Some dubious entries incorporated in modern Russian jargon
dictionaries are sometimes words translated from German and carelessly borrowed
from a dictionary, which lists Gaunersprache and other German jargons. Thus
one can see, that allegedly modern Russian jargon words such as gral'
'fear, fright', veterkhan 'prostitute', vuravel' 'louse', narodos
'friend, comrade', nebudi 'deadly enemy', fuz 'hemp/cannabis',
nase 'a person with no money', caver 'early in the morning', tkhvan
'place' display some peculiar features of plagiarism and in Russian dictionaries
are nothing, but ghost-words.
Словарное описание современной русской лексики, базирующееся на принципах
научности и объективности, обязательно должно учитывать результаты источниковедческой
критики используемых словарных материалов и порой даже отказывать им в доверии.
Настоящая статья посвящена одному из путей выявления призрачных слов (ghost-words)
в опубликованных словарях современного русского жаргона на основе данных текстологического
анализа.
В 1992 г. вышло в свет два больших словаря, призванных отразить лексический
состав русского криминального жаргона:
"Словарь жаргонных слов и выражений", помещенный в книге Л.А. Мильяненкова
"По ту сторону закона. Энциклопедия преступного мира" [5, 76-288];
"Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона", составивший основное
содержание книги Д.С. Балдаева, В.К. Белко, И.М. Исупова "Словарь тюремно-лагерно-блатного
жаргона: речевой и графический портрет советской тюрьмы" [2, 15-302]. Последний
словарь вышел вторым изданием в 1997 г. с незначительными дополнениями и под
авторством одного Д.С. Балдаева [1]. В основном он повторил материал первого
издания.
Эти словари ввели в научный оборот большой новый материал и поэтому сразу
были замечены лексикографами. Описания жаргонных слов, впервые представленные
в этих книгах, стали объектом анализа ведущих специалистов по русской арготической
лексикологии и вошли в ряд позднейших сводных словарей, например: [6; 7; 8]
и др. Вместе с тем, лингвисты отмечали необходимость критической проверки опубликованных
материалов научными методами. А. Плуцер-Cарно в своей рецензии заметил: "Качество
опубликованных словарей воровского жаргона позволяет заключить, что эта область
языка до сих пор остается вне поля зрения профессиональных лексикографов"
[9, 5]. В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитина в "Предисловии" к "Большому
словарю русского жаргона", отмечая "разнородность и разнокачественность"
используемых словарных материалов, подчеркивают: "Составители словариков
"на потребу дня" нередко пытаются искусственно раздуть объем своих
книжек за счет случайных и, в сущности, не относящихся к объекту описания лексем
и фразем" [7, 7, 6]. Таким образом, задача отсева случайного и даже фальсифицированного
материала признается весьма актуальной в данной области лексикографии.
Одно из важных направлений критического анализа материала, представленного
впервые в двух указанных выше словарях 1992 г., связано с анализом списков слов,
снабженных пометой мн. в словаре Л. Мильяненкова и пометой ин.
в словарях Д. Балдаева. (О содержании этих помет речь пойдет ниже.) Эти слова
сразу же обратили на себя внимание специалистов по ряду причин: во-первых, они
были маркированы особыми пометами, что облегчало выделение этого особого слоя
лексики в двух указанных словарях; во-вторых, ранее слова из этих списков не
фиксировались в словарях русского жаргона, как и в словарях, описывающих лексику
русского языка в целом; в-третьих, многие из них имели необычный вид, что вынуждало
специалистов ставить вопрос о том, каким образом эти слова адаптированы в русском
жаргоне грамматически [9, 5].
Другое направление критики наметилось в русле текстологического анализа и
источниковедческой критики описаний слов данных списков. В статье "Gaunersprache
(немецкий жаргон преступников) как "нелегальный" источник для пополнения
русских жаргонных словарей" автором настоящей статьи был сделан вывод о
неоправданном включении переведенных с немецкого языка кратких выписок в состав
русских жаргонных словарей: "Для пополнения ряда русских жаргонных словарей
был использован неустановленный словарь немецкого криминального жаргона (Gaunersprache)"
[11, 26].
С точки зрения интересов русской лексикологии и лексикографии крайне важно
проведение критической проверки описаний слов с пометами мн.и ин.,
успевших войти во многие новые русские жаргонные словари уже без этих помет,
с тем чтобы предостеречь лексикологов и лексикографов от включения этих слов
в состав жаргонной части русского лексикона в дальнейшем.
Прежде всего, следует обратить внимание на то, что в двух указанных источниках
имеется серьезное противоречие в трактовке содержания и обосновании применения
пометы мн. в словаре Л. Мильяненкова, с одной стороны, и пометы ин.
в словаре Д. Балдаева, с другой стороны. Существенно, что помета мн.
в словаре Л.А. Мильяненкова маркирует образцы слов "международного жаргона",
который не был известен в СССР. Сам автор словаря пишет об этом так: "Существовал
и международный жаргон, но он как-то совсем не приживался <применялся? -
В.Ш.>, особенно в последнее время, когда были такие сложности с выездом
за границу" [5, 74]. Остается непонятным, по какой причине Лев Мильяненков
включил эти слова в общий алфавитный порядок своего словаря. Очевидно, именно
это решение в конечном счете и привело к недоразумению в дальнейшем. Однако
вместе с тем надо отметить, что он сделал всё, чтобы слова "международного
жаргона" не были приняты за слова русского жаргона: снабдил их особой пометой,
смысл которой оговорил в предисловии, а также и в примечании: "Мн.
- слово или выражение из международного жаргона" [5, 76, прим. **].
Авторы-составители "Словаря тюремно-лагерно-блатного жаргона" Д.С.
Балдаев, В.К. Белко и И.М. Исупов либо проигнорировали указания и примечание
Л. Мильяненкова, либо их не знали, хотя пользовались, что будет доказано в дальнейшем,
той же или весьма близкой копией перевода тех же выписок из немецкого словаря.
Однако помета ин. (иноязычное), в большинстве случаев соответствующая
в этих источниках помете Л. Мильяненкова мн., понимается авторами-составителями
уже не как указание на слово международного жаргона, не известного в СССР, а
как средство выделения слова, вошедшего в русский жаргон из языка одного из
народов СССР: "Лексика, вошедшая в словарь (около 11 000 единиц), собиралась
практически на всей территории бывшего СССР (этим, кстати, объясняется и появление
в словаре слов с пометой "иноязычное") в период с середины 1950-х
гг. по настоящее время" [2, 9], "ин. - иноязычное" [2, 13; 1,
т. I: 9].
Неустранимое противоречие между пометами мн. и ин., относящимися
в двух словарях практически к одному и тому же списку слов, свидетельствует
о том, что в одном из словарей помета используется некорректно: если мн.
соответствует действительности, то помета ин. противоречит этим данным,
и наоборот. Аргументированный ответ на вопрос, какая же из этих двух помет применена
корректно, может быть получен только в результате критического анализа всего
списка слов, представленных в двух словарях с пометами либо мн., либо
ин.
Базовыми источниками для критики описания слов с пометами мн. / ин. являются
сводные словари жаргонов. Для русского жаргонного материала это "Большой
словарь русского жаргона" В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитиной 2000 г. [7]. Благодаря
большому объему охваченного материала на основе данных этого словаря повышаются
возможности проводимого критического анализа отдельных словарных описаний в
словарях Л. Мильяненкова и Д. Балдаева. Кроме того, по мере необходимости привлекаются
дополнительные сведения из изданий по немецкому криминальному жаргону: "W?rterbuch
des Rotwelsch. Deutsche Gaunersprache" З.А. Вольфа [16], словарь Ф. Аве-Лаллемана
[12] и др.
Поскольку речь идет о выявлении в составе русских жаргонных словарей описаний,
относящихся к компилятивному слою переводного характера, восходящему к немецкому
жаргонному словарю (или словарям), текстологический анализ и источниковедческая
критика подозрительного описания, представленного в русском словаре, включает
несколько последовательных шагов:
Выделение самого подозрительного описания, представленного в русском словаре,
например: слово, по сведениям Д. Балдаева и соавторов, заимствованное в русский
жаргон из одного из языков народов СССР: "ГРАЛЬ (ин.) - страх" [2, 59;
1, т. I: 94]. Несмотря на наличие в двух изданиях такого описания, реальность
слова граль вызывает сомнения, потому что, по сведениям сводного словаря
[7, 137], оно описано также в словаре Л. Мильяненкова: "Граль (мн.)
- страх" [5, 107], где представлено, однако, уже в качестве слова "международного
жаргона", не известного в СССР, о чем свидетельствует помета мн.
б) Обнаружение предположительной параллели в сводном словаре З. Вольфа или
ином немецком источнике: "Gral [1891] Getreide, Korn, Frucht"
<зерно, хлеб (в зерне), плод> [16, 121].
в) Восстановление способа транслитерации немецкого слова. Русская транслитерация
граль слова Gral ошибок не содержит: Gral = граль.
г) Восстановление способа и, по необходимости, промежуточных звеньев перевода
толкования немецкого слова. Толкование слова граль содержит слово 'страх',
не имеющее прямых параллелей в предполагаемом немецком источнике, однако в одном
случае обнаруживается паронимия наличествующего в немецком словаре толкования
и предполагаемого немецкого слова-источника для имеющегося в русской выписке
переводного толкования:
Getreide [зерно] ≠ страх [Furcht, Angst]
Korn [хлеб (в зерне)] ≠ страх [Furcht, Angst]
Frucht [плод] ≠ страх [Furcht, Angst].
Судя по всему, перевод 'страх' с большой долей вероятности вызван неправильным
прочтением немецкого слова Frucht 'плод, фрукт' как Furcht 'страх'.
Из этого можно сделать и дополнительный вывод о том, что перевод осуществлялся
по краткой выписке, не содержавшей синонимов типа "Getreide, Korn" <зерно, хлеб
(в зерне)>, учет которых позволил бы скорректировать прочтение и перевод: "Gral
*Furcht". В рукописном виде слово Frucht могло быть легко принято за
Furcht, что и произошло, судя по толкованию 'страх', представленному
при слове граль в ряде русских жаргонных словарей.
д) Вывод, обобщающий результаты критического анализа: описание слова граль
'страх' в русских жаргонных словарях, вышедших в 1992 г. и позднее, не отражает
явлений русской жаргонной речи, поскольку является выпиской из немецкого жаргонного
словаря, переведенной с ошибкой в толковании. Слово граль 'страх' является
призрачным словом, не представленным в русском жаргоне, и должно снабжаться
в сводных словарях предостерегающим комментарием.
Восстановление промежуточных звеньев транслитерации и перевода выписки позволяет
обосновать шаги трансформации, которые привели к появлению конкретной записи
в русских жаргонных словарях Л. Мильяненкова и Д. Балдаева и др. Достоинство
методики верификации словарных данных, основанной на источниковедческом анализе,
состоит в том, что ее применение позволяет в целом ряде случаев обосновать окончательный
вывод о наличии описания призрачного слова на основе реконструкции пути возникновения
текста данного описания. Привлечение с той же целью только данных русской жаргонной
речи никогда не привело бы с такой убедительностью к однозначному выводу, потому
что отсутствие какой-либо лексической единицы на основе ограниченного корпуса
текстов недоказуемо, а ее вероятное отсутствие доказуемо лишь с известной долей
условности на основе весьма трудоемкой обработки репрезентативного корпуса текстов.
Подобный анализ позволяет прежде всего выделить слова, описания которых уже
в немецком источнике содержали идентифицируемые ошибки. С текстологической и
источниковедческой точки зрения, уникальные и идентифицируемые по причине их
сохранения при переводе ошибки являются весомой и высоковероятностной приметой
неотмеченного цитирования, компиляции или плагиата. Рассмотрим несколько примеров:
1) В "Большом словаре русского жаргона" представлено описание, обобщающие
данные все тех же двух источников (один из них имел два издания): "ВЕТЕРХАН,
ж. Угол. Проститутка. Мильяненков, 94; ББИ, 42; Балдаев, I, 61" [7, 95].
Как слово "международного жаргона" слово "Ветерхан (мн.) - проститутка"
известно из словаря Л. Мильяненкова [5, 94]. Как слово "иноязычное" в русском
жаргоне описано в первом издании словаря Д. Балдаева и др.: "ВЕТЕРХАН
(ин.) - проститутка" [2, 42]. Однако во втором издании этого словаря оно представлено
без пометы ин.: "ВЕТЕРХАН - проститутка" [1, т. I: 61]. Это, пожалуй,
единственный случай, когда во втором издании помета ин. снята. Единичность
подобного разночтения не дает оснований говорить о том, что это сигнал какой-то
особенно быстрой адаптации свежего заимствования. Скорее, это простой недосмотр.
Таким образом, имеются разноречивые описания слова ветерхан с устойчивым
толкованием 'проститутка' и отнесением то к русскому, то к нерусскому жаргону.
Источник этих описаний - цитата из немецкого жаргонного словаря: "Wetterhahn
[6220] m Hut" <шляпа> [16, 343]. Значение 'проститутка' З. Вольф разъясняет
там же как опечатку (Druckfehler), возникшую в издании 1755 г.: 'Hure <проститутка>'
вместо первичного толкования 'Hut <шляпа>'. Следовательно, весьма высока вероятность
заимствования этого описания с уникальной ошибкой в русские словари из немецкого
словаря письменным путем. Если бы речь шла об устном заимствовании, вероятным
был бы перенос наименования на иной тип головного убора.
2) Слово "международного жаргона" "Вуравель (мн.) - вошь" [5,
99] и новое для русского жаргона слово "ВУРАВЕЛЬ (ин.) - вошь" [2, 49;
1, т. I: 74] в иных русских словарях не встречаются [7, 112]. Эти слова имеют
точную параллель в сводном словаре немецкого жаргона, описанную со ссылкой на
словарь Ф. Польцера 1922 г.: "Wurawel [6283] Laus <вошь>: 1922 Po. <…>"
[16, 346]. Там же содержится любопытный комментарий З. Вольфа: "Dieses Wort
existiert nicht und beruht auf einem lacherlichen Missverständnis; vgl.
1845 Po, 79; Tatsächlich heisst zig. wurawel "er fliegt". (Этого
слова не существует, и (его описание) основано на смешном недоразумении; ср.:
1845 Pott, 79; в действительности цыг. wurawel обозначает "он летает").
А.Ф. Потт в своем классическом исследовании цыганского языка описывает это слово,
используя латинские толкования, таким образом: "Wurawel (volat)
Sz., vgl. Laus.-Wend. worac (arare)…" <Wurawel (<лат.> 'летает')
Sz., ср. лужицко-вендское worac (<лат.> 'пахать')> [14, т. II: 79]. Смешное
недоразумение возникло из-за того, что там же упоминается этимологическое сближение
цыганского глагола с лужицко-вендским worac 'пахать'. При этом славянский
язык сокращенно обозначен как "Laus.-Wend.". Первая часть сокращения Laus
'лужицкое' совпадает визуально с немецким существительным Laus 'вошь',
поэтому оно впоследствии по ошибке было принято за толкование цыганского глагола.
В действительности глагольной форме wurawel 'он / она летает' соответствуют
в современных цыганских диалектах: северно-русское urňala [урняла],
кэлдэрарское и крымское uŕal [урял], литовское ghurňal
[hурнял], ловарское hural [hурал] и др. [15]. Всегда с тематическим гласным
а (< *a+e) перед окончанием 3-го л. ед. ч. -л, что является ярким морфологическим
признаком данного немногочисленного глагольного класса. Запись Wurawel
отражает архаичное состояние глагольной морфологии (до стяжения гласных в финали),
в актуальных цыганских диалектах не сохранившееся. Но не будем спешить с выводами
относительно древности этого слова в немецком жаргоне.
С немецким жаргонным словарем в данном случае тоже далеко не все ясно. В сводном
словаре З. Вольфа единственное сокращенное обозначение жаргонного источника
"1922 Po" означает, что слово Wurawel с ошибочным толкованием 'Laus <вошь>'
отражено только в одном словаре немецкого жаргона, изданном В. Польцером в 1922
г. Это уникальное цыганское слово, как было отмечено, попало туда из сочинения
А.Ф. Потта. (Заимствование устным путем из цыганских диалектов Европы исключается
по морфонологическим показаниям.) Однако сокращение "Sz." у Потта означает,
что слово взято им из "Путешественных записок" акад. Василия Зуева, второго
(после словаря П.С. Палласа) опубликованного в России источника по цыганскому
языку, где читаем перевод фразы, данный цыганами в Белгороде: "Ета птица летаетЪ
тихо. Откадай чирикли вуравелЪ на фарте" [4, 182]. Поскольку конечное -ел
в его записях чередуется с -ыл, вероятно произношение [вуравэл]. К сожалению,
ударения проставлены не всегда, а без ударения невозможно сразу решить, каково
грамматическое значение данной глагольной формы. Дело в том, что форма вуравелЪ
похожа на каузатив *wуравэл 'заставляет летать', но судя по контексту, здесь
ее значение не каузативное - 'летает'. В истории настояще-будущего времени от
глагольный основ на -а, к каковым принадлежит данная основа со значением
'летай', до стяжения гласных на стыке основы и окончания реконструируются формы
типа: *урня-эс 'летаешь', *урня-эл 'летает'. Затем стьяжение гласных в финали
приводит к появлению особого типа спряжения: урня-с 'летаешь', урня-л
'летает'. Запись "вуравелЪ" 'летает', возможно, отражает состояние глагольной
формы до стяжения гласных, законсервированное в данном диалекте благодаря протезе
[w], а именно: *wура-w-эл. Этим и объясняется наличие значения 'летает', а не
'заставляет летать'. Больше такой грамматический архаизм нигде не фиксировался.
Даже если бы запасливый В. Польцер в начале XX века грамотно списал в свой словарь
Wurawel с толкованием 'volat <летает>', всё равно уникальность зафиксированной
в российском Белгороде в конце XVIII в. формы вуравелЪ не оставляет надежд
на то, что когда-нибудь какой-нибудь цыган действительно занёс это слово в немецкий
жаргон XX века.
Сравнение с данными Василия Зуева позволяет утверждать, что транслитерация
с мягким знаком на конце вуравель вызвана в словарях 1992 г. ориентацией
на немецкую запись Wurawel и также может быть оспорена.
Таким образом, вуравель - это лексикографическая мнимость "в кубе":
списанное из русского источника цыганское слово было необоснованно внесено в
немецкий жаргонный словарь, где получило несуществующее значение, после чего
было бездумно переписано в русский жаргонный словарь.
Если бы в словарях русского жаргона было представлено слово ветерхан
в значении 'головной убор', или глагол вуравель в значении 'летать, быстро
перемещаться', то были бы хоть какие-то формальные основания для постановки
вопроса об устных контактах. Однако в русских словарях отражены толкования литературного
происхождения, возникшие по ошибке уже в немецких словарях. Толкования 'проститутка'
для слова ветерхан и 'вошь' для вуравель могли быть заимствованы
только письменным путем.
3) Слово народос 'приятель' не случайно кажется знакомым. Это славянское
заимствование, представленное в некоторых цыганских диалектах Центральной Европы
и которое значит, собственно, "приятель из местных, из здешнего народа". Форма
множественного числа ожидается (с учетом чешского посредства, условно) *Národy.
Сводный "Большой словарь русского жаргона" указывает, что это слово описано
в тех же пресловутых словарях: "НАРÓДОС, -а, м. Угол.
Приятель, товарищ. Балдаев 1997, I, 272; ББИ, 151; Мильяненков, 175" [7, 376].
В словаре Л. Мильяненкова представлено ударение, совпадающее по месту с ударением
в тех цыганских диалектах, где оно динамическое и подвижное: "Нарóдос
(мн.) - приятель" [5, 175]. Помета мн. и здесь противоречит помете
ин. у Д. Балдаева: "НАРОДОС (ин.) - приятель, товарищ" [2, 151;
1, т. I: 272]. Сводный немецкий словарь также приводит это слово: "Narodos
[3798] m Freund <друг>… - Zig. <цыг.>" [16, 227]. З. Вольф указывает
источники - всё тот же словарь Польцера, вторичный в отношении подачи цыганского
материала, и описание цыганского языка в Чехии 1821 г.
Ошибок в транслитерации и переводе выписки не обнаруживается. Правда, имеются
возражения лингвистического плана: если бы слово заимствовалось из цыганского
на территории России, оно бы имело скорее вид нарóдо и наверняка
толкование 'народ', потому что оно уже заимствовано в местные диалекты цыган
(северно-русский, кэлдэрарский и др.) в таком виде и с таким значением. В современном
словаре цыганского языка, изданном в Чехии, narodos также значит только
'národ <народ>' [13, 397]. И это объяснимо. Дело в том, что драматически
поменялась диалектная картина во время Второй мировой войны. Так что данные
словаря З. Вольфа о слове narodos уже в момент его составления имели
в значительной мере лишь историческую ценность. Что касается описания слова
"нарóдос - приятель", представленного впервые в словарях русского
жаргона 1992 г., то его следует признать призрачным лексическим феноменом, основанным
на переводе исторической реминисценции, списанной из немецкого словаря, и добавить
к нему в сводных словарях соответствующий предостерегающий комментарий.
То же цыганское слово славянского происхождения было зафиксировано З. Вольфом
со ссылкой на Польцера также и в виде: "Nebudy [3831] pl. Blutsfreunde
<побратимы>: 1922 Po." [16, 229]. Отсутствие этимологического комментария у
З. Вольфа свидетельствует о том, что он не узнал за этой записью формы множественного
числа рассмотренного выше слова Narodos, имевшей исходный вид *Národy.
Дело в том, что в процессе копирования этой записи не слишком искушенным составителем
произошло переразложение графических элементов: N была прочитана правильно,
первый элемент а принят за букву е, второй элемент а и
знак долготы-ударения приняты за вертикальную мачту b, петля к которой
усмотрена в начальном элементе ч-образного немецкого рукописного r,
последний элемент этого r и о, написанная близко к е с
разрывом в правой верхней части были прочитаны как u.
Так в 1922 г. на базе цыганского слова (славянского происхождения) возникло
описание несуществующего слова, внесенное в немецкий словарь в качестве немецкого
жаргонного слова.
В русские словари слово с фантастическим чтением Nebudy пришло в кириллической
транслитерации как Небуди, а при переводе к нему добавилось еще и фантастическое
толкование: немецкое "Blutsfreunde <побратимы>" было переведено излишне буквально
по частям и с игнорированием значения множественного числа как '*кровный друг',
а затем в процессе копирования откорректировано по доминирующей сочетаемости
как 'кровный враг'. Возможно, такой семантической оплошности поспособствовало
некоторое сходство немецких слов Freund 'друг' и Feind 'враг'. По данным сводного
словаря [7, 380], это слово описано только в интересующих нас источниках: "Нéбуди
(мн.) - кровный враг" [5, 177]; "НЕБУДИ (ин.) - кровный враг"
[2, 153; 1, т. I: 275].
Представляется очевидным, что призрачное слово "Небуди - кровный
враг" внесено в словарь Л. Мильяненкова как переводная лексическая иллюстрация
"международного жаргона", возникшая в результате накопления ошибок,
начавшегося еще в немецком словаре жаргона 1922 г. и продолжившегося в русских
жаргонных словарях 1992 г. Его описание в сводных словарях должно снабжаться
предостерегающим комментарием.
Не столь весомой и высоковероятностной приметой неотмеченного цитирования,
компиляции или плагиата, как уникальные ошибки протографа, являются в нашем
случае ошибки при прочтении латиницы, проявившиеся в кириллической транслитерации.
В словаре Л. Мильяненкова среди слов с пометой мн. обнаруживается слово
кутиш: "Кýтиш (мн.) - женские половые органы; карман" [5,
152]. Это слово "международного жаргона" в словаре Д. Балдаева описано как слово
русского уголовного жаргона, заимствованное из неуказанного языка народов СССР,
и в несколько ином написании: "КУТИШЬ (ин.) - 1. Карман. 2. Влагалище"
[2, 122; 1, т. I: 217]. Вероятным источником словарной статьи является описания
слова со сходным звучанием и тождественными значениями в словаре немецкого жаргона,
которое можно процитировать по сводному словарю З. Вольфа: "Kutsche [3033]…
Kuttsch … 1. Tasche, Futteral; 2. Geliebte, Vulva … <1. Карман, футляр;
2. Любовница, вульва>" [16, 189]. Прочтение немецкого Kuttsch как *Kutisch
при копировании в результате визуального смешения i и t, спровоцированное
стремлением к созданию правдоподобных слогов на месте неудобопроизносимой группы
согласных, привело в конечном счете к появлению записи *кутиш, при которой
и были представлены переводы толкований "Tasche, … Vulva". То, что эта ошибка
не была исправлена в рукописи, свидетельствует о том, что перевод делался не
по книге, а по выпискам. Слово кутиш/кутишь 'женские половые органы;
карман' является призрачным словом, не существующим в русском (равно как и в
немецком) криминальном жаргоне.
В немецком источнике были представлены записи латиницей на различных языках,
но при транслитерации предпочтение отдавалось чтению по правилам немецкого языка,
что приводило порой к неадекватному результату. При чтении этих же слов, записанных
кириллицей, такие ошибки прочтения не могли возникнуть, что также является достаточно
весомой приметой неотмеченного цитирования, компиляции или плагиата немецкого
протографа.
Одним из доводов в пользу вывода о том, что в словарях русского жаргона представлен
не оригинальный услышанный лексический материал, а переводы выписок из
немецкого словаря, является чтение буквы v "фау" как [ф] в соответствии
с распространенным немецким чтением "по правилам". При транслитерации слов,
взятых из немецкого словаря, поскольку в его составе присутствуют не только
немецкие слова, это приводит к своеобразным отклонениям от реального звучания
слов, отражающимся затем и в русской записи и являющимся приметой выписки именно
из немецкого источника.
Слово фуз у Л. Мильяненкова представлено с пометой мн.: "Фуз
(мн.) - конопля" [5, 263]. В словаре Д. Балдаева то же самое слово представлено
с соотносительной с мн. пометой ин.: "ФУЗ (ин.) - конопля"
[2, 263; 1, т. II: 113]. "Большой словарь русского жаргона" не отмечает иных
источников, в которых было бы описано это слово [7, 633].
Вероятный немецкий источник - описание редкого цыганского слова вуш:
"Vuš [6136] Hanf <конопля>; Vuštengero m Flachs <лён>: 1922 Po.
- Zig. <цыг.>" [16, 340]. Расхождения между звучанием слова и транслитерацией
фуз объясняются: (а) прочтением буквы v "фау" как [ф] в соответствии
с распространенным немецким чтением, (б) игнорированием диакритики над знаком
s, который прочитан как звонкое [з] также в соответствии с распространенным
немецким чтением. Выбор транслитерации доказывает, что переводчик выписки не
учитывал возможность присутствия в словаре иноязычных вкраплений и ориентировался
на язык описания в словаре-источнике. Возможно, диакритики были потеряны при
копировании выписок из книги, так что переводчик и не подозревал об их существовании.
В современных диалектах цыганского языка слово вуш 'лён, конопля' представлено
дисперсно: в восточно-словацком "vušn m linen-cloth" <льняная
ткань>, в диалекте "румунгров" (Словакия) "vušn hemp" <конопля>,
в финском "vuxn m flax, linen" <лён, льняная ткань> [14]. В словарь
Польцера, цитируемый З. Вольфом, слово могло быть взято из (описания?) какого-то
цыганского диалекта Словакии.
Описание слова фуз в значении 'конопля' возникло в русском жаргоном
словаре в результате серии ошибок. Искать это призрачное слово в жаргоне русских
или международных наркоманов бессмысленно, а его описание в сводных словарях
следует снабдить предостерегающим комментарием.
6) Слово насе описано у Л. Мильяненкова как существительное "международного
жаргона": "Нáсе (мн.) - человек без денег" [5, 175]; с
незначительными изменениями в толковании и в качестве слова русского жаргона
оно повторено в словаре Д. Балдаева и др.: "НАСЕ (ин.) - безденежный
человек" [2, 152; [1, т. I: 273]. В сводном словаре немецкого жаргона имеются
глагол и наречие, представленные в одной словарной статье: "nassenen
[3811] schenken, geben <дарить, давать>… - Jidd. <евр.> - Nass ohne Geld
(i.e. umsonst, gratis, geschenkt) <Nass без денег (т.е. безвозмездно,
даром, бесплатно)>..." [16, 228].
В исходной русской транслитерации *насс конечное -с принято за букву
-е и нетривиальная запись прочитана в два слога как насе. Толкование
наречия "без денег, даром" было трансформировано в толкование для существительного
одушевленного. Возможно, такую трактовку спровоцировало написание с заглавной
буквы наречия Nass в немецком источнике в начале предложения. Во всяком
случае, налицо смешение ситуаций щедрости и бедности, которое не могло бы возникнуть,
если бы переводчик просто учел значение производного немецкого глагола.
Следовательно, слово насе 'безденежный человек' является призрачным
словом, запись и толкование которого возникли в результате ошибочной трансформации
исходного nass 'бесплатно'.
Столь же, а иногда и более весомой, чем ошибки прочтения латиницы, приметой
неотмеченного цитирования, компиляции или плагиата являются случаи непреднамеренной
контаминации близко расположенных в цитируемом источнике словарных статей.
7) В "Большом словаре русского жаргона" по данным тех же словарей описано
слово цавер: "ЦАВЕР, -а, м. Угол. Раннее утро. ББИ, 274;
Балдаев, II, 133; Мильяненков, 269" [7, 658]. Л. Мильяненков подает его в качестве
слова "международного жаргона": "Цáвер (мн.) - ранний утренний
час" [5, 269]. В словаре Д. Балдаева и др. аналогичное слово представлено в
качестве заимствования в жаргон из одного из языков СССР: "ЦАВЕР (ин.)
- раннее утро" [2, 274; [1, т. II, 133].
Данная словарная запись возникла в результате некорректного цитирования: слово
из одной строки в процессе копирования выписок было дополнено толкованием из
другой. В словаре З. Вольфа приведены почти по соседству: "Zawer [6322]
m Hals <шея>… - Jidd. <евр.>" и "Zefire [6326] f frühe
Morgenzeit <раннее утреннее время>… - Jidd. <евр.>" [16, 347]. В "Большом словаре
русского жаргона" то же слово помещено также и в ином написании цава?р
и с корректным толкованием 'шея' [7, 658], из одесского романа В.П. Смирнова
[10, 183]. Объединение слова цавер и толкования 'ранний утренний час'
произошло по ошибке в выписке, так что это описание не отражает явления речи.
Следовательно, цавер 'ранний утренний час' как призрачное слово должно
быть снабжено в сводных словарях русского жаргона предостерегающим комментарием.
8) Слово "Тхван (мн.) - место" описано только в словаре Л. Мильяненкова
как слово "международного жаргона" [5, 253]. Оно, видимо, по причине слабой
документированности не включено в "Большой словарь русского жаргона". Однако
его рассмотрение имеет определенное значение для формирования общего представления
о процессе возникновения и путях искажения выписок из немецкого жаргонного словаря,
в котором читаем: "Than [5815] f Ort, Platz <место>. - Zig. Der
Ausdruck bezeichnet den abstrakten Platz in einer Reihe, Art, Gattung <Цыганское.
Это выражение обозначает абстрактное место в некотором ряду, серии, категории>"
[16, 328]. Вероятно, исходная запись *тхан была трансформирована в тхван
при перепечатке из-за клавиатурной ошибки: в момент нажатия на клавишу "а" была
одновременно задета и соседняя клавиша "в", в результате чего из *тхан получилось
тхван. Поскольку довольно простая ошибка не была выявлена и исправлена
путем обращения к данным речи, есть основания полагать, что и эта искаженная
словарная статья имеет аналогичное "литературное" происхождение.
К сожалению, лексикограф, сталкиваясь с редким жаргонным материалом, вынужден
проверять не только корректность самого описания, но и его источники, сомнительные
данные которых, как отмечает М.А. Грачев, "не только вводят исследователей
в заблуждение, но и наносят вред науке о языке" [3, 11].
Литература
1. Балдаев Д.C. Словарь блатного воровского жаргона. В 2-х
тт. - М., 1997.
2. Балдаев Д.С., В.К. Белко, И.М. Исупов. Словарь тюремно-лагерно-блатного
жаргона: речевой и графический портрет советской тюрьмы. - Одинцово, 1992.
3. Грачев М.А. Русское арго: Монография. - Нижний Новгород, 1997.
4. Зуев В.Ф. Путешественные записки Василья Зуева от С.[-]Петербурга до Херсона
в 1781 и 1782 году. - СПб., 1787.
5. Мильяненков Л.А. По ту сторону закона. Энциклопедия преступного мира. -
CПб., 1992.
6. Мокиенко В.М. Cловарь русской бранной лексики (матизмы, обсценизмы, эвфемизмы
с историко-этимологическими комментариями). - Berlin, 1995.
7. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой словарь русского жаргона. - СПб.,
2000.
8. Плуцер-Cарно Алексей. "2 = 60 000" // Пушкин. - 1998. - № 6 (12).
- C. 5.
9. Смирнов В.П. Гроб из Одессы. - Одесса, 1993.
10. Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Словарь русской брани (матизмы, обсценизмы,
эвфемизмы). - СПб., 2003.
11. Шаповал В.В. Текст источника как объект анализа для историка и филолога.
- М., 2001.
12. Avè-Lallemant, F. C. B. Das Deutsche Gaunerthum in seiner ... Ausbildung...
- 4. Bd. - Leipzig, 1862.
13. Pott A.F. Die Zigeuner in Europa und Asien. - Bd. 1-2. - Halle, 1845.
14. Romlex. Lexical Database // [Электронный ресурс:] http://romani.uni-graz.at/romlex.
15. Hübschmannová M., Šebková H.,
Žigová A. Romsko-český a
česko-romský kapesní
slovník. - Praha, 1998.
16. Wolf S.A. Wörterbuch des Rotwelsch. Deutsche Gaunersprache. - Mannheim,
1956.
