(Языки мира: Уральские языки. - М., 1993. - С. 174-178)
1. Название М.я. восходит к этнониму мордва, являющемуся общим наименованием всех этнических подразделений мордовского народа
- мокшан (мордвы-мокши), эрзян (мордвы-эрзи), исторически также терюшевской мордвы (мордвы-терюхан), группы татарской мордвы (мордвы-каратаев) и др. Первая фиксация
этого этнонима в литературе относится к VI в. н.э.: Mordens (Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica. М,, 1960. С. 150). В X в. страна
Μορδία упоминается в сочинении К. Багрянородного "Об управлении империей".
В русских
летописях XI-XII вв. мордовцы выступают под современным названием: "...
а по
Оце реце, где потече в Волгу... моръдва свой язык..." (Полное собрание
русских
летописей, I. M., 1960. С. 10-11). В западноевропейских письменных источниках XIII в. этноним мордвы фиксируется в виде Morduanorum, Mordani, Morduynos,
Morduinos и т.д. Все перечисленные варианты этого этнонима - иранского
происхождения (ср. др.-перс. Martiya, новоперс. тадж. mard 'мужчина'). Рус.
мордва с конечным элементом -ва имеет собирательное значение. В самих М.я, не
выработалось обобщенное название мордовского этноса. Наименование мокшет-эрзят 'мордва' (букв, 'мокшане-эрзяне') появилось в М.я. сравнительно недавно,
оно восходит к древним племенным названиям мокша 'мокшанин, мордвин-мокша,
представитель мокшанского племени' и эрзя 'эрзянин, мордвин-эрзя, представитель
эрзянского племени'. В новейшее время под влиянием русского языка в М.я. входит
в употребление и этноним мордвась 'мордва', мордватне 'мордовцы',
мордовский народсь / мордовской народось 'мордовский народ', В соответствии с этнонимом
мордва употребляются и варианты названия языков: рус. мордовские, нем. Mordwinisch, венг. mordvin, фин. mordvalaiset, англ. Mordvin.
2. До XV в. включительно территориальной колыбелью мордовского этноса
оставалось обширное Волго-Окское междуречье. После этого периода в связи с
усилением инфильтрации в эти края представителей других народов среди
мордвы начались групповые миграции в восточном и юго-восточном направлениях
(левобережье Волги, Южный Урал, Западная Сибирь, позднее - Средняя Азия и
Восточная Сибирь вплоть до Дальнего Востока). В настоящее время уже примерно
половина носителей М.я. некомпактными и, как правило, гетерогенными по
происхождению группами проживает за пределами первоначальной этнической
территории. По данным Всесоюзной переписи населения 1970 г., ареалы
относительно более компактного расселения носителей М.я, локализованы в
отдельных районах следующих автономных республик и областей Российской
Федерации: Мордовия - 28,9% всего мордовского населения, Самарская обл. -
9,4, Пензенская обл. - 8,4, Оренбургская обл. - 7,3, Ульяновская обл. - 5,5,
Нижегородская обл. - 4,1, Башкирия - 3,2, Татария - 2,5, Саратовская
обл. - 1,9, Чувашия - 1,7% и т.д. В азиатской части СССР в 1970 г. находилось
свыше 18% всего мордовского населения. Кроме того, более 30 тыс. этнической
мордвы проживало в Казахстане, 11,3 тыс. - в Узбекистане, 19,3 тыс. - на Украине,
5,5, тыс. - в Таджикистане, 67,1% мордовцев считали мордовские языки родными
(перепись 1989 г.).
К М.я. относятся мокшанский (или мокша-мордовский) и эрзянский (или эрзя-мордовский).
Каждый из этих языков распадается на множество говоров, объединяемых в территориальные
диалекты (наречия) разных типов. В составе мордовских диалектов значительное
место занимают говоры смешанного (мокшанско-эрзянского или эрзянско-мокшанского
типа) с преобладанием в них черт мокшанского или же эрзянского языка.
Носители М.я. издавна осознают себя как одну народность. На базе мокшанских
и эрзянских диалектов некогда единого общемордовского языка сформировались два
письменно-литературных языка - мокшанский и эрзянский.
3. Общая численность
мордовского населения, по данным переписи 1989 г., - 1 млн. 153 тыс. 987 чел. По
переписи населения 1970 г., мордовский язык был назван родным 77,8% мордовского
населения страны. Остальная часть мордвы (22,2% по СССР и 3,8% по Мордовии)
назвала своим родным языком русский. Кроме того, 65,7% мордовцев в 1970 г.
объявили о свободном владении ими вторым - русским - языком, 8,1% также другими
языками народов СССР.
Материалы переписи 1989 г. не содержат данных о
численности мордвы-мокши и мордвы-эрзи каждой в отдельности, Демографические
сведения отдельно по мокше и эрзе получены лишь по Мордовии. В целом по СССР
эрзяне составляют примерно около 2/3, а мокшане более 1/3 от всей мордвы.
4. М.я. вместе с марийским входят в так называемую волжско-финскую группу, а
отдельно от марийского языка образуют мордовскую ветвь финно-угорской подсемьи
языков, составляющих с самодийской подсемьей уральскую семью языков. Хотя со
времени распада уральского языка-основы прошло более 6 тысячелетий, в
фонетико-грамматической системе М.я. продолжают удерживаться основные
праязыковые черты, характерные и для большинства других финно-угорских и
самодийских языков. К таким особенностям, наряду с закономерными звуковыми
соответствиями и огромным количеством корневых слов финно-угорского (уральского)
происхождения, относятся: 1) отсутствие префиксов в системе словоизменения и
словообразования (в М.я. и других уральских языках образование грамматических
форм происходит с использованием суффиксов, а словопроизводство наряду с
деривацией также путем слово/основосложения); 2) наличие послеложных
конструкций вместо предложных; 3) отсутствие грамматической категории рода (в
М.я., как и в других уральских, признаки пола в именах и местоимениях передаются
средствами лексики); 4) наличие грамматической категории притяжательности,
выражаемой характерными для языков уральской семьи лично-притяжательными
суффиксами; 5) прогрессивная последовательность в расположении определяемого по
отношению к определению (в М.я., как и во многих уральских языках,
семантико-синтаксическая связь "определение + определяемое" не имеет формального
выражения) и т.д.
К особенностям, отличающим М.я. от всех или большинства уральских языков,
относятся: 1) наличие указательных форм, выражающих, подобно постпозитивному
артиклю индоевропейских языков, грамматическую определенность имен
существительных и других частей речи при их субстантивации; 2) наличие двух
типов спряжения - субъектного (безобъектного), указывающего в своей
грамматической форме только на субъект, производящий данное действие, и
объектного, в формах которого находят выражение и субъект, и объект
производимого действия; 3) наличие суффиксов сказуемостного изменения,
присоединяемых к любому неглагольному слову в случае его предикативного
употребления.
5. М.я. близки между собой примерно в такой же степени, как, например,
восточнославянские языки. Эта близость свойственна большинству единиц,
участвующих в формировании фонетической (фонологической), грамматической и
лексической систем. Обоим М.я. присущи одни и те же лексико-грамматические
классы слов и морфологические категории. Имя существительное имеет одинаковые
типы склонения. В том и другом языке функционирует одна и та же система
глагольного словоизменения и формообразования (различия в глаголе создаются за
счет неодинаковой степени употребительности тех или иных форм и, в общем,
незначительных отклонений в фонетическом облике отдельных грамматических
показателей). В лексике нетрудно найти сотни слов с одинаковой или близкой
фонетикой и семантикой. Однако действительно высокая степень родства и
типологического сходства М.я. достаточно далека от их тождества. Наряду с
общими, численно преобладающими; элементами между современными М.я.
устанавливаются заметные различия, которые накапливались в них постепенно на
протяжении 2-й пол. I тыс. н.э. Этим периодом мордовской истории датируются
сложные процессы этнолингвистического обособления и разъединения мокшанских и
эрзянских племен. Некоторые расхождения, по всей очевидности, возникли еще
раньше, но до распада общемордовского праязыка (начало II тыс. н.э.) они
оставались на уровне междиалектных корреляций и корреспонденций.
Существенно отличаются М.я. друг от друга действующими в них системами
акцентуации. В эрзянском языке утвердилась модель тактового и фразового ударения
(отсюда, например: ve·l'estnze - vel'e·stenze - vel'este·nze - vel'estenze
'из его села' в зависимости от места данной словоформы в речевом отрезке). Место
динамического слогового ударения в мокшанском языке обусловлено качеством
гласных данного слова. Если, например, в одном и том же слове имеется широкий
гласный а (ä), то узкие u, i и редуцированное ə не могут быть под ударением; a·ndəms 'кормить', kunda·ms 'поймать',
šužä·f 'солома', iva·d'əms 'крикнуть',
ńuŕkśət'a·da 'сидите без дела'. Гласные о, е во всех позициях в слове с любой
фонетической структурой употребляются только под ударением: tо·nadəń 'я привык',
e·fäJńəńd'i 'жителям', lapo·tmaks 'прядильное донце', po·talak 'потолок',
pŕape·sən 'у меня в изголовье'.
6. Типичные фонетико-грамматические характеристики М.я. унаследованы от
финно-угорского языка-основы. Строй современных М.я., однако, не повторяет
полностью гипотетическую систему праязыка. Многочисленные инновации в фонетике и
грамматике привели со временем к перестройке, в частности, фонологической
системы М.я. Так, например, группа общефинно-угорских палатальных переднеязычных
l', ń, ś, ć в М.я. расширилась за счет добавления и других переднеязычных t', d',
ŕ,
ź, фонематически противопоставляемых исконно непалатализованным t, d, r, z.
Позднейшую инновацию составляют и глухие L, L', R, R', J, фонологически
коррелирующие с простыми сонантами l, l', r, ŕ, j . Праязыковое наследие в
вокализме М.я. подверглось более значительным переменам, чем консонантизм.
Слогоделение в М.я. основывается на принципе восходящей звучности и открытости
неконечных слогов, При появлении в словоформе сонорных рядом со смычными
возможны и другие варианты слого(вы)деления. Напр.: po-ŕems 'грызть', но
kan-doms 'нести'. Действие мордовского сингармонизма обусловлено взаимодействием
качества гласных и согласных данного слова. Если, например, в 1-м слоге
непроизводного слова выступает заднерядный/переднерядный гласный, то в
последующем слоге употребляется гласный только этого, а не другого ряда; lo-ра
'лист', ve-l'e 'село', Перед гласными переднего ряда согласные палатализуются:
ni-l'e 'четыре', t'e-ŕd'ems '(вы)звать'. Сохранение в этой позиции s
непалатализованного (реже также t), напротив, приводит к веляризации
последующего гласного переднего ряда: эрз. sj-vel' 'мясо', seń 'синий', t'e-se
'здесь', t'e-ste 'отсюда', tiń 'вы'. Непалатализованные согласные в позиции перед
другими палатализованными парными также подвергаются смягчению: эрз. latot / мокш.
latet 'навесы', но latot'ńe / latat'ńä 'эти навесы'. Если в деривационной части
словоформы появляется палатализованный парный согласный, то, независимо от
качества гласного предшествующего слога, в последующем слоге выступает гласный
переднего ряда (в мокшанском языке - переднерядный аллофон фонемы /ə/): ra-kams
'смеяться', но эрз. ra-kśems / мокш. ra-xśems 'посмеиваться' (-ś- - суф.
многократности), эрз. čo-pav-toms / мокш. čo-pa-ftəms 'окунуть; нырнуть', но
čo-pav-fńems / čopa-fńams 'окунать; нырять' (-ń- суф. многократности) и т.д.
Определенным изменениям подвергся в М.я. агглютинативный способ организации
морфем, являющийся праязыковым наследием (мокш. oš-sə-l'ə-mä 'мы были в
городе',
поморфемно букв, 'город + в + был + мы'). В современных М.я., однако,
отдельные суффиксы, выражающие более одного грамматического значения, мало чем
отличаются от флективных морф индоевропейских языков. Внутренняя флексия находит
проявление в отдельных местоимениях. Послеложные аналитические построения по
степени употребительности нередко конкурируют с падежными формами, синонимичными
с первыми. Перифрастический способ передачи грамматических отношений характерен
также для имени прилагательного, глагола, наречия.
Значительная часть словаря М.я. базируется на финно-угорском лексическом
наследии, получившем дальнейшее развитие внутри мордовского языка-основы, а
затем эрзянского и мокшанского языков. Довольно большие расхождения в словарном
составе современных М.я, появились в результате семантических преобразований в
общих лексемах и выпадения в одном из М.я. общемордовских лексических единиц и
замены их неологизмами или - чаще - заимствованиями.
Заимствованный лексический фонд в М.я. количественно превышает эндогенную
лексику. Общемордовскими являются заимствования: 1) иранские - эрз. кансть / мокш.
каньф 'конопля', сыре / сире 'старый', ломань 'человек', маразь 'неклен (вид
клена)' и др. (всего более 10 единиц); 2) балтийские (около десяти) - кардаз
'двор', пеель 'нож', эрз. кшна / мокш. шна 'ремень' и др.; 3) большая часть
тюркских заимствований (более 300 единиц) - айгор 'жеребец', алаша 'лошадь',
ярмак
'деньги', поза 'брага, квас', эрз. сирть / мокш. сирек 'ясень',
кендял / келда
'клоп', кшумань / кушма 'редька, хрен", сюкоро / цюкор 'пирог, коврига',
аель / аел
'подпруга' и мн. др.; 4) древнерусские - розь 'рожь', эрз. пондо 'пуд' (в
мокшанском пуд 'пуд' относится к более поздним заимствованиям), эрз. куслят / мокш.
ксяль 'кисель' и др. В литературных М.я. вся общественная, научно-техническая,
агрономическая терминология, а также наименования, относящиеся к различным
областям культуры и искусства, заимствованы из русского языка.
Литература
Вопросы этнической истории мордовского народа. // Труды
мордовской этнографической экспедиции. М., 1960. Вып. 1.
Основы финно-угорского языкознания: Прибалтийско-финские, саамский и мордовские
языки. М., 1975.
Дополнительная литература
Грамматика мордовских языков: Фонетика, графика, орфография, морфология /
Под ред. Д.В. Цыганкина. Саранск, 1980.
Деваев С.З., Цыганкин Д.В. Фонетика мордовских (мокшанского и эрзянского)
литературных языков. Саранск, 1970.
Мордва: Историко-этнографические очерки. Саранск, 1981.
Этногенез мордовского народа. Саранск, 1965.
Stipa G. Mordwinisch als Forschungsobjekt // Euroasiatica. Instituto universitario
orientale. Napoli, 1973. II, 3.
