такова, что
жаргонные лексические элементы, подобные перечисленным выше, не только не осуждаются
носителями литературного языка, но и активно вовлекаются в речевой оборот. Их
вхождение в литературный обиход, несомненно, нарушает культурную традицию, но,
по-видимому, не нарушает языковую норму, даже если иметь в виду норму стилистическую:
слова общего жаргона, как правило, имеют стилистическую отмеченность и употребляются
носителями литературного языка лишь в определенных ситуациях (обычно - при непринужденном
общении в "своем" кругу).
В заключение заметим, что более или менее последовательное и полное описание
"неправильностей", встречающихся в современной русской речи, под социальным
углом зрения - задача самостоятельного исследования (а возможно, и специального
словаря, который содержал бы "социальную паспортизацию" речевых ошибок).
Примечания
*. Впервые опубликовано в книге "Культурно-речевая
ситуация в современной России" / Отв. ред. Н. А. Купина. Екатеринбург,
2000.
Литература
Виноградов 1994 - Виноградов В.В. История слов. М., 1994.
Головин 1966 - Головин Б.Н. Как говорить правильно. Горький, 1966.
Горбачевич 1971 - Горбачевич К.С. Изменение норм русского литературного
языка. М., 1971.
Горбачевич 1978 - Горбачевич К.С. Вариантность слова и языковая норма. М.,
1978.
Грановская 1996 - Грановская Л.М. Русский литературный язык в конце XIX - XX в.
Ч. 1. Баку, 1996.
Долопчев 1909 - Долопчев В. Опыт словаря неправильностей в русской
разговорной речи. Варшава, 1909.
Ермакова, Земская, Розина 1999 - Ермакова О.П., Земская Е.А., Розина Р.И.
Слова, с которыми мы все встречались: Толковый словарь русского общего
жаргона. М., 1999.
Огиенко 1915 - Огиенко И.И. Иноземные элементы в русском языке. Киев, 1915.
Орфоэпический словарь 1989 - Орфоэпический словарь русского языка. 5-е изд.
М., 1989.
Розенталь 1965 - Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. М.,
1965.
Сергеич 1960 - Сергеич П. Искусство речи на суде. М., 1960.
Сорокин 1965 - Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского
литературного языка. 30-е - 90-е годы XIX века. М., 1965.
Хорошева 1998 - Хорошева Н.В. Промежуточные формы городской разговорной речи
(на материале русского общего жаргона и французского общего арго): Автореф.
дис. ... канд. филол. наук. Пермь, 1998.
Чуковский 1982 - Чуковский К.И. Живой как жизнь. М., 1982.
Швейцер 1983 - Швейцер А.Д. Социальная дифференциация английского языка в
США. М., 1983.
