Следите за нашими новостями!
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

А. П. Володин

К ВОПРОСУ О "СКРЫТЫХ" И "ПОЛУСКРЫТЫХ" ГРАММАТИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЯХ (НА МАТЕРИАЛЕ ЧУКОТСКО-КОРЯКСКИХ ЯЗЫКОВ)

(Типология языка и теория грамматики. Материалы Международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения С. Д. Кацнельсона. - СПб., 2007. - С. 44-46)


 
О «скрытых» категориях писали многие. С. Д. Кацнельсон суммировал эти высказывания следующими словами: «Не каждая грамматическая категория получает прямое и непосредственное выражение в грамматических формах данного языка. Многие грамматические категории оказываются, с такой точки зрения, запрятанными в значениях слов и синтаксических связях слов в предложении» [Кацнельсон 1972: 82]. Несколько ниже [там же: 83] читаем: «Если скрытые категории, как иногда говорят, «угадываются из контекста», то только потому, что в контексте содержатся достаточно четкие и недвусмысленные указания на этот счет. Не лексические значения и синтаксические связи сами по себе, а грамматически оформленные и сочетающиеся в предложении словесные знаки являются выразителями скрытых категорий» (выделено мною - А. В.). Но в последнем случае, как мне представляется, точнее было бы говорить не о «скрытых», а о «полускрытых» грамматических категориях. Постараюсь показать это на материале чукотско-корякских языков.
Эти языки (чукотский, корякский, алюторский, керекский) являются близкородственными. Самой существенной структурной особенностью корякских языков (в противопоставление чукотскому) является тройственная система числа: Sg - Du - Pl (в чукотском: Sg - Pl), что, по мнению некоторых специалистов, представляет собой инновацию. Но это обстоятельство не влияет на дальнейшее изложение - все, что говорится о чукотском языке, справедливо для всех четырех языков чукотско-корякской семьи.
Речь пойдет о категории определенности/неопределенности, которая в описании чукотского не выделяется [Скорик 1961], зато выделяется в описании корякского языка [Жукова 1972]. Но это вовсе не значит, что в чукотском языке ее нет.
Показателем Pl в чукотском является суффикс =t (с алломорфами), который фиксируется как у имен (jara=ŋə «дом» - jara=t «дома»), так и у глаголов в 3Pl (çejwə=rkə=n «ходит=он» - çejwə=rkə=t «ходят=они», tə=ļ?u=n «я=увидел=его» - tə=ļ?u=ne=t «я=увидел=их») и у предикативов (n=erme=qin=Ø; «сильный он» - n=erme=qine=t «сильные они»).
Наряду с суффиксом =t обнаруживается материально иной показатель Pl - у личных местоимений, ср. чук.:
 
γəm «я»      mu=ri «мы»
γət «ты»     tu=ri «вы»
ətļon «он»  ət=ri «мы»
 
Этот морфологический сегмент никогда раньше не выделялся как показатель Pl (в корякских языках он маркирует Du - в алютор. =ri, в коряк. и керек. - =ji). Между тем он фиксируется в формах «первопадежа»: mo=rə=k «наш, у нас», to=rə=k «ваш, у вас», ə=rə=k «их, у них» - и затем в формах эргативного падежа личных местоимений: mo=rγə=nan (< morək=nan) «мы», to=rγə=nan «вы» и т. д. [Богораз 1934: 27]. Это касается только форм Pl, ср. γəm=nan «я», γə=nan «ты», ə=nan «он» (Erg.). Далее, морфологические сегменты =na и =rə=k фиксируются в эргативном падеже ед. и мн. числа у имен:
 
ŋaw?eļo=na           ine=nəγ?ek=w?i
Тетка (родная)    меня=разбудила=она
ŋaw?eļo=rək         ne=nəγ?ew=γəm
Тетки (родные)   они=разбудили=меня
 
Таким образом, различается мн. число =t, которое должно быть квалифицировано как неопределенное, и =ri/=rγə/=rək - определенное. Личные местоимения обладают наивысшей степенью определенности сравнительно с именами (существительными), почему они и маркированы в Pl именно этими показателями. Еще одно доказательство в пользу этого - словоформы с количественной семантикой («числительные»): число - всегда определенно. Ср. чукотск. предикативные формы мн. числа:
 
tumγə=muri «товарищи=мы»        ŋire=muri «двое-мы»
tumγə=turi «товарищи=вы»          ŋire=turi «двое-вы»
tumγə=t «товарищи=они»            ŋire=rγeri «двое-они»
 
Между тем, поскольку имена могут быть как определенные, так и неопределенные, в чукотско-корякских языках имеется и неопределенная форма эргативного падежа (совмещенного с инструменталисом); эта форма безразлична к числу, ср. чук. tumγ=e «товарищ/товарищи» (Erg.). Как и во всех косвенных (маркированных) падежах, число актанта определяется контекстом.
Итак, определенность можно квалифицировать как категорию «полускрытую». Определенность маркируется по числу (=na/=rək с алломорфами), неопределенность не маркируется. Число в сфере неопределенности (Ø=t) занимает иную позицию в линейной цепочке словоформы сравнительно с определенностью, в одной словоформе они не совместимы, поэтому существует дискуссия о том, число ли выражают формы, квалифицируемые как формы определенности [Жукова 1972: 92]: предлагается различать противопоставление «единичное лицо/совокупность лиц». Я склонен считать, что речь идет об одной категории - а именно категории числа, но она маркируется по-разному для имен определенных и неопределенных. Обязательными показатели определенности являются для личных местоимений, числительных в предикативной (и в актантной) позиции, а также для имен собственных, в том числе для кличек животных.
Сказанное выше подтверждается данными позиционного анализа. В чукотско-корякских языках словоформы класса N (именные) представлены тремя минимальными моделями [Володин 2000: 42]:
 
1. R + Num сфера неопределенности
2. R + Cas
3. R + Def + Cas сфера определенности
 
Нотация: R - корень, Num - число, Def - определенность, Cas - падеж.
 
В качестве «скрытой» категории чукотско-корякских языков можно назвать категорию рода (класса), которая реализуется в противопоставлении «человек/нечеловек», ибо имена, означающие нечеловека, показателей определенности не принимают никогда. Это касается и животных, в противном случае пришлось бы говорить о противопоставлении «одушевленный/неодушевленный». Вопросительные местоимения чукотско-корякских языков подтверждают противопоставление «человек/нечеловек».
 

Литература

Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.
Скорик П.Я. Грамматика чукотского языка. Ч. I. М.; Л., 1961.
Жукова А.Н. Грамматика корякского языка. Л., 1972.
Богораз В.Г. Луораветланский (чукотский) язык // Языки и письменность народов Севера. Ч. III. Л., 1934.
Володин А.П. Общие принципы развития грамматической системы чукотско-корякских языков // Язык и речевая деятельность. 2000. Вып. 3. Ч. 1.


Источник текста - сайт Института лингвистических исследований.