Следите за нашими новостями!
Philology.ru - Русский филологический портал
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

Д. Ю. Полиниченко

ФОЛЬК-ЛИНГВИСТИКА КАК ОБЪЕКТ НАУЧНОГО ИЗУЧЕНИЯ

(Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. - Ч. 1. - Кемерово - Барнаул, 2009. - С. 67-87)

 
1. Особенности обыденного теоретизирования
 
Представляется, что из наивной лингвистики - совокупности обыденных лингвистических представлений - можно выделить "профаническую проекцию науки о языке" [Клубков, 2000: 110]. Она представляет собой промежуточную ступень между наивной сферой знания о языке и собственно наукой; это своего рода любительская наука [Голев, 2003: 178].
По аналогии с "фольк-хистори" [Володихин, 2000] мы предложили называть совокупность обыденных лингвистических концепций фольк-лингвистикой [Полиниченко, 2007].
Как собственно наивная лингвистика, так и фольк-лингвистика является комплексом представлений о языке, противопоставляемым лингвистике как науке. Однако, в отличие от наивной лингвистики, фольк-лингвистика опирается на сознательную рефлексию пользователей языка и проводимые ими исследования языкового материала на доступном им уровне. Фольк-лингвистика, вырастая из наивной лингвистики и не отрицая её, начинается там, где происходит осмысление собственной металингвистической деятельности, и собственные представления о языке начинают подкрепляться самостоятельными исследованиями языковых фактов. Отсюда культурный феномен непрофессиональных лингвистических штудий, базирующихся на донаучной методологии.
Безусловно, феномен фольк-лингвистики не является достоянием только нашего времени. Фактически до появления европейского языкознания с его методами анализа языкового материала (XVIII-XIX вв.) фольк-лингвистика выполняла функции науки о языке. К фольк-лингвистической области можно отнести всякого рода произвольные этимологии, теории возникновения языков и пр. Так, фламандский медик и ориенталист Горопий Бекан (1518-1572) доказывал в своих сочинениях, что древнейшим языком мира был голландский и что рай был в Голландии. Профессор Упсальского университета Олаф Рудбек (1630-1702) считал, что платоновская Атлантида - это Швеция, и именно Швеция является колыбелью европейской культуры. Для доказательства этого тезиса широко использовались этимологические построения. В России аналогичные построения широко использовались В.К. Тредиаковским (1703-1769), который пытался вывести из славянских (русских) корней практически все европейские топонимы и этнонимы, имена героев и богов классической древности и т.п. Тем самым он хотел доказать, что древнейший народ Европы, предок большинства европейских народов, говорил на славянском языке (см. Клубков 2002).
С развитием собственно научного языкознания фольк-лингвистика не прекращает своего существования. Наоборот, она использует факты, накопленные наукой. Среди российских фольк-лингвистических авторов XIX в. стоит упомянуть А.С. Шишкова (1754-1841) и П.А. Лукашевича (1809-1887). Если в сочинениях первого утверждалось, что "язык наш - древо жизни на земле и отец наречий иных" (подзаголовок его книги "Славянорусский корнеслов"), то творчество последнего, несильно отличаясь по основным концепциям (языком первобытного мира он полагал, как и следовало ожидать, "славянский"), отличается масштабностью полета мысли и может рассматриваться как проявление графомании (Милявский 2002).
Казалось бы, развитие науки и просвещения, массовость среднего и высшего образования, популяризация научных знаний должны были оттеснить фольк-лингвистику на обочину, сделав её уделом единиц-дилентантов и немногочисленных читателей. Тем не менее, этого не происходит. Одной из главных причин этого является низкий уровень лингвистической компетентности населения. Ещё в 1936-м г. Л.П. Якубинский отмечал: "До сих пор в широкой нашей публике царит полное невежество в вопросах языкознания. <...> По вопросам языка всякий считает себя специалистом, всякий считает для себя возможным высказывать "с ученым видом знатока" различные точки зрения по лингвистике" [Якубинский, 1986]. Мы полагаем, что если ситуация с тех пор и изменилась в лучшую сторону, то ненамного. Как заметил уже в наше время В.З. Демьянков, "у нас на всю жизнь остаются полученные из школьных курсов знания теоретической математики, физики, химии и т.п., но абсолютно ничего из теории языка" [Демьянков, 2002: 153]. Уроков русского языка в средней школе оказывается совершенно недостаточно, а курс "Введение в общее языкознание" отсутствует в рабочих программах большинства специальностей высшей школы.
Наш опыт преподавания теории перевода у студентов специальности "Связи с общественностью", а также слушателей дополнительной квалификации "Переводчик в сфере профессиональной коммуникации" показывает, что у студентов (в том числе гуманитариев) базовые лингвистические знания находятся в зачаточном состоянии. Например, подавляющее большинство студентов не знали, родственны ли русский и английский языки, к какой языковой семье и каким языковым группам они принадлежат, крайне слабо представляли себе языковую карту Европы.
Итак, относительной популярности фольк-лингвистической литературы способствует отсутствие у большинства читающего населения элементарных знаний из области языковедения. Даже наличие высшего образования и ученой степени в своей области не являются помехой для увлечения самыми невероятными фольк-лингвистическими теориями - как в роли потребителя (читателя), так и в роли создателя. Это, конечно, относится не только к фольк-лингвистике, но и к фольк-хистори и подобным ей направлениям. Полагаем, что французский мыслитель Рене Генон был прав, когда писал, что "аналитический характер современной науки претворяется в бесконечно растущее количество "специальностей" <…> эта специализация, восхваляемая некоторыми социологами под именем "разделения труда", есть, наверняка, лучшее средство приобрести "интеллектуальную близорукость" <...> Поэтому "специалисты", как только они покидают свою область, демонстрируют, в основном, невероятную наивность; нет ничего легче, чем внушить им что-либо, и по большей части, успех имеют самые несуразные теории" [Генон, 2005: 66].
Определяющей мифологемой деятельности "фольк-лингвистов" является кажущаяся лёгкость лингвистического анализа, вытекающая непосредственно из их дилетантизма в данной области. Часто лингвистический анализ представляется легкодоступным каждому носителю языка по принципу "родной язык понять легко, нужно только в него вслушаться".
Суммарный тираж изданий фольк-лингвистических авторов за последние пятнадцать лет исчисляется десятками, если не сотнями тысяч экземпляров. Любопытно, что переиздаются и опусы вышеупомянутых А.С. Шишкова и П.А. Лукашевича. Средства массовой информации (особенно сеть Интернет) также играют значительную роль в распространении подобного рода концепций. Интернет для фольк-лингвистических авторов явился идеальной средой для распространения и признания собственных идей у читающей публики (т.к. признание в научной среде, как бы они к нему не стремились, им пока что не грозит). Многие авторы имеют свои интернет-сайты (А.Н. Драгункин, С.А. Галлямов, К.В. Липских, С.С. Робатень, М.Ю. Черненко, В.А. Чудинов и др.), некоторые ведут интернет-дневники (блоги). Электронные версии изданных и неизданных фольк-лингвистических трудов широко представлены в Интернете. Далее мы рассмотрим обыденное лингвистическое теоретизирование на примере современной России.
Направления современной российской фольк-лингвистической мысли можно разделить на три группы:
1. Интерпретация русского алфавита (кириллицы) и любительская фоносемантика.
2. Дешифровка и прочтение древних надписей.
3. Этимологические и лингвоисторические штудии.
Необходимо сказать, что данное деление нельзя воспринимать как деление авторов: некоторые авторы одновременно занимаются вопросами, относящимися к разным из выделенных направлений. Тем не менее, что касается количественного распределения авторов по направлениям, то наблюдения показывают, что третье направление имеет больше всего последователей.
В концепциях первого направления за основу берутся графемы как единицы не только письма, но и смысла, и авторами производится интерпретация алфавитных символов, иногда с привлечением нумерологических изысканий. Таковы работы А.В. Зиновьева, А.Д. Плешанова и др. Например, названия книг А.Д. Плешанова говорят сами за себя: "Русский алфавит как инструмент научного познания Вселенной", "Русский алфавит - основа прогнозирования циклов и глобальных катаклизмов", "Русский алфавит - код общения человека с Космосом". По мысли таких авторов, алфавит (а именно - кириллица) представляет собой своеобразный код, расшифровав и проанализировав который, можно получить массу информации (в т.ч. и "русскую идеологию").
Любопытно, что некоторые авторы полагают, что сама последовательность букв кириллицы представляет из себя некоторое зашифрованное послание. Неудивительно, впрочем, что разные авторы предлагают разное прочтение этого "послания": "Изначально будь первым; ведай учение, говори-поступай добронравно, по естеству живи; крепко землю люби, стремись, как люди мыслящий; наш брат духовный; изречешь слово твердое, укрепишь закон. Слава вечная" (А.В. Зиновьев), "Я знаю буквы: Письмо - это достояние. Трудитесь усердно, земляне, как подобает разумным людям - постигайте мироздание! Несите слово убежденно - знание - дар Божий! Дерзайте, вникайте, чтобы Сущего свет постичь!" (А.Я. Кеслер), "Основа истинного понимания гармонии добра есть полноценная жизнь Земли. И, когда люди мыслью новые образы производят, расти стараясь, тогда у (их) фраз высокая цель чувствуется, движение активное энергий юных являя" (К.В. Липских), "Я священное Писание знаю (изучаю) (поэтому) говори (проповедуй, рассказывай, объясняй) добро есть! Живя во зле (в грехе), наполняете землю злом (т.е. делаете царством греха). Многим добром оживляемая (наполняемая) земля, поэтому оживет (воспарит духовно). Как праведники мыслите (ибо) наш (и ваш) Сион охраняет священный огонь (пожирающий нечестивых) (и чтобы уцелеть) исповедуй и проповедуй Слово Божье неуклонно (ибо только выполнение его законов позволит пройти огонь и предстать у подножия престола Господа). ижица оукъ фъртъ хъръ. Писали Отцы. Юс малый" (К. Титаренко).
Приписав каждой букве русского алфавита определенный смысл, легко далее прийти к выводу об аддитивности их семантики и анализировать "истинный" смысл слогов и целых слов. В этом направлении работают Ю.П. Минин, М.Ю. Черненко и др. Некоторые авторы распространяют этот принцип и на другие языки, при этом в качестве материала для интерпретации берут запись иностранных слов кириллицей. Например, Ю.П. Минин интерпретирует немецкое слово Kinder следующим образом: "КИНДЕР - количественно-качественные (затраты)-некое-добро-есть-радость" [Минин, 2002].
Второе направление представлено концепциями расшифровок древней письменности. Расшифровщики древних надписей, как правило, берутся за надписи, до сих пор не расшифрованные или поддающиеся расшифровке с трудом: например, критские надписи, Фестский диск, этрусское письмо. Известнейший представитель этого направления - Г.С. Гриневич, утверждающий, что открыл "праславянскую слоговую письменность" [Гриневич, 1993]. При этом почему-то "повезло" этрускам, которых усердно записывают если не в русских, то в славян: ещё в XIX в. эту теорию отстаивали А.Д. Чертков, Ф. Воланский и другие. Вообще нужно отметить, что данный тезис о родстве, если не о тождестве (эт-руски = "это русские") вообще достаточно популярен в современной отечественной фольк-лингвистической и фольк-исторической среде. В наше время, помимо Г.С. Гриневича, чтением этрусских надписей занимались и занимаются П.П. Орешкин, А.Г. Егурнов и В.А. Чудинов и другие. О последнем нужно сказать особо: если большинство авторов занимается расшифровкой признанных надписей, то В.А. Чудинов вычитывает надписи на массе предметов, начиная с памятников среднего палеолита и кончая рисунками А.С. Пушкина, и дешифрует их, опираясь на русский язык (подробнее см. [Эрлихман, 2008]). А вот О.Л. Сокол-Кутыловский читает по-русски германские рунические надписи.
Третья группа теорий более разнообразна. Среди первых представителей данного направления нельзя не упомянуть о концепции Н.Н. Вашкевича. Согласно ей, информация в подсознании хранится в языковой форме, а системными языками, на которых записана эта информация, является пара языков: русский и арабский. Все русские немотивированные слова, а также все идиомы без исключения объясняются через арабский язык, а арабские немотивированные слова - через русский язык. Через русско-арабские созвучия объясняются не только слова, но и любые ритуалы любой культуры, независимо от истории и географии. Человек не придумывает слова, а угадывает. Термины и все знания существуют в готовом виде в информационных полях. Языки создают и формируют народы, и не только их, а все живые объекты без исключения. Соответственно, и алфавит не возникал, а составляет "стержень Предвечной Мудрости" [Вашкевич, 1998].
Н.Н. Вашкевич не оригинален в приписывании языку нечеловеческого происхождения. Так, А.Н. Драгункин утверждает, что язык был создан искусственно теми, кто создал человечество; в нем зашифрована матрица мироздания. При этом язык был создан изначально не для обмена информацией, а как инструмент её искажения, способ влияния [Драгункин, 2007].
В концепции Ю.А. Хлесткова единый праязык был также создан не человеком - он является результатом взаимодействия разумных цивилизаций на Земле и во вселенной. Создатели этого языка знали математику, суть пространства, времени и заложили ее в сами слова. Существует звуко-смысловой базис языка, в котором каждому символу (звуку) и их простейшим сочетаниям сопоставлен устойчивый спектр значений с определенной иерархией смыслов (общее ядерное значение, ореол из более конкретных значений). Используя разработанный автором базис, можно получать исходное значение любого слова на любом языке, например: ГОЛОВА = ГО-ЛО-ВА - "изваянная сверху расположенной"; HEAD (англ.) = Х-Е-А-Д - "хранящая изначальную энергию"; KOPF (нем.) = КО-П-Ф - "оболочка память отделяющая"; БАШ (тат.) = Б-А-Ш - "высшее нач. множество" [Хлестков, 1996].
Согласно концепции А.А. Тюняева, праязык всего мира существовал в единственном числе. Его единообразные морфемы послужат основой для "дешифровки" всех без исключения языков мира. Автор предлагает законы образования слов: первая морфема в слове устанавливает общую дислокацию описываемого объекта; морфема, расположенная более близко к концу слова, придаёт слову более узкое значение; одноморфемное слово позиционирует объект без связи его с каким-либо другим и т.п. [Тюняев, 2006, Тюняев 2006а].
В.В. Данилов утверждает, что праязыком (и единственным языком вообще) является санскрит: "всё население Земли всегда говорило и говорит сегодня на чистейшем санскрите /…/. И иного языка просто не существует и не может существовать. Слова всех языков в Мироздании составлены исключительно из слов языка Богов, языка ведунов. /.../ когда каждый из ариев узнает истинный смысл каждого произнесенного им слова, /../ перед ним откроется Истина" [Данилов, 2000: 69, 79].
Согласно оригинальной концепции С.С. Робатеня, "древние русские философы и филологи" пришли к выводу, что источником материального мира является светило (центр нашей Галактики), которое некогда виднелось на земном небосклоне в созвездии Стрельца и затмевало Солнце. Оно выглядело, как ярчайшее Солнце с четырьмя менее яркими языками, которые являются галактическими рукавами, состоящими из миллиардов звёзд. Современный язык развился из праязыка, содержавшего только высокие слова, а это и есть только имена бога - центра Галактики, описывающие самые заметные стороны и структурные элементы макрокосма.
В каждом русском слове содержится несколько смысловых слоёв. Первичный слой состоит из смысла каждой буквы, а они являются только именами или титулами различных божественных для изначально религиозного человека проявлений внешнего мира. Из этих букв состоят корни, в которых появляется дополнительный смысл, не являющийся простой суммой смыслов составляющих корень букв. Самый современный смысл проявляется, когда мы воспринимаем слово целиком, не вникая в смыслы корней и букв. Сочетание всех этих смыслов даёт понимание описываемого словом явления, которое настолько же превосходит современное понимание, насколько алгебра превосходит арифметику [Робатень, 2005].
Писателем-фантастом С.И. Павловым предпринята попытка реконструкции палеолитического языка Европы как системы отдельных односложных слов-сигналов. Элементом моделирования этого языка является археоморфа - предельно упрощенная "модельная" форма кодового созвучия, образованного парой "согласный-гласный", где гласной составляющей пары является "самый естественный, самый удобопроизносимый для голосовых связок человеческой гортани" звук "а". Автором была разработана система археоморф, раскладывая на которые слова, можно получить "исходный смысл". Например, слово "барак", реконструированное в виде "Ба ра ха ка", буквально соответствует смысловому набору следующих "изначальных" понятий: "Выпуклость вверху возникла (появилась) отдельная" или "Полотнище кверху поднято отдельно" [Павлов, 2002]. С.И. Павлов вообще склонен считать, что смысл многих слов изначально был связан с мореплаванием.
Похожи на концепцию С.И. Павлова представления И.В. Ташкинова. Согласно ему, речь древних людей была краткой, нераспространенной, а слова - односложны. В процессе развития речи новые слова образовывались путем слияния уже известных слов-слогов. Слова состоят из слогов-звуков, которые все несут смысловую нагрузку, например: "вера" - ведать РА, уверенность в существовании Бога, основанная на знании; "кровь" - к - Ра - вь, к - означает принадлежность, отношение к чему-либо, вь - сущность, субстанция, т.о. "кровь" - божественная субстанция [Ташкинов, 2000].
Таким образом, в данных концепциях значение приписывается элементам единого мирового праязыка, через которые может объясняться значение ("изначальный смысл") слов всех языков мира.
К.В. Липских разработана концепция, в которой в древности "все звуки речи были подражанием природным звукам", а единицей смысла является слог. Автор предлагает свою методику определения значения корней слов: "для определения значения корня слова необходимо разбить слово на слоги, так как именно слог заключает в себе первоначальный смысл. Затем найти другие слова, корнем которых является тот же слог, что и в исследуемом слове, после чего определить тот образ, который является общим для всех этих слов. Именно этот собирательный образ и будет значением исследуемого корня" [Липских, 2005].
Некоторые концепции данной группы не претендуют на решение вопроса о сущности языка, но рассматривают взаимодействие языков, их историю и родственные связи.
В первую очередь это касается индоевропеистики. Согласно Л.Н. Рыжкову, славянские языки - это практически и есть некоторая форма первичного индоевропейского праязыка. Ближе всего из существующих индоевропейских языков к индоевропейскому праязыку стоят все славянские языки, а из них (в целом) - русский и украинский языки [Рыжков, 2002].
Похожа на и точка зрения А.Н. Драгункина: русский язык возник в Заполярье и является базой, языком-стволом, от которого в свое время отпочковались остальные ветви, то есть семьи и группы. Это самый прямой потомок праязыка, первичный по отношению ко всем остальным индоевропейским и многим другим языкам. Европейские языки являются в той или иной степени искажёнными вариантами "прарусского" языка. Прародиной всех европейских и многих азиатских языков является древняя Русь [Драгункин, 2007].
Точка зрения Ю.Д. Петухова (согласно которому "древнейшие славяне-русы сохранили вплоть до наших дней свой язык почти без изменений"), А.А. Тюняева ("индоевропейский язык для 3-м тыс. до н.э. правильно именовать протославянским") и В.А. Чудинова ("индоевропейские языки - это адаптированный русский") аналогична предыдущим.
На этом фоне не выглядит экзотикой гипотеза И.В. Ташкинова о том, что древнеегипетский язык родственен славянским языкам (Ташкинов 2000).
В.Д. Осипов в своих произведениях предлагает собственные этимологии слов и выражений [Осипов 1999, Осипов, 2003]. С.Т. Алексеев [Алексеев, 2003] и В.В. Жикаренцев [Жикаренцев, 2001, Жикаренцев, 2005], заняты скорее интерпретацией слов, выявлением "скрытого" смысла путем их анализа. Главные принципами интерпретации являются приписывание слогам определенного смысла, игнорирование гласных и чтение слов наоборот.
Историко-лингвистические концепции Ю.Д. Петухова [Петухов, 2003 и др.], Г.А. Климова [Климов, 2008] и других не обходятся без попыток этимологизирования названий, имен, фамилий, топонимов и этнонимов.
В.М. Кандыба и П.А. Золин в своих исторических трудах не только используют этимологические построения, но и описывают палеолитический алфавит и его дальнейшие изменения во времени (что примечательно, без каких-либо обоснований вообще) [Кандыба, Золин, 1997].
Отдельная группа авторов пытается проводить исторические исследования, выбрав анализ топонимов своим главным методом. Например, В.В. Богданов, исследуя топонимику, пришел к следующим общим результатам: "получены сведения о древнем языке предшественнике русского языка. Принципы построения этого языка дали возможность вскрыть, расшифровать смысловое значение основных корней, из которых состоят древние топонимы. <...> получены сведения о принципах построения русского языка на разных этапах исторического развития" [Богданов, 2000]. В последующих работах автор, применяя свой метод, получает дальнейшие результаты: "получена информация о том, какие племена и народы были действительно нашими предками, а какие только названными" и т.п. [Богданов, 2001].
А.Ф. Студенцовым предлагается "историко-этимологический анализ процесса миграции в Восточную Европу семитоязычного этноса" на основе "обилия древнесемитоязычных топонимов в России" [Студенцов, 2006].
Наиболее известными и наиболее радикальными фольк-историками являются А.Т. Фоменко и Г.В. Носовский. Не обходятся и они без лингвистической аргументации (подробный анализ см. в [Зализняк, 2001]).
Соратник вышеназыванных авторов по "новой хронологии" А.Я. Кеслер утверждает, что единый праславянский общеевропейский язык существовал до XIV в., когда начался его распад, давший множество современных европейских языков. А вот латынь возникла в том же XIV в. на Пиренейском полуострове на основе "общеевропейского" и "иудеоэллинского" (средиземноморского койне) языков [Кеслер, 2001].
Заметим, что фольк-хистори и фольк-лингвистика практически всегда идут рука об руку - редкий "фольк-лингвист" не предпринимает попыток выстроить новую интерпретацию определённых исторических событий на основе собственных лингвистических теорий, а "фольк-историки" часто приводят лингвистические аргументы для обоснования своих положений.
Итак, выше мы описали основные концепции, господствующие в современной российской фольк-лингвистике. Полагаем, что можно выделить базовые её мотивы.
Во-первых, это представление о нечеловеческом происхождении человеческого языка и/или алфавита (как правило, речь идет о русском алфавите).
Во-вторых, это специфические представления о семантике слов: значение слова складывается из значений входящих в него слогов, фонем или графем, каждой из которых по каким-то определенным правилам приписывается собственное значение. Морфологическая структура слова при этом игнорируется.
В-третьих, это представление о приоритете русского языка в деле выявления "истинного" или "исконного" смысла слов, о его значительной древности и, соответственно, о древности русского (славянского) этноса. Русский (славянский) язык объявляется основой праиндоевропейского языка или самым близким к первоязыку человечества. Впрочем, на месте русского языка может стоять любой иной родной язык автора: например, С.А. Галлямов выводит индоевропейские языки из древнебашкирского [Галлямов, 1998]. Соответственно, авторы-дешифровщики заявляют о крайней древности русской (славянской) письменности.
Конечно, эти представления разделяются не всеми авторами, но по крайней мере один из этих тезисов присутствует в большинстве фольк-лингвистических концепций.
Самих авторов фольк-лингвистических опусов можно разделить на три группы в зависимости от их отношения к собственно научной деятельности.
Первую группу составят специалисты, далекие от научной деятельности и не получившие никакого филологического образования (типичный пример - геолог Г.С. Гриневич).
Ко второй группе можно отнести авторов, имеющих ученые степени и ученые звания (иногда даже академиков). В то же время филологическое образование у них отсутствует, равно как и научная деятельность в филологическом направлении (типичный пример - химик Я.А. Кеслер).
Третью группу составят авторы, получившие филологическое образование и профессионально занимающиеся писательской и публицистической деятельностью и/или преподаванием иностранных языков (например, А.Н. Драгункин). Некоторые представители этой группы имеют степень кандидата филологических наук - это Н.Н. Вашкевич и В.Д. Осипов - по странному совпадению, оба арабисты.
Можно выделить следующие типичные для большинства авторов фольк-лингвистических концепций характеристики.
Во-первых, это слабое знание языковых фактов и современных лингвистических взглядов. Отсюда масса беспочвенных утверждений и явно несуразных аргументов. Яркими примерами подобных являются следующие: "любому филологу известна аксиома: "основой всех языков является санскрит"" [Данилов, 2000: 69], "запомните три несложных базовых правила филологии. Первое: на гласные в слове можно не обращать внимания, самое главное - костяк согласных" [Драгункин, 2007], "в современном немецком языке Ei - "яйцо", и любому лингвисту ясно, что так называемое немецкое слово имеет башкордское происхождение" [Галлямов, 1997].
Во-вторых, это претензии на абсолютную истину. Чем глобальнее выдвигаемые автором теории, тем увереннее декларируются результаты, иногда с резкой и не всегда приличной критикой "официальной" науки. Авторам ничего не стоит рассуждать о "страницах подлинной истории" и претендовать на грандиозный, непреходящий характер собственных достижений.
В-третьих, это декларируемый авторами патриотизм. Если "официальная" наука не желает признавать их открытий, то тем хуже для неё: только исследователи-патриоты докапываются до истины и неизменно обнаруживают крайнюю древность русского (или другого) языка, письменности и культуры, сознательно или нет замалчиваемую, по их мнению, "официальной" наукой.
Таким образом, можно полагать, что феномен обыденного теоретизирования в сфере языкознания ещё долго будет спутником лингвистической науки и заслуживает дальнейшего анализа.
 
2. Формы и уровни метаязыковой рефлексии наивных лингвистов
 
2.1 Уровни наивно-лингвистической рефлексии
 
Формы, в которых язык (и, конечно, не он один) отображается в сознании людей, различны, и логично поставить вопрос об их классификации. Очевидно, что если на одном конце условной шкалы подобной классификации расположить строго научные представления о языке, то на другом её конце будут находиться представления ненаучные, свойственные неспециалистам. Исторически подобное противопоставление возникает относительно поздно, со становлением лингвистической науки в рамках европейской науки вообще как общественно-культурного феномена: видимо, не раньше времени составления универсальной грамматики и зарождения сравнительного метода (XVIII-XIX вв.).
Представляется, что формы отражения языка в обыденном сознании можно разделить на три уровня.
1. Нижний уровень (и, соответственно, "нулевой" уровень рефлексии) составят пассивные, нерефлективные формы. Их существование связано с тем, что некоторый комплекс представлений о языке (и - шире - о языковой деятельности) можно обнаружить в самой системе языка и речи.
В первую очередь мы имеем в виду такое явление, как сочетаемость языковых единиц, не являющуюся случайной и свободной: сочетаемость предметных имен отражает некоторые их существенные характеристики, связанные с образами конкретных объектов в естественном языке [Рахилина, 2000: 3], и в данной связи нас интересуют, конечно же, языковые единицы, номинирующие такие связанные с языковой деятельностью понятия, как язык, речь, слово и т.п. Своего рода срез формы отображения языка может дать анализ употребления этих языковых единиц в речи.
Здесь же необходимо упомянуть и о фразеологическом составе языка, в котором закреплена определенная система образов. Например, анализ фразеологического выражения лингвокультурного концепта "язык" позволил прийти к выводу, что в русской фразеологии анатомический язык персонифицируется и наделяется собственной волей; его единственная функция и намерение - говорить, и в зависимости от продуцируемой им речевой деятельности ему приписываются различные физические характеристики [Воркачев и др., 2007: 231-235].
Можно сказать, что эти представления, закрепленные в языке, как бы навязываются носителю, который, тем не менее, может их и не осознавать. Конечно, нельзя сказать, что носитель языка совершенно обречен на использование тех или иных языковых конструкций. Язык как избыточная система позволяет выражать мысли различными способами. Но, как правило, языковая деятельность носителя языка во многом определяется силой культурной традиции, особенно если он не задумывается о собственном словоупотреблении.
Вопрос о том, в какой степени представления "языка о языке" влияют на языковую деятельность индивида, является частью более обширного вопроса о том, как языковые структуры влияют на сознание и, следовательно, на поведение человека.
2. Следующий уровень отражения языка в обыденном сознании составляют активные формы. На этом уровне происходит языковая рефлексия, осуществляется собственно метаязыковая деятельность. У носителя возникают суждения о языке, его структуре, элементах, свойствах и пр.; "каждый пользователь языка имеет определенные представления о языке, его единицах, процессах его использования и изучения, своеобразную 'личную теорию' языка" [Кашкин, 2002: 4-5]. Это и есть уровень собственно наивной (также называемой бытовой или естественной) лингвистики как "спонтанных представлений о языке и речевой деятельности, сложившихся в обыденном сознании человека" [Арутюнова, 2000: 7].
По аналогии с фразеологическим фондом необходимо сказать о том, что определенную систему суждений о языковой деятельности содержит паремиологический фонд языка, в первую очередь пословицы. При их анализе необходимо помнить о том, что установки, отраженные в пословицах, во-первых, могут иметь несколько архаический характер, и, во-вторых, не всегда релевантны для общества в целом. Эти установки не являются плодом личной рефлексии современного человека, а предстают как бы наследием метаязыковой деятельности прошлых поколений.
Например, анализ паремиологического представления лингвокультурного концепта "язык" показывает, что анатомический язык как орган речи и сама речь предстают как могущественный инструмент воздействия на окружающий мир. Тем не менее, речевая деятельность зачастую малоэффективна по сравнению с физической деятельностью. В паремиологическом представлении преобладает точка зрения, что анатомический язык как орган речи автономен, не подчинен человеку [Воркачев и др., 2007: 211-218].
Важнейшим фактором, вызывающим метаязыковую рефлексию, выступает столкновение с другими языками. Это может быть как общение с иностранцами, так и изучение иностранного языка: "когда человек начинает изучать иностранный язык, он задумывается о языке. Процесс строительства нового межъязычия <…> пробуждает в нем метаязыковую деятельность, направленную не только на изучаемый иностранный, но и на язык вообще" [Дебренн, 2006: 3]. Как родной язык, так и другие языки получают при этом определенную оценку. При этом, как правило, оценка относится к конкретным этническим языкам, а не к "языку вообще" (см., напр.: [Стернин, 2002]; [Тавдгиридзе, 2004]; [Хайров, 1995]).
Таким образом, результатом метаязыковой деятельности выступают некоторые представления (в частности, оценочные) относительно языковой деятельности. Можно поставить вопрос о возможности их классификации в семантические группы аналогично тому, как паремии, посвященные языковой деятельности, были классифицированы нами по логемам [Воркачев и др., 2007: 211].
В.Б. Кашкиным были выделены следующие мифологемы и системы мифологем, в которых кристаллизуются представления наивного пользователя языка: 1) мифологема вещности слова и вещного характера языка; 2) представление о естественной связи слова и вещи, которое оно обозначает; 3) представление о дискретности семантики; 4) взаимная детерминация слов-вещей в высказывании; 5) представление о накопительном характере языковой памяти; 6) мифология языковой и культурной границы, включающая оценочные представления о "характере" языков и другие межкультурные стереотипы; 7) мифология авторитетности в языке [Кашкин, 2002: 18-31].
3. Высшим уровнем отражения языка в обыденном сознании, максимальной степенью рефлексии является наивное теоретизирование, иногда достаточно глобального характера. Это своего рода "профаническая проекция науки о языке" [Клубков, 2000: 110], "любительская наука" [Голев, 2003: 178].
По аналогии с "фольк-хистори" [Володихин, 2000] мы предложили назвать это течение мысли фольк-лингвистикой [Полиниченко, 2007]. Думается, что она представляет собой промежуточную ступень между наивной сферой знания о языке и собственно наукой. Сознательные сбор, анализ и обобщение языковых фактов, осуществляемые фольк-лингвистами, очень близки к научной деятельности. Главные отличия состоят, на наш взгляд, в следующем: наивный теоретик, как правило, не имея лингвистического образования, не владеет и научной методологией в языкознании, но, как правило, имеет громадные пробелы в познаниях. Занимая иногда крайне критичные позиции по отношению к современной науке, он, в отличие от специалиста, перегружен доверием к наивно-лингвистическим представлениям.
Отметим, что провести четкие границы между фольк-лингвистикой и научной лингвистикой не всегда возможно; некоторые теоретические построения лингвистов-специалистов мало чем отличаются от самых наукообразных теорий фольк-лингвистических авторов.
Выделенные формы отражения языка в сознании взаимосвязаны. Достаточно очевидно, что магистральный путь "миграции представлений" -это путь "снизу вверх", от неосознаваемых языковых конструкций к научным теориям: "именно в обыденном познании и появляются первые зачатки будущего научного знания" [Кашкин, 2007: 31].
 
2.2. Наивно-лингвистические мифологемы
 
Сочетания языковых единиц, номинирующих связанные с языковой деятельностью понятия, а также фразеологический фонд языка представляют собой естественный материал для рефлексии ("почему мы говорим именно так, а не иначе?") на уровне наивной лингвистики и для построения фольк-лингвистических теорий.
Паремиологические представления, осознаваемые буквально, представляют собой готовый материал для наивного теоретизирования. Наивные мифологемы, перечисленные выше, свободно проникают в теории фольк-лингвистов.
Изучив концепции современных российских фольк-лингвистических авторов, мы обнаружили, что в них представлены три мифологемы из выделенного В.Б. Кашкиным списка: мифологема вещного характера языка, представление о естественной связи слова и вещи, которое оно обозначает, и оценочная мифологема.
1. Мифологема вещного характера языка проявляется в буквальном истолковании биоморфной метафоры в концепции К.В. Липских: "Если исходить из того, что язык не является изобретением человека, то необходимо признать его частью природных процессов, то есть живым существом, которое, как и всё в этом мире, проходит стадии развития в соответствии с заложенной в него генетической программой. Причём это существо, как и всё в природе, способно нормально развиваться только в определённых климатических условиях на определённой территории земли. Попадая на другую территорию, это существо вынуждено мутировать, приспосабливаясь к другому ландшафту и климату" [Липских, 2006].
2. Представление о естественной связи слова и вещи распространено гораздо шире. Это представление проявляется через идеи о существовании некоторого "истинного" языка, который "по-настоящему" описывает действительность. Например, согласно В.В. Данилову, таким языком является санскрит: "всё население Земли всегда говорило и говорит сегодня на чистейшем санскрите /…/. И иного языка просто не существует и не может существовать. Слова всех языков в Мироздании составлены исключительно из слов языка Богов, языка ведунов. /.../ когда каждый из ариев узнает истинный смысл каждого произнесенного им слова, /…/ перед ним откроется Истина" [Данилов, 2000: 69, 79].
Согласно Н.Н. Вашкевичу, информация в подсознании хранится в языковой форме, а системными языками, на которых записана эта информация, является пара языков: русский и арабский. Имя не только отражает свойства вещи, но и формирует вещь. Свойства вещи отвечают тем смыслам, которые несёт её имя. Языки создают и формируют все живые объекты без исключения [Вашкевич, 1998].
Однако чаще "истинность" приписывается некоторому единственному праязыку, существовавшему в незапамятное время и породившего современные языки.
Так, согласно Ю.А. Хлесткову, у человечества есть только один язык в лингвистическом смысле. У этого языка есть один фундаментальный и не случайный источник. Все слова имеют положительный внутренний смысл. Язык содержит в словах информацию о смысле жизни, о вселенной, о происхождении и предназначении человечества. Существует звуко-смысловой базис языка, в котором каждому символу (звуку), их простейшим сочетаниям сопоставляется устойчивый спектр значений с определенной иерархией смыслов (общее ядерное значение, ореол из более конкретных значений) [Хлестков, 1996]. Таким образом, мы видим, как на базе мифологемы формируется своего рода любительская фоносемантика.
По А.Н. Драгункину, язык (праязык) был создан изначально не для обмена информацией, а как инструмент её искажения, способ влияния. Язык был создан искусственно теми, кто создал человечество, и в нем зашифрована матрица мироздания [Драгункин, 2007].
Согласно А.А. Тюняеву, праязык, имеющий "сакрально-изначальную сущность", существовал в единственном числе, и поэтому морфемы должны оказаться единообразными для всех языков. Эти морфемы послужат основой для дешифровки всех без исключения языков мира [Тюняев, 2006]. Автор предлагает собственные морфологические законы: например, "первая морфема в слове устанавливает общую дислокацию описываемого объекта", и т.п. [Тюняев, 2006а].
3. Эти попытки выявления "истинного" смысла языковых единиц следует отличать от более "традиционных" любительских этимологических штудий (например, у таких фольк-лингвистических авторов, как писатели С.Т. Алексеев и С.И. Павлов). Последние, кажется, не претендуют на то, что полученные ими смыслы являются "истинными". Главное отличие состоит в том, что в первом случае искомый "истинный" язык рассматривается как изначальный универсальный код, использование которого для номинации раскрывает сущностные свойства номинируемого объекта, а во втором предметом исследования является только происхождение определенных языковых единиц и их мотивация.
Оценочная мифологема также характерна для многих фольк-лингвистических концепций. Не вызывает удивления, что объектом оценки становится в первую очередь русский язык. Русский язык - "самый совершенный из индоевропейских языков (читай: из языков земного шара вообще)" (С.И. Павлов), "один из самых мощных в мире" (Ю.А. Хлестков), "в своём развитии приобрёл некие эзотерические свойства. Он стоит на особом месте в системе мировых языков" (К.В. Липских). Европейские языки являются "в той или иной степени искажёнными вариантами языка прарусского" (А.Н. Драгункин), а все индоевропейские языки - "исковерканным и упрощенным русским языком" (В.А. Чудинов).
Параллели представленных выше утверждений с представлениями носителей наивного лингвистического сознания достаточно очевидны: наивные прользователи считают родной язык наиболее красивым, правильным, точным (т.е. значения в нем "правильно" соответствуют вещам) [Кашкин, 2002: 19, 24].
Итак, в современных российских фольк-лингвистических концепциях присутствуют три мифологемы наивной лингвистики, две из которых достаточно распространены. Не исключено, что дальнейший анализ позволить выявить и другие мифологемы наивного сознания, проникшие в фольк-лингвистику.
 
2.3. Наивно-лингвистические рефлексии в науке
 
Явно фольк-лингвистические представления иногда проникают в научную литературу. Как пишет П.А. Клубков, "среди наших современников (и даже среди лингвистов) встречаются люди, взгляды которых на язык стадиально соответствуют семнадцатому веку" [Клубков, 2000: 110]. Приведем один пример: "В русском языке слово "Ура" воспринимается, как и в тюркских языках, как боевой клич. Однако это слово восходит к санскриту - древнеиндийскому, ныне мертвому, языку. Древние племена ариев, увидев поутру ясный солнечный день, возводили руки вверх и восклицали "У Ра" ("Ра" - бог Солнца), заметив же ненастье, произносили "У вы" ("вы" - тьма)" [Меликова, 2005].
Так как научное сообщество не представляет собой замкнутую среду, имеет место и распространение научных представлений "вниз", где они не вытесняют обыденные представления, а сосуществуют с ними: в современном обыденном сознании "наивное и научное переплетаются самым причудливым образом и различению не поддаются" [Слышкин, 2001: 87].
Несмотря на невысокий в общем уровень лингвистических познаний обычного пользователя языка, как правило, на протяжении своей жизни он воспринимает какие-то научные представления из курса средней и иногда высшей школы, из научно-популярной литературы и других источников. Это, безусловно, касается и студентов филологических факультетов, в ходе учебной деятельности которых обыденное сознание осваивает научные термины.
В связи с этим будет уместно упомянуть, что многие лингвистические термины образуются на основе метафор. Так, в традиционную грамматическую терминологию вошли представления о физическом теле как основе моделирования языка: элементы языка "наклоняются", "падают" и т.п., что предполагает наличие у этих элементов квазителесных свойств [Ромашко, 1991: 162]. Представление о языке как о живом организме дало биоморфную метафору, распадающуюся на два ряда когнитивных метафор: "язык - это растение" и "язык - это животное" [Москвин, 1996: 111]. К первому ряду относятся метафоры родословное древо языков, ветвь языков, корень слова, ко второму - скрещение суффиксов (языков), родственные языки (группы слов), живой язык, борьба языков, праязык и мн. др. Для структурного языкознания ключевой метафорой была метафора уровневой структуры: отсюда термины типа ярус языка, уровень языка. Само понимание языка как структуры - это тоже метафора. Пространственная метафора также дала ряд терминов: это семантическое поле, смысловая зона, смысловое пространство, центр (периферия) семантического поля и др.
Эти лингвистические термины, возникшие на основе метафор, будучи усвоенными наивными пользователями, могут стимулировать их метаязыковую деятельность и переосмысляться на уровне наивной лингвистики и фольк-лингвистики. Думается, что в большей степени это относится к наивным теоретикам, которые более склонны к изучению научно-популярной и иногда научной литературы. Например, биоморфная метафора языка может пониматься буквально (см. выше концепцию К.В. Липских).
Если метаязыковое сознание является частью этнической/национальной ментальности (при всей сложности определения и описания последней), то можно ожидать, что русское метаязыковое метаязыковое сознание имеет свои специфические черты, отличающие его от других. Исследование языковых концептов уже сейчас может дать некоторые результаты, проливающие свет на эти специфические черты русского (и не только) метаязыкового сознания.
 

Литература

Алексеев С.Т. Сокровища Валькирии. Правда и вымысел. - М., 2003.
Богданов В.В. Этническая и эволюционная предыстория Руси. Оры, оссы, кимеры, хоры, Русь. - М., 2000.
Богданов В.В. Этническая и эволюционная история Руси. Русь, славяне, аризанты, скифы, готы, гуны, пины, варяги. - М., 2001.
Володихин Д. М. Феномен фольк-хистори. // Отечественная история. - 2000. - N 4. - С. 16-24.
Вашкевич Н.Н. Системные языки мозга. Магия слова. Разгадка мифов и легенд. Язык и физиология. Пробуждение сознания.- М., 1998.
Воркачев С.Г. и др. Лингвокультурный концепт: типология и области бытования. - Волгоград, 2007.
Галлямов С.А. Великий Хау Бен. Исторические корни башкордско-английского языка и мифологии. - Уфа, 1997. - http://newchron.narod.ru/Hau-ben/hajwan.html
Генон Р. Восток и Запад. - М., 2005.
Голев Н.Д. Толерантность как вектор антиномического бытия языка // Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности. - Екатеринбург, 2003. - С.174-191.
Гриневич Г.С. Праславянская письменность. Результаты дешифровки. - М., 1993. В 2-х тт.
Данилов В.В. Арийская империя. Гибель и возрождение. Книга первая. Евангелие от ариев. - М., 2000.
Дебренн М. "Наивные" представления студентов об изучении иностранных языков // Изменяющаяся Россия: новые парадигмы и новые решения в лингвистике. - Кемерово, 2006. - Часть 1. - С. 3-11.
Демьянков В.З. Соотношение обыденного языка и лингвистического метаязыка в начале XXI века // Языкознание: Взгляд в будущее. - Калининград, 2002. - С. 136-154.
Жикаренцев В.В. Движение Любви. Мужчина и Женщина. - СПб., 2001.
Жикаренцев В.В. Вращение Силы - СПб., 2005.
Зализняк А.А. Лингвистика по А.Т. Фоменко. // История и антиистория. Критика "новой хронологии" академика А.Т.Фоменко. - М., 2001. - С. 18-75.
Кандыба В.М., Золин П.А. История и идеология русского народа. Т.1. - СПб., 1997.
Кашкин В. Б. Бытовая философия языка и языковые контрасты // Теоретическая и прикладная лингвистика. Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. Аспекты метакоммуникативной деятельности. - Воронеж, 2002. - С. 4-34.
Кашкин В. Б. Научные теории и бытовые представления о языке: история и перспективы исследования // Обыденное метаязыковое сознание и наивная лингвистика: межвузовский сборник научных статей. - Кемерово; Барнаул, 2008. - С. 30-44.
Кеслер А.Я. Путешествие в словарь. О языковом "древе познания". 2001. - http://newchrono.ru/frame1/Publ/kes-dict.html
Климов А.Г. История Европы. Ось времени. Историческая реконструкция. - Тверь, 2008.
Клубков П.А. Взгляд на язык в истории культуры // История и филология: проблемы научной и образовательной интеграции на рубеже тысячелетий. - Петрозаводск, 2000. - С. 104-110.
Клубков П.А. Этимологии Тредиаковского как факт истории лингвистики // Humanitāro zinātņu vēstnesis. Daugavpils universitāte. 2002, 2. - Стр. 58-68.
Липских К.В. Наука образности русского языка. 2005. - http://rasen-rus.narod.ru/tolkovnik/nauka.htm
Липских К.В. Предлог к толковому словарю русского языка. 2006. - http://rasen-rus.narod.ru/tolkovnik/predlog.htm
Меликова Э.А. Этимологическая реконструкция слов // Сборник научных трудов Северо-Кавказского государственного технического университета. Серия "Гуманитарные науки", № 1 (13), 2005. - http://science.ncstu.ru/articles/hs/13/57.pdf
Милявский В.М. Творчество психически больных, 2002. - http://zhurnal.lib.ru/m//miljawskij_w_m/doc224.shtml
Минин Ю.П. Разгадка русской азбуки. - М., 2001.
Москвин В.П. Классификация русских метафор // Языковая личность: культурные концепты. - Волгоград-Архангельск, 1996. - С. 103-113.
Осипов В.Д. Русские в зеркале своего языка. Очерки о происхождении русских слов. Выпуск первый. - М., 1999.
Осипов В.Д. Единый язык человечества. - М., 2003.
Павлов С.И. Богу-парус, кесарю-флот: Опыт палеолингвистики. - М., 2002.
Петухов Ю.Д. Норманны. Русы Севера. - М., 2003.
Полиниченко Д. Ю. О феномене фольк-лингвистики // Информационно-коммуникативная культура: вопросы образования. - Ростов н/Д, 2007. - С. 102-105.
Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. - М., 2000.
Робатень С.С. Русская алгебра. Побуквенный смысл русских слов. Часть I // "Академия Тринитаризма", М., Эл № 77-6567, публ. 11776, 25.01.2005. -ttp://www.trinitas.ru/rus/doc/0012/001a/00120223.htm
Ромашко С.А. "Язык": структура концепта и возможности развертывания лингвистических концепций // Логический анализ языка. Культурные концепты. - М., 1991. - С. 161-163.
Рыжков Л.Н. О древностях русского языка. - М., 2002.
Стернин И. А. Немецкий язык в русском коммуникативном сознании // Теоретическая и прикладная лингвистика. Выпуск 3. Аспекты метакоммуникативной деятельности. - Воронеж, 2002. - С. 114-118.
Студенцов А.Ф. Тайна происхождения Древней Руси. - М., 2006.
Тавдгиридзе Л. А. Объективация концептов "русский язык" и "английский язык" в коммуникативном сознании сельских жителей // Культура общения и её формирование. Вып. 13. - Воронеж, 2004. - С. 66-71.
Ташкинов И.В. Древний Египет и Русь: некоторые вопросы истории, мифологии и языкознания. - Рязань, 2000.
Хайров Ш. В. Штрихи и ярлыки к портретам славянских языков (К типологии оценочных языковых мифов) // Язык и этнический менталитет. - Петрозаводск, 1995. - С. 155-162.
Хлестков Ю.А. Ура. Часть I. Смысловой словарь базовых слов русского языка. - М., 1996.
Эрлихман В.В. Микроскопом по истории. - Родина. - 2008. - № 5.
Якубинский Л.П. Избранные работы: Язык и его функционирование. - М., 1986.