Пиков - "Остготское возрождение" и формирование идеи "нового Рима"

Следите за нашими новостями!

Philology.ru - Русский филологический портал

Г. Г. Пиков

"ОСТГОТСКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ" И ФОРМИРОВАНИЕ ИДЕИ "НОВОГО РИМА"

(Пиков Г. Г. Из истории европейской культуры. - Новосибирск, 2002)

В глухую ночь шестого века,
Когда был мир и Рим простерт
Перед лицом германских орд,
И гот теснил и грабил грека,
И грудь земли и мрамор плит
Гудели топотом копыт...
...И древний Рим исчез во мгле,
Свершилось преосуществленье
Всемирной власти на земле:
Орлиная разжалась лапа
И выпал мир. И принял Папа
Державу и престол воздвиг.
И новый Рим процвел - велик,
И необъятен, как стихия.

(Максимилиан Волошин)

Шестой век н. э. - особый период в истории Европы, своеобразный "перекресток времен". К этому времени фактически распалась Римская империя, которую Р. Гвардини назвал "попыткой полной и всеохватывающей конструкции бытия". Произошло, по выражению Максимилиана Волошина "преосуществленье", но произошло не сразу и не просто.

Первая волна германских племен схлынула, оставив на территории Западной Римской империи несколько так называемых "варварских" королевств: Вандальское (Северная Африка), Весготским (южная Галлия и Испания), Бургундское (юго-восточная Галлия), Франкское (северо-восточная Галлия), Остготское (Италия), семь англо - саксонских королевств. Эти государства ведут войны против остальных германских племен, которые также пытаются обрести в лице Рима "землю обетованную". Вторая волна, на гребне которой находились гунны, с большим трудом была остановлена в битве при Каталаунских полях.

Это было сложнейшее время, когда менялась цивилизационная парадигма и решался целый ряд острейших и важнейших для общества проблем. Их решение уже было немыслимо вне христианства.

К началу средневековья христианство уже около двух столетий было легальной религией Римской империи. Медленно и противоречиво складывался союз церкви и государства, начало чему было положено при Константине Великом. Это кардинально меняло положение церкви, она из "бездомной", "одинокой" и "странствующей" превращалась во влиятельную идеологическую и политическую силу. Складывалась достаточно жесткая ее иерархия. Это был период завершения борьбы христианства за господство в Европе.

Обстановка благоприятствовала этому: всесторонний кризис в Средиземноморье (социальный, экономический, культурный, идеологический, религиозный), не прекращавшиеся внешние нападения, центробежные тенденции в "варварских" государствах, неустойчивое положение почти всех слоев населения. Поэтому идеологическая атмосфера в регионе была все еще благоприятна для разных религий. Верхи общества не расстались до конца со своими симпатиями по отношению к неоплатонизму и неопифагорейской философской системе. На более низком уровне все еще действовали различные восточные культы.

Тем не менее государство уже не делало ставки на религиозный синкретизм, да и у христианства не оставалось конкурентов христианству. В нем четко сформировались космополитическая направленность ("ни еллина, ни иудея", Колосс. 3, 2), демократичность и демонстративная любовь к социальным низам, реально не угрожавшая состоятельным и правящим слоям общества, надклассовость, отстраненность от властей, связанная с проповедью непротивления и полного подчинения (Петр 11,18; Еф 6, 5; Тит 3, 1; Колосс 3, 22). Однако оставались еще некоторые факторы, мешавшие "огосударствлению" христианства: эсхатология, нерешенность проблемы богатства и неясность отношения к античной культуре. Взаимоотношения церкви и государств были непростыми. Христианские церкви афишировали свою преданность существующему строю, втягивали власти в свои дела, обращались к ним для решения своих внутренних споров. Правители проводили зигзагообразную политику, зависевшую иной раз от личных симпатий или антипатий, конъюнктуры, корыстного желания попользоваться церковным имуществом. Шла борьба и между епископами. Как писал Тертуллиан, "соперничество в епископате - мать расколов".

Активно завершался процесс централизации церкви. Уже на Никейском соборе 325 г. в качестве авторитетнейших фигурировали Римская, Александрийская и Антиохийская митрополии. Особое положение занимал иерусалимский епископ. Налицо было два полюса - римская митрополия и коснтантинопольская. Активно шло преследование язычников и еретиков.

К началу средневековья на основе принятого в 325 г. Никейским собором "Символа веры" в основных чертах были завершены формирование христианского канона, завершена доктринальная систематизация, осуществленная на Востоке "отцами церкви" Василием Великим, Григорием Назианзином, Григорием Нисским, а на Западе - Иеронимом Стридонским и в особенности Аврелием Августином, выработаны основные формы культа и литургии. Получило распространение монашество.

Тем не менее победившее христианство не имело еще единой доктрины, оно скорее было синкретическим соединением на базе Нового Завета догматов и концепций. Это открывало возможность для самых разнообразных интерпретаций и складывания на этой основе ересей и зачастую противоположных друг другу идеологических схем. Широкое распространение получили тринитарные и христологические споры. Наиболее значительные из них (арианство, несторианство, донатизм, пелагианство, присциллианство, монофизитство) оказали заметное влияние и на судьбу средневекового христианства. Так, например, арианство, отрицавшее один из основных догматов ортодоксальной христианской доктрины о единосущности Бога-отца и Бога-сына, несмотря на неоднократные осуждения на соборах, широко распространилось среди "варварских" народов. На Востоке тринитарно - христологические споры в итоге привели к торжеству православия.

Со времени своего возникновения христианская церковь претендовала на то, чтобы быть вселенской, мировой. Пока же на Западе активно шла латинизация церкви (в самом Риме в христианской среде вплоть до III в. преобладал греческий язык), ускорявшая расхождение восточного и западного направлений в христианстве. По существу это означало разделение церкви на западную и восточную. Собор 451 г. в Халкидоне подтвердил расхождение церквей: всякое первенство (omnis primatus) и особый почет (honor principis) признавались не только за архиепископом Рима, но и за архиепископом "Нового Рима", рукополагающего митрополитов Азии, Понта, Фракии. Так была заложена религиозно-доктринальная основа идеи "трансляции Рима".

Почти все германские народы приняли христианство, но, как правило, не в ортодоксальной форме, провозглашенной на I Вселенском Соборе, а в виде арианства. Исключение составляли франки. Хлодвиг в 496 г. был крещен католическим епископом св. Ремигием. Это предопределит судьбу всей Европы. На протяжении VI века Франкское государство расширит свои владения, присоединит вестготскую Аквитанию (507 г.), а затем и Бургундию (534 г.). Войны императора Юстиниана за восстановление под своей властью территории Римской империи приведут к падению Вандальского королевства в Северной Африке и Остготского королевства в Италии. Таким образом, в течение этого столетия постепенно сформируется новый мировой порядок, произойдет разделение мира на две зоны влияния: Византийской империи и Франкского королевства, Обе эти державы выступят наследниками Римской империи.

Эти процессы сопровождались умиранием античной культуры. Агония Рима и его культуры вызывала ужас у жителей бывшей Империи. Особенно пугало пришествие варваров. Отношение римлян к варварам хорошо выразил своим знаменитым описанием гуннов Аммиан Марцеллин: "Их дикость превосходит всё мыслимое; с помощью железа они испещряют щёки новорожденных глубокими шрамами, чтобы в зародыше уничтожить волосяную растительность, поэтому и старея, они остаются безбородыми и уродливыми, как евнухи. У них коренастое телосложение сильные руки и ноги, широкие затылки; шириной своих плеч они внушают ужас, их скорее можно принять за двуногих животных или за те грубо сделанные, в форме туловищ фигуры, что высекаются на парапетах мостов...".

Монах Сальвиан в середине V века н. э. в своём трактате "О божественном управлении" так описывает варварские племена: "Саксонские люди жестоки, франки коварны, гепиды безжалостны, гунны бесстыдны". Но, по его мнению, даже ужас варварского нашествия - ничто по сравнению с тем, что творится в самой Империи. "Бедные обездолены, вдовы стенают, сироты в презрении, и настолько, что многие из них, даже хорошего происхождения и прекрасно образованные бегут к врагам. Чтобы не погибнуть под тяжестью государственного бремени, они идут искать у варваров римской человечности, поскольку не могут больше сносить варварской бесчеловечности римлян... Римского гражданства, некогда не только очень уважаемого, но и приобретавшегося за очень высокую цену, ныне избегают и боятся, ибо оно не только не ценится, но и вызывает страх...". Всё это сопровождалось чудовищным "падением нравов".

В результате римское государство уже не могло быть предметом поклонения, что явилось одной из причин духовного вакуума, ведь представление о его нравственной силе и несокрушимости было основой нормального функционирования всего комплекса римских идеологических структур. Мышление римлян было, по преимуществу, социальным и с разрушением этого представления происходило формирование индивидуального восприятия на христианской основе. Происходило это не быстро. Достаточно длительным, как и в любом "ренессансе", был период идеологического вакуума, душевной пустоты, исканий. Человек начинает ощущать противоречие с миром и, самое главное, - с собой.

Это ощущение связано, прежде всего, с распадом традиционного комплекса представлений о "мы". Римлянин ощущал себя частью мощного и единого целого - римского социума. "Мы" для него - это, во-первых, граждане римского civitas, а, во-вторых, - Populus Romanus, объединённый общим происхождением и великой историей. Теперь это "мы" начинает ставиться под сомнение, ибо civitas начинает исчезать. Populus Romanus тоже потерял свои прежние очертания в результате наплыва в Рим огромного количества иностранцев и предоставления огромному количеству жителей римского гражданства. Старое "мы" сливается с "они". В результате человек начинает задаваться новым для него вопросом: "Кто я?".

С другой стороны, кризис сознания связан с сакрализацией культуры и общественной жизни. Вопрос о религиозности как обязательном атрибуте духовной жизни человека давно уже обсуждается в отечественной и зарубежной литературе. Дискуссионность его связана с различным пониманием самого явления религиозности и с проблемой причин возникновения религиозного сознания. В отечественной литературе религиозность трактуется как "феномен субъективного мира человека, его психики, его сознания", который реализуется в эмоциональной сфере и характеризуется верой в сверхъестественное. "Сама по себе психика веру не рождает, но под воздействием внешних условий жизни создаются определённые психические состояния, которые благоприятствуют усвоению индивидом религиозных верований из окружающей среды". Таким образом, психические состояния индивида, такие как состояния психической подавленности, горя, одиночества, неудовлетворённости собой, страха (в том числе страха смерти), являются часто предпосылками религиозной веры. Значительную роль играют и социальные факторы: наличие или отсутствие определённых мировоззренческих позиций, непосредственное социальное окружение, условия семейного воспитания, а главное - способность и потребность социальных систем, находящихся в кризисе, "восполнить" несовершенную окружающую действительность за счёт религиозных идей. Всплески религиозности являются следствием кризисных социальных ситуаций.

По мнению некоторых исследователей, человеческая жизнь создает устойчивые психические образования: динамический стереотип (как стойкая система реакций на некоторые раздражители), установки (как специфическое состояние готовности к определенным способам удовлетворения потребностей) и ориентации (как совокупность установок, обусловливающих характер отношений индивида с окружающей действительностью. Разрушение в сознании человека одного из этих образований под влиянием неблагоприятных обстоятельств ведет к перестройке психической деятельности, сопровождающейся отрицательными переживаниями, которые свидетельствуют о конфликте человека с миром и самим собой. Человек осознает суетность и тщетность всего происходящего, ощущает одиночество, отчаянье, страх.

З. Фрейд определяет религию как коллективный невроз, проистекающий из неблагоприятных условий жизни. Источником религиозности, по его мнению, служит беспомощность человека перед силами природы и собственными разрушительными инстинктами, которые он преодолевает по аналогии с детским опытом, полагаясь на отца в образе Бога, восхищаясь им и страшась его. С этой точки зрения, религиозность не является неотъемлемым атрибутом человеческой психики, но она может быть или оправдана, или объяснена наличием в человеческой жизни кризисных ситуаций.

Э. Фромм определяет религию как смысловой ориентир человеческой жизни: "Под религией я понимаю любую разделяемую группой систему мышления и действия, позволяющую индивиду вести осмысленное существование и дающую объект для преданного служения".

В целом религиозность на протяжении всей истории человечества была внутренне присуща человеческому существованию: индивид не мог жить в конфликте с собой и с миром. Человек должен был найти в этой жизни нишу, в которой он сможет чувствовать себя достаточно комфортно, спокойно воспринимая смысл происходящего вокруг.

Для римлянина такой нишей было государство, служением которому он мог оправдать свою жизнь. Оно обеспечивало своим гражданам как реальную, так и психологическую защиту. Поскольку римское государство рушилось, человек становился беззащитным. Следствием этого был рост религиозности. Когда-то французский историк Жан Эншлен предложил великолепную формулу "Христос победил потому, что потерпел поражение Спартак". Действительно, невозможность изменить условия своего существования усиливала стремление к религии. В конце империи это приняло масштабы невероятные. Ощущение индивидуальной и социальной пустоты, апатии, депрессии ярко отражает "Исповедь" Августина. Вот как Августин описывает это ощущение, говоря о своих занятиях от 19 до 28 лет: "Там была гордость, здесь суеверие, и всюду - пустота". "Я кричал от терзания сердца моего, перед Тобой, Желание моё и света очей моих не было у меня. Ибо он был внутри, а я жил во вне... Мир вещественный не принимал меня так, чтобы я мог сказать: "довольно, хорошо". "Внутри меня был голод по внутренней пище, по Тебе самом, Боже мой... Поэтому не было здоровья в душе моей".

В этой ситуации личность, по выражению Мамардашвилли М., "ставит себя под вопрос" и пытается, "трансцендироваться вовнутрь" (С. Л. Франк). Христианство поддерживает это стремление и призывает возвышаться над собой, "быть по ту сторону самого себя, по ту сторону всякого фактического состояния".

Острое ощущение конца прежнего мира и жажда "прозрения будущего" были присущи многим выдающимся людям той эпохи. Сочинение Аврелия Августина "О Граде Божием" - мучительный поиск смысла и формы существования человечества, порвавшего с языческим прошлым и устремившегося к Небесному граду. В его "Исповеди" мы встречаем рассуждения о времени, о душе, потерявшей себя. "Последний римлянин" Боэций сетовал на то, что римская свобода погибла, а в "Утешении философией" горевал о нестабильности бытия, государственного устройства, отношений между людьми, самой человеческой жизни.

Естественно, что по мере широкого распространения христианства и сокращения пространства "язычества", на первый план выходила задача выхода из кризиса. Это хорошо выражено в знаменитых призывах Бенедикта Нурсийского: "хватит передвижений", "сложите мечи", "молиться и работать" (ora et labora). Обеспечить реализацию этих задач могло только новое по характеру государство. Оно должно было соединить в своем теле три тенденции, три цели этого времени, отмеченные С. С. Аверинцевым: бюрократия (секулярная традиция), теократия (сакральная традиция) и ксенократия (власть "чужих"). "Варвары" уже стали европейским фактором, их государства существовали реально. Оставалось подвести под их существование культурологическую основу. Такой основой в "лоскутной" в этническом, политическом, экономическом, культурном плане Европе могла быть только идея "империи", но уже не языческой, а христианской. Задача будет сформулирована и решена в трех государственных образованиях - Остготском, Франкском и Оттоновском. Началась эта работа при остготах в Италии.

Возникновение Остготского королевства на территории Апеннинского полуострова (493) создавало новую историческую ситуацию. Варвары впервые стали хозяевами в самом сердце римского мира (римскими императорами варвары бывали и раньше, но теперь их вожди полностью установили свою власть).

Образование и расцвет Остготского государства связан с одним из виднейших исторических деятелей средневековья - Теодорихом Великим (Теодорих Амалий, Teodorico el Amalo, 451-526).

Остготы (одно из восточногерманских племен) после долгих переселений к середине V века осели в Паннонии (Венгрия). Их военная знать и дружинники стремились к новым захватам. Теодорих принадлежал к царскому роду Амалов и родился неподалеку от Вены, через два года после смерти Аттилы. Племя делилось в то время на три части, которыми управляли три брата Валамир, Феодемир и Видимир. Они были настолько сильны, что сумели отбить нападение гуннов. Это сделал дядя Теодориха как раз в момент рождения своего племянника.

Родился Теодорих в 451 г. Отцом будущего короля был Феодемир, а матерью его любимая наложница Эрелива (Евсевия или Елиена, не готка). Его имя Дитрих было латинизировано как Теодорих.

Когда ему исполнилось восемь лет, отец его отправил в качестве заложника в Константинополь по условиям мирного договора с императором Львом. Готы по этим же условиям получали ежегодную субсидию в триста фунтов золота.

В Константинополе Теодорих продолжал получать военное образование, проводил время в обществе самых образованных людей, посещал школы. Однако к греческому образованию его душа не лежала и в результате он даже подписываться не мог толком. По достижении восемнадцатилетнего возраста был возвращен домой. К этому времени погиб в сражении Валамир, а младший из братьев Видимир ушел с армией в Италию и в Галлию. Королем был избран отец Теодориха.

Теодориху не терпелось показать свою удаль и во главе шеститысячного отряда он пошел на Сингидун (Белград), вернулся с богатой добычей.

Положение остготов в Паннонии к этому времени было тяжелым. Территория оказалась мала и они решили пойти по пути своих предшественников. Объектом своей экспансии они выбрали Византию. Император с большим трудом откупился от них и поручил Теодориху защиту Нижнего Дуная. Теодорих, уже король готов после смерти своего отца, правил на правах федерата Рима.

Тем временем в Италии, где формально правил император Непот, фактическая власть оказалась в руках бывшего секретаря Атиллы, командующего войсками Ореста. В 475г. он произвел государственный переворот и лишил власти Непота, объявив императором своего сына, который по иронии истории получил в честь основателя Рима и основателя империи тронное имя Ромул Август. Он был малолетним, реально правил его отец, но римляне все же презрительно прозвали его Августул (Августишка).

В следующем 476 г. воины одного из римских наемников, скорее всего, скира по происхождению, Одоакра (Одовакара) подняли мятеж против императора, ссылаясь на то, что он не выполнил своего обещания дать им треть Италии для расселения. Во время мятежа Орест был убит, а его сын, последний римский император, сослан в Кастель дель Ово (Замок Яйца), где через некоторое время скончался при загадочных обстоятельствах.

Одоакр не занял императорский престол и не выдвинул на него какую-либо свою креатуру. По его настоянию сенат принял постановление о воссоединении Западной и Восточной империй, о том, что Западной Римской империи не нужен больше свой особый император, и знаки императорского достоинства были отосланы императору Зенону в Константинополь.

Именно это обстоятельство породило парадоксальную ситуацию. Античные авторы рассматривали это событие как гибель Западной Римской империи, для средневековых же людей Рим не пал, а был транслирован на восток, в Византию. В связи с этим появилась так называемая "теория трансляции Римской империи". В течении всего средневековья "Рим" "транслировался" несколько раз:

номер трансляции	"Западный" вариант		"Восточный" вариант
1	476 г.	Константинополь	476 г.	Константинополь
2	800 г.	Каролингская империя	1453 г.	Москва ("Москва - третий Рим, а четвертому не быти")
3	962 г.	Священная Римская империя	-	-
4	Эпоха Возрождения	"Пятый" или истинный Рим гуманистов	-	-

Император Зенон решил использовать постановление сената для установления своей власти над Италией. В 484 г. Теодорих помогает Зенону подавить мятеж Леонтия. В его честь в Константинополе даже была воздвигнута конная статуя, он был назначен консулом. Однако в 486 и 487 гг. Теодорих угрожает осадой непосредственно Константинополю. По свидетельству Прокопия Кесарийского это окончательно привело императора к мысли предложить Теодориху отправиться в Италию.

В 488 г. Теодорих выступает в поход. Не все остготы, видимо, уходят с ним. По одним данным, под его командованием была двадцатитысячная армия, часть сородичей, по сообщению Прокопия Кесарийского, остается в Мезии и Фракии. Но он же сообщает, что в итоге и все остальные остготы двинулись вскоре "целым народом" (exercitus, т.е. с семьями, имуществом и скотом). Набралось около 100 тысяч человек

В августе 489 г. Теодорих перешел со своим народом-войском реку Изонцо, остготы вторглись в Италию и в двух сражениях разгромили войска Одоакра. По сообщению Иордана, "встретившись с Одоакром близ Веронских полей, Теодорих разбил его в кровопролитном сражении. Затем он.... вступил в пределы Италии, перешел реку Пад и стал под столицей Равенной" (Гетика, 293 - 294). Одоакр заперся в Равенне, куда в 403 году была перенесена из Рима столица Западной империи. Дело его было проиграно. Южная Италия и Сицилия перешли на сторону Теодориха. Сенат отправил отправил к императору Зенону посла с просьбой утвердить Теодориха правителем Италии. Зенон признал Теодориха.

Хотя Теодориху так и не удалось захватить Равенну, в которой засел Одоакр, он предложил Одоакру мирные переговоры. В 493 г. Равенна пала, и Теодорих собственноручно убивает Одоакра. Эти события подробно описывает Прокопий Кесарийский: "Когда уже пошел третий год, как готы с Теодорихом стали осаждать Равенну, и готы уже утомились от этого бесплодного сидения, а бывшие с Одоакром страдании от недостатка необходимого продовольствия, они при посредничестве равеннского епископа заключили между собой договор, в силу которого Теодорих и Одоакр должны будут жить в Равенне, пользуясь совершенно одинаковыми правами. И некоторое время они соблюдали эти условия, но потом Теодорих, как говорят, открыв, что Одоакр строит против него козни, коварно пригласив его на пир, убил его, а из тех варваров, которые раньше были его врагами и теперь еще уцелели, он привлек на свою сторону и таким образом получил единоличную власть над готами и италийцами".

В 497 г. Теодорих был признан византийским императором "королем готов и римлян", а также Норика, Реции, Тироля. Мечтой Теодориха было слить остготов и римлян в один народ, объединить римский элемент с германским, насадить римскую культуру среди германцев и подчинить варваров. Но Теодорих не был императором: он был наместником империи (dominus rerum) и готским королем.

Де-юре Теодорих по-прежнему признавал примат восточного императора, но де-факто он уже был независимым правителем. На всех монетах, которые чеканили в Риме, Равенне и Милане, по-прежнему было имя императора, но на обратной стороне чеканили имя Теодориха. Теодорих был просвещенным правителем и восстановил многие римские учреждения. Он обладал огромным влиянием: об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что многие германские государства и их короли находились с ним в родственных союзах. Сестра Теодориха была замужем за королем вандалов, а его дочери - за правителями вестготов и бургундов. Сам Теодорих женился на сестре короля франков Хлодвига.

Гибель Одоакра и воцарение в Равенне Теодориха на несколько десятилетий положили конец политическим и династическим смутам в пределах бывшей Западной Империи. Она была как бы восстановлена Теодорихом - на новой этнической и религиозно-культурной (арианской) основе. Это была первая и достаточно удачная попытка создать "римскую империю" на моноэтнической основе.

Теодорих поощрял развитие сельского хозяйства, торговли, поддерживал дееспособность римских институтов, заботился о практике общественных работ, восстанавливал оборонительные сооружения, акведуки, бани, дворец в Вероне.

Управлением Италии занимались по-прежнему римляне с помощью традиционных римских методов. Сохранял свое значение сенат. Остались неприкосновенными местная и центральная римская администрация, старая финансовая система. Во главе гражданского управления стояли бывшие римские чиновники. Ближайшим помощником Теодориха, его "римской тенью", был знатный и ученый римлянин Кассиодор, который от имени короля писал: "Мы лучше хотим сохранить старое, чем воздвигать новое, ибо мы не можем создать что-либо столь же прекрасное, как то, что можем сохранить. Создание нового не доставит нам большую славу, чем сохранение старого".

Италийское крупное землевладение не понесло значительного ущерба в результате поселения готов в Италии. Потери римских землевладельцев ограничились в Италии одной третью их земель, конфискованных еще при Одоакре. В остготской Италии сохранилось также римское муниципальное землевладение. Города, несмотря на постепенный упадок и сокращение товарно-денежных отношений, играли еще значительную роль в экономической и социальной жизни страны. Остготское правительство при Теодорихе продолжало прежнюю римскую практику раздачи земель плебсу.

Сам Теодорих подчеркивал свое уважение к римским обычаям и культуре. Теодорих неоднократно подчеркивал свою преемственность по отношению к "славным" порядкам и обычаям Рима.

Возможно, при нем был издан "Эдикт" Теодориха, основанный на римском праве, в то время как в других "варварских" государствах существовали так называемые "варварские правды". "Эдикт" сохранил традиционные римские нормы в отношении рабов и колонов, запрещал им жаловаться на господ, вводил для них более суровые наказания за одинаковые преступления со свободными (обычно смерть). Крупная земельная собственность охранялась в "Эдикте" не только от покушений со стороны колона (попытки увеличить границы своего участка карались смертью), но и со стороны "варваров" - поселенцев.

И все же остготское завоевание внесло некоторые изменения в жизнь страны и в распределение земельной собственности. В Северной и Средней Италии готам предоставлялась треть земель и рабов римских собственников, львиную долю которых получила готская знать. Они получали дополнительные участки земли и превращались сначала в совладельцев римлян, а затем в собственников своей части. Пожелания правительства "соединить владения и сердца готов и римлян" были тщетны: документы свидетельствуют о постоянных захватах готами земель у римских собственников.

Готы сохранили обособленность в стране, ограничивая свои обязанности практически только военной службой. Оставаясь арианами, в религиозном отношении они отличались от римлян.

При дворе остготского правителя сложилось несколько партий, среди которых выделялись партии провизантийской и проримской ориетаций. Сам Теодорих, лавируя между ними, пытался создать готское государство.

Во внутренней политике наметились противоречия между ceнатом, католической церковью и остготами. Арианин, но покровительствовал всем христианским церквям и сектам. Религиозные распри часто приводили к столкновениям с Византией. Под конец жизни Теодорих стал преследовать за это и римских сенаторов и католиков.

Обострились отношения христиан с иудеями. К началу II века численность еврейского населения в Италии достигала 50.000 человек. Более половины из них проживало в Риме. Средоточием еврейской жизни стали синагоги, которых в одном Риме было около 12. Вне Рима евреи селились в портовых городах Остия, Порто, Помпеи, Таранто, Отранто. Еще через два века они уже жили в Кампании - Неаполь, Капуя, Салерно, на острове Сицилия. Заметные поселения появились и на севере страны. Положение евреев заметно ухудшалось с укреплением позиций христианства. Проповеди церковников против иудаизма и евреев не редко были простым и открытым подстрекательством к погромам. После распада Западной Римской империи положение евреев еще больше ухудшилось. В 507-519 гг. Теодорих неоднократно вынужден был заступаться за евреев Милана, Генуи, Рима и Равенны, притесняемых христианами.

Стремление подавить оппозицию привело к казни Боэция как сторонника Византии (524), Симмаха - лидера Сената (525). Иоанн, епископ Римский (523-526), был послан императором в Константинополь, чтобы уговорить Юстиниана смягчить свои антиарианские законы. Но эта миссия закончилась безрезультатно. Когда Иоанн вернулся, Теодорих посадил в тюрьму и его, где он и умер в 526 году. Мавзолей его находится в Равенне.

Несмотря на всю просвещенность, к концу жизни император начал беспокоиться об амбициях восточных императоров Анастасия и Юстина.

В 526 г. Теодорих умер, и с этого времени начинается быстрый упадок Остготского королевства. Сначала правила дочь Теодориха Амаласунта (526-534), как регентша при своем малолетнем сыне Аталарихе. Умная и образованная, она не пользовалась любовью готов, потому что покровительствовала римлянам. Амаласунта детям Боэция и Симмаха конфискованные имения отцов, пользовалась советами Кассиодора, а своего сына Аталариха заставляла заниматься античными науками. После смерти сына пыталась сохранить власть, предложив своему двоюродному брату Теодогаду стать ее мужем, но управление предоставить только ей. Теодогаду этого было мало и при помощи арианской партии он сверг Амаласунту. Вскоре та была убита.

Ее смерть послужила поводом для вмешательства в судьбы Италии византийского императора Юстиниана, мечтавшего о том, "чтобы вынуть из тела занозу". Византийские войска, переправившись из Северной Африки под руководством полководца Велизария (535 г.), заняли Сицилию, а затем весь юг Италии, включая Рим. Италия, по образному выражению Прокопия Кесарийского "превратилась в скифскую пустыню".

Период V - VIIвв. в истории Европы традиционно считался периодом упадка общественной и культурной жизни. Основной причиной этого упадка, как утверждали еще итальянские гуманисты, было "падение" Западной Римской империи под ударами "варваров". Такая точка зрения не только сохранилась практически до настоящего времени, но и породила название этой эпохи, по своей нетленности схожее с такими выражениями, как "средние века" или "феодализм" - "темные века" (Dark Ages). В противовес этому формируется и иное представление о культуре "варварских королевств", с легкой руки В. И. Уколовой, воплощенное в формуле "Возрождение V-VII вв.": "Раннее средневековье в Западной Европе как бы обрамлено двумя периодами оживления культуры: начало VI - первая треть VII в. (так называемые Остготское и Вестготское возрождения) и первая половина IX в., а затем конец Х в. (Каролингское и Оттоново возрождения). Между ними располагается полоса своеобразного летаргического сна".

История культуры этого времени уже получила некоторое описание, прежде всего в работах самой В. И. Уколовой. Как правило, речь идет о деятельности так называемых "последних римлян" (Боэций, Кассиодор, Исидор и др.), стремившихся спасти гибнущую римскую культуру.

История одного из "Возрождений" давно уже привлекла внимание исследователей, ибо культурные процессы, шедшие в Остготском государстве, имели принципиальное значение для формирования и развития всей средневековой культуры Европы.

Credo "остготского" ренессанса вложено Квинтом Аврелием Симмахом в уста богини Рима: "Разве так важно, на каких путях каждый ищет истину. Тайна слишком велика, чтобы к ней могла вести одна дорога".

В ХII в. поэт Пьер из Блуа выразил эту мысль очень красочно: "Мы подобны карликам, взобравшимся на плечи гигантов; если мы видим дальше, чем они, то этим мы обязаны им". Еще в те далекие времена европейская цивилизация начала всерьез ощущать свою зависимость от культурного наследия прошлого. В итоге действительно можно было бы сказать о некоем "интеллектуальном рае", который впоследствии воспоет Данте.

Для складывания новой непротиворечивой политической концепции принципиальное значение имело решение проблемы античной культуры. "Римская цивилизация покончила самоубийством, и в ее смерти не было ничего прекрасного. Однако она не умерла, поскольку цивилизации не умирают, а вывела в средневековую культуру огромное количество своих особенностей и оснований".

Проблема отношения к античной культуре была очень злободневной. Смерть ее затянулась и в обществе существовали различные мнения о судьбе ее наследия в формирующемся христианском мире. Христиане опирались на это наследие в своей полемике с язычниками и инакомыслящими. Ариане, например, использовали логику, доказывая неравенство Бога-отца и Бога-сына. Античная риторика была мощным средством идеологического воздействия и христиане это понимали. Кроме того, римская культура еще не исчезла и христиане стремились не отпугивать своей враждебностью ее питомцев. Многие христианские авторы употребляли слово "римлянин" как синоним слова "человек" и ставили его в один ряд с понятием "христианин". Павел Орозий писал: "Где бы я ни пристал к берегу, хотя я бы там никого не знал, я все-таки спокоен... я христианин среди христиан, я римлянин среди римлян, человек среди людей". Античная риторика была мощным средством идеологического воздействия и христиане это прекрасно понимали. Недаром один из известнейших раннехристианских ораторов Иоанн Златоуст был известен своим великолепным образованием. Уважали античное наследие Василий Кесарийский (Великий), Юстин Философ, Лактанций, Климент Александрийский, Ориген и др. Апполинарий Лаодикейский (4 в.) был христианским грамматиком в Бейруте, а потом в Лаодикее. За гимн в честь Вакха он был отлучен от церкви, покаялся, но тем не менее и впоследствии излагал библейские сюжеты гекзаметром, писал диалоги в стиле платоновских. Августин и Иероним считали возможным и даже необходимым использование античной классики в процессе обучения.

Были, однако, у античной культуры и ярые враги: Татиан, сочинивший "Инвективу против греков", Тертуллиан, заявлявший о том, что философия породила все ереси и что душа, не приобщенная к культуре, есть христианка, Арнобий.

Следы враждебного отношения к античной языческой культуре сохранились и в Новом Завете: "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие небесное" (Мф 5,3). Здесь римская культура, по сути, обвиняется в бездуховности. "Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, а не по Христу" (Колосс 11,8).

Именно ненависть к античной языческой культуре побудила реакционных монахов уничтожить Александрийскую библиотеку и убить женщину-философа Гипатию.

Необходимо отметить, что речь не идет о классической античной культуре. Она уже практически исчезла, на его место приходила новая культура и он нравилась далеко не всем.. Известный рассказ об авве Арсении, владеющем "римской и греческой ученостью" и бросившим все ради бесед с "неученым коптом" о своих "помыслах", ярко демонстрирует довольно большое количество жителей Средиземноморья, которых в равной мере отпугивали и слишком изощренная и безрадостная философия, и произвольная и неаргументированная религия. Ироничен по отношению к попыткам спасти "примитивную" культуру Лукиан Самосатский.

Новое сознание рождалось в искусстве. Римский театр умирал и христианство на его место ставило литургию и икону. Как писал В. Н. Лазарев, "церковные здания, мозаики, росписи, иконы, утварь, облачения священников, обряды таинств, песнопения, литургические тексты - все эти элементы входили в состав культа, являющегося грандиозным художественным ансамблем, задача которого сводилась к тому, чтобы одновременно давать эстетическое наслаждение и возносить душу верующего к небесам". Роскошь убранства, благоухание ладана, полумрак - вся эта "театральность" была призвана скрывать очертания тел и выявлять трепет душ. Это состояние хорошо выражено Августином: "Вот я просил Бога. - Что же ты хочешь знать? - То самое, о чем просил. - Выскажи это кратко. - Бога и душу. - И более ничего? - Совершенно ничего". "Не блуждай вовне, но войди вовнутрь себя", - так учил Августин, а "молящийся грек стоял не в храме, а перед храмом, и храм приветствовал его всем совершенством своего внешнего облика".

Изменяется отношение к речам. Если для античного человека они были средством спора, борьбы, то с христианской точки зрения обвинять другого и оправдывать себя - занятие предосудительное, ибо человек никогда не может быть прав. Поэтому вместо "собачьего красноречия" Цицерона, слово которого постоянно рвется "укусить противника", появляется проповедь. Классическим проповедником этого времени был Иоанн Златоуст (около 350-407), Как пишет С. С. Аверинцев, "за все восемь веков у Демосфена не было более достойных наследников, чем этот христианский священнослужитель".

Соответствием старой драме появляются гимны. Родоначальником латинской гимнографии был Амвросий Медиоланский (около 335-397), с которого ведет свое начало традиция "амвросианского" церковного пения. Для гимнов характерны простейшие слова, отрывочные фразы, элементарный синтаксис, "складность":

Мир даруй заблудшим,

Свет открой незрячим,

Истреби в нас злобу,

Возрасти в нас благо.

Появляются новые жанры литературы: жития святых, мартирологи, дидактически сочинения. Они были обращены чаще всего к низовому читателю.

Культура в целом достаточно примитивна. Библейские тексты слепо заучивались наизусть. Греческий язык из обращения практически исчезает. Ветхий и Новый Заветы перелагаются в стихи. Обширным потоком идет литература о чудесах.

Остатки античных знаний теплились на окраинах Европы. Они начнут постепенно собираться воедино уже практически после Остготского Возрождения, которое только инициировало этот процесс.

Огромное количество сведений античных авторов содержится в "Этимологиях" испанца Исидора Севильского (около 570-636). Его нередко называют "первым энциклопедистом средневековья". Он был видным церковным деятелем и ученым, с 599 г. - епископом севильским, т. е. главой испано-готской аристократии. Широко образованный для своего времени человек, Исидор собрал в своей библиотеке все, что сохранилось в Испании от античной литературы. Он цитирует не менее 160 христианских и классических авторов, в том числе и Аристотеля. Его сочинения "О природе вещей", "О знаменитых мужах", "Двадцать книг этимологий" имели хождение до 17 в. Он тоже разграничивает науки на тривиум и квадривиум. Своей задачей Исидор Севильский считал дать читателю понятие о христианском богословии и светских науках, путем механической компиляции из античных источников привести необходимые сведения. В его сочинениях попадаются и любопытные мысли, в частности идея о шарообразности Земли. Однако в целом он явственно следует в русле идей Григория I: "Блажен тот, кто обрел мудрость от бога. Блаженная жизнь - путь постижения бога. Обладающий мирской мудростью лишен ее перед богом". При всех своих достоинствах и недостатках Исидор Севильский все же одинок в 7 в.

Еще одним очагом культуры в конце 6-7 вв. была Ирландия. В библиотеках ирландских монастырей хранились рукописи сочинений Вергилия, Горация, Овидия, Стация, Ювенала, Пруденция и других языческих и христианских авторов. В монастырских общинах пользовались не только латинским, но и греческим языком. Однако эти монастыри были окружены языческим населением. Алкуин писал о контрасте "образованнейших учителей и народа весьма дикого". Поэтому, когда начались вторжения на острова скандинавских завоевателей, на континент потянулись ирландские эмигранты. Начало переселениям положил ушедший в 591г. из Бангорского аббатства на север Франции с 12 учениками монах ирландского монастыря Бангор. св. Колумбан (543 - 21.11.615). и положил тем самым начало "великому исходу" ирландских учителей с родины на континент. Он родился в 543г., проповедовал слово Божье во Франции и скончался в 615 г. в Боббио в Италии. Ок. 585 г. он отправился в Британию с целью проповеди "христианского благочестия". До 610 г. жил в Бургундии, посетил Нейстрию, Австразию, проповедовал христианство среди алеманнов. В 612 г. с помощью крещеной лангобардской королевы Теоделинды основывает аббатство Боббио, собрал богатейшую библиотеку античных авторов. От Колумбана сохранилось наставление ученикам, комментарии к псалмам, шесть писем и несколько поэтических текстов. Его стихи свидетельствуют об изрядной начитанности в античных греческих и латинских поэтах и незаурядном поэтическом образовании.

Вслед за монахами-миссионерами потянулись философы и поэты, знатоки языков, музыканты, художники. Они уносили с собой рукописи и идеи античных мыслителей и поэтов. "Св. Галл, его ученик остался в Швейцарии и основал там знаменитый Сен-Галленский монастырь, давший имя одному из Швейцарских кантонов. Ирландские монастыри стали рассадником образования не только для Ирландии, но и для Англии и уровень ирландской умственной культуры был выше, чем в других странах". С именем ирландских эмигрантов широко связано распространение мастерских письма. Известны крупные библиотеки Колумбана, Комгала, Куммиана, Дунгала. В каталоге основанного Колумбаном монастыря в Боббио значатся, причем не в одном экземпляре, рукописи Аристотеля, Демосфена, Цицерона, Горация, Вергилия, Лукреция, Овидия, Ювенала. Примечательны стихи Колумбана, свидетельствующие о большой начитанности их автора в языческой поэзии. В отличие от Григория Великого, Колумбан с большой охотой иллюстрирует христианские этические нормы примерами из античной мифологии. Имя Христа у него часто стоит рядом с именами Пигмалиона, Данаи, Ахиллеса. Гектора. Примером мастерского владения Колумбаном античной рифмой являются его стихи о старости:

Haec tibi dictabam morbis opressus acerbi,

Corpore quos fragili patior tristique senecta;

Nam dum praecipiti labuntur tempora cursu,

Nunc ad olympiadis ter senos venimus annos.

Omnia praetereunt, fugit irreparabile tempus:

Vive, vale, laetus tristisque memento senectae.

Это диктую тебе болезнию лютой томимый,

Слабое сердце мое старостью удручено;

Все ускоряя свой бег, колеблется быстрое время:

К трижды шестой подхожу олимпиаде моей (т. е. к 72 годам),

В прошлое все исчезает, бежит невозвратное время:

Юноша, вспомни порой старости скорбной года.

Постепенно начинает формироваться срединная линия в отношении к античной культуре. Один из вариантов решения этой проблемы представлен в сочинениях Василия Кесарийского (330-379). Он рассматривает изучение античных поэтов, историков, философов как необходимый этап образования, подготавливающий к восприятию христианства. Не отрицая эстетической значимости литературных произведений, Василий рекомендует организовывать их изучение таким образом, чтобы оно служило воспитанию нравственности, очищению разума и души. Василий показывает на многочисленных примерах из античных авторов, как они учат презрению к богатству и славе, умению спокойно переносить оскорбления и обуздывать гнев, обретению выносливости и скромности в образе жизни. В своем сочинении "О том, какую пользу могут получить молодые люди из языческих книг" он пишет: "мы не будем хвалить поэтов, если они злословят, насмехаются, изображают прелюбодеяния или пьянство, но мы будем заимствовать у них те места, где они восхваляли добродетель и порицали порок. И если мы целомудренны, мы соберём из этих сочинений то, что нам близко и соответствует истине, а остальное пропустим". Любопытны его разъяснения к поэме Гомера: "от одного человека, глубоко изучившего мысли поэта, слышал я, что все поэмы Гомера есть похвалы добродетели. Подходящий пример для этого место, где Гомер описал как Одиссей спасся нагим от кораблекрушения, как и царица, хотя её следовало ощутить стыд при виде голого человека, но она прониклась к нему уважением -ведь поэт изобразил его украшенным добродетелью вместо одежды. В этом месте поэт говорит почти что в полный голос: надо стараться достичь добродетели, люди! Ведь если человек попал в бурю, добродетель выплывает вместе с ним, а если он на суше окажется голым, она сделает его более честным. Вот что такое добродетель".

Активно начинает использоваться и античная система образования, строившаяся на идеях рациональности и гражданственности, примата общественного начала, развития личности и знания как добродетели. Основой педагогики оставалась полисная идеология, т. е. идеология коллектива равных граждан, связанных общими обязанностями по отношению к государству. Культура полиса была больше устной, чем письменной, поэтому в центре образовательного процесса ставились искусство красноречия (риторика) и искусство правильного сочетания слов (по форме - грамматика, по содержанию - диалектика, т.е. логика и философия) В позднем Риме существовали три этапа обучения, выражавшиеся в наличии трех видов школ: школа литераторов (или "грамматиков"), обучавшая начальным навыкам письма, чтения и счета; школа собственно грамматиков и школа риторов, обучавшие риторике, диалектике и философии.

Но на основе контакта с восточными философскими и педагогическими системами образования создавались синкретические варианты новых представлений. На первый план выходит культура сакрального текста. Это находит отражение уже в ближневосточной педагогике иудаизма. Связью с Богом наполнены здесь все ситуации обучения. Семейный мир начинает мыслиться преградой хаосу беспорядка и порока, "мир... поднимается на высоту храма, а храм "опускается" на уровень дома и школы". Высшим назначением педагогики становится воспитание и совершенствование ума, ориентация личности на постоянное учение и поиск мудрости в Священном тексте и в Боге. "Человек который не учится пренебрегает Богом". "Свят мудрец достигший высот божественной науки". Тот же, "кто не учится - на смерть обречён". (Авот 1, 13). Человек иудаизма и христианства - это "человек учащийся" (Homo studios). Первым учителем в средние века является Иисус Христос. "Воспитание есть подражание учителей и учеников Христу". Христианская педагогика, чтобы воспитать хорошего человека, не говорила ребенку: "Будь хорошим, будь нравственным", она говорила: "Возлюби Бога и ближнего как самого себя", ибо Бог является центром и смыслом мироздания. Именно соединение ближневосточной педагогики с греческой философской образованностью прежде всего повлияло на становление раннехристианской культуры и педагогики.

На первых порах христиане в силу широко распространенных эсхатологических настроений считали лишним учить детей мирским знаниям. Но с расширением христианских общин, изменением их социального состава христиане оказались перед необходимостью открытия церковных школ. Первоначально это были школы для тех, кто готовился к крещению (катехуменов), куда поступали люди уже получившие светское образование. Именно в них был разработан ключевой для всего Средневековья катехетический (вопросно-ответный) метод обучения.

И все же за этот период новая школа еще не сложилась. "Варварские" общества не были готовы в полной мере к восприятию античной культуры. Сказывалось отношение большинства христиан к античной культуре, которое отразил Тертуллиан: "Что есть общего у философа с христианином... у ученика Греции с учеником Неба? У того, кто стремится к славе, с тем, кто ищет вечной жизни? У того, кто гоняется за словами, с тем, кто совершает дела? У того, кто разрушает вещи, с тем, кто их создает? У того, кто благоприятствует заблуждениям, с тем, кто им враждебен? У извратителя истины с ее восстановителем? У ее похитителя с ее стражем? Что общего между Афинами и Иерусалимом, между Академией и церковью, между еретиками и христианами?.. Нам после Христа не нужна никакая любознательность; после Евангелия не нужно никакого исследования". "Философы - патриархи еретиков... Философия - исчадие демонов. Нет такой ереси, которая своим происхождением не была бы обязана философии!".

Большую роль в ассимиляции античной культуры сыграл Тертуллиан. Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан родился между 155 и 165 гг. н. э. в Карфагене, в семье проконсульского центуриона. О его жизни известно довольно мало. В молодости не принимал христианство и вёл свободный образ жизни. Получил хорошее образование. Был адвокатом в Риме. Вернувшись в Карфаген, обратился в христианство (между 185 и 197 гг.). После 200 г. порвал с церковью, став последователем Монтана. В конце жизни отошёл и от монтанистов и основал собственную секту. Умер после 220 г.

Тертуллиан - чрезвычайно яркая фигура в истории патристики. Его неукротимый, страстный и пылкий темперамент проступает в каждой строчке его произведений. Такие люди, как Тертуллиан, "на всякую уступку смотрят... как на слабость, и вместо того, чтобы избегать затруднений, сами создают их... они как бы гордятся, оскорбляя общественное мнение, охотно принимают позы атлетов и при всяком случае вступают в борьбу". Его произведения "отмечены печатью смятенного христианского духа". Тертуллиан был практически первым крупным латинским апологетом, заложившим в своих сочинениях основные элементы западного богословия. "Как Оригена у греков, так и его у латинян, конечно, следует считать первым среди наших... Ведь всю философию, все философские школы... все их учения, всё разнообразие взглядов и пристрастий он охватил своим на удивление обширным умом", пишет о нём в V веке монах Викентий Леринский (Наставление 18). Именно его апологетическая деятельность была наиболее серьезной попыткой систематизации христианства в данный период, в значительной мере, на рациональной основе.

Отец церкви Иероним (340 - 420 гг.) был "мужем трех языков". Он так и не сумел преодолеть в себе "цицеронианца" и страстного поклонника языческих авторов. Ссылки на "нашего Туллия", "нашего Горация", "нашего Вергилия" нередки в его сочинениях, приводя к парадоксальным выводам. Ученик известного римского грамматика Элия Доната, Иероним отдавал предпочтение филологическим изысканиям перед философскими. Владея еврейским и греческим языками, он осуществил труд, который сыграл неоценимую роль в истории западной церкви. Он предпринял переделку существовавшего до него перевода Библии на латинский язык (Итала), сделал новый перевод Ветхого завета и исправил перевод Нового завета. Латинский вариант Библии (Вульгата) стала архетипическим текстом средневековой западной церкви. Кроме самого перевода Иероним создал ряд сочинений, толкующих Священное Писание. В них довольно отчетливо прослеживаются античная основа его образования, они изобилуют ссылками на античных авторов. Перу Иеронима принадлежит и ряд исторических сочинений, в том числе и дополненный перевод всемирной истории Евсевия Кесарийского, обработанный таким образом, чтобы синтезировать библейские концепции и представления языческих авторов. Иероним, в котором Эразм Роттердамский видел не "отца церкви", а предтечу гуманистов, известен не только своим переводом "Вульгаты", но и широчайшей эрудицией в сферах античной культуры. "Муж трех языков", он прямо заявил: "Я - философ, ритор, грамматик и диалектик, иудей, грек и латинянин".

Довольно рано появилась тенденция к систематизации знания. Еще в 4 в. Амвросий Феодосий Макробий писал своему сыну: "Для того, чтобы дать тебе совершенное образование, я предпочитаю компендии многосложным рассуждениям". Основным содержанием культурной работы на Западе в это время является жесткий отбор, результаты которого станут определяющими для последующих времен. Апогей придется на вторую половину 5-6 вв. и будет связан с именами Боэция, Кассиодора, Исидора Севильского.

Большую роль в систематизации остатков античной культуры сыграл Марциан Капелла. Он родился в Карфагене в Северной Африке. Этот регион в 3-5 вв. был центром римской образованности и стал, по словам В. И. Уколовой, "питомником риторических и философских дарований, расцветших как на языческой, так и на христианской ниве". Здесь родились и работали неоплатоники Плотин и Порфирий, апологеты Тертуллиан и Лактанций, философы Макробий и Аврелий Августин. Деятельность Капеллы приходится на первую половину V в.

Для нужд позднеантичной школы написал учебник, который станет одним из самых популярных у средневековых школяров. В этом филологическом трактате " О браке Меркурия и Филологии", написанном около 430 года, он, использовав античные источники, дал обзор и систему античного знания, следуя в основном за Варроном ("Disciplinarum libri"), Квинтиллианом ("Наставления") и Плинием Старшим, сведя его в семь дисциплин ("семь свободных искусств"), которые и будут впоследствии изучаться в средневековой школе и университетах. Своему сочинению Капелла придает соответствующую времени аллегорическую форму. Причудливые аллегории и суммирующее содержание пришлись по вкусу средневековому читателю. Его сочинение представляет собою преподанное в стихах и прозе дидактическое наставление в науках и посвящено сыну ритора. В данном случае он явно подражал Цицерону, который адресовал свой трактат "Об обязанностях" своему сыну Марку. Написан трактат в жанре enkyklios paideja. Это был традиционный для греческой и особенно римской культуры жанр руководств по обучению определенному кругу знаний.

Сюжет сочинения "театрализован". В роскошном дворце Юпитера на Млечном Пути - волнение. Покровитель "ratio" (практического знания) Меркурий решил вступить в брак. Однако его сватовство к Софии (Мудрость) и Психее (Душа) заканчиваются отказом из-за "несходства характеров" и особенно противоположного "духовного настроя". Бог света и разума Аполлон обращает внимание жениха на прекрасную деву Филологию. Эта дева обладает незаурядными умом, эрудицией и красотой и олицетворяет гуманитарное знание. Боги собираются на совет. Здесь представлены Фортуна, Здоровья, Благосклонность, аллегорические добродетели. Дебаты были долгими и бурными, но закончились одобрением брака. Сам Юпитер в пышных стихах одобряет этот союз. Приготовлениями к свадьбе руководит мать Филологии Фронезис (Рассудок). Невеста все же колеблется и ищет подтверждения правильности выбора в небесной и числовой символике. В конце концов она находит в мистике чисел подтверждение и дает свое согласие.

Невеста появляется перед женихом и гостями, ее окружают музы. Каждая из них одаривает новобрачную особыми достоинствами и способностями, обращаясь к ней в стихах. В разговор вступают Благоразумие (Prudentia), Справедливость (Iustitia) и др. Своей благосклонностью одаряют невесту хариты. Затем все хором воспевают невесту.

Появляется женщина царственного вида - Афанасия (Athanasia - Бессмертие), которая должна ввести Филологию в круг богов, но прежде требует от нее очищения. Очищение происходит в буквальном смысле, когда из груди невесты через уста извергается целая библиотека различных сочинений. Ее поддерживают добродетели Труд, Скромность, Согласие, Благочестие. Она пьет из предложенного ей Апофеозой, матерью Афанасии, кубка бессмертия и возносится во дворец Юпитера.

Аполлон дает Филологии в помощь семь служанок. Это и есть Septem Artes Liberales (Семь свободных искусств): - грамматика, риторика, диалектика, геометрия, арифметика, астрономия, музыка. Каждая из них излагает сущность своего предмета.

Начинает Грамматика. Она есть основа всех наук. Такое значение ей придавали в свое время Платон (диалог "Филеб"), Цицерон, Тацит, Сервий. После пышного славословия этой науке излагаются задачи, которая она ставит. Грамматика включает четыре части: Literae, Literaturae, Literatus, Literate. Первая - то, что изучается. Вторая - та, что использует первую, т. е. первоначальное обучение письму. Третья - обретение настоящей грамотности. Четвертая - постижение истинного смысла написанного. Буквы имею двойственную природу: они природны при произнесении и искусственны при написании. Капелла подробно говорит, как надо их произносить, рассматривает построение слогов, их связь в слове, ударения, длинные и краткие слоги. Излагаются основы склонения имен существительных, говорится о природе глаголов, наречий, причастий, предлогов.

Говоря о диалектике, Капелла отмечает заслуги в этой области Аристотеля, Сократа, Платона, Варрона, стоиков, особенно Хризиппа и Карнеада. Диалектикой руководствуется сам Юпитер, чтобы правильно судить. Она призвана научить порядку слов, соответствующему вещам. Капелла рассматривает такие категории, как субстанция, качество, количество, соответствие, отношение, место, время, положение, состояние, действие, страдание. Диалектика очень важна для правильного построения утверждения и отрицания, т. е. для ведения диспута. Две другие задачи диалектики связаны с правильностью построения предложения и суждения, наилучшего выражения своих мыслей. Наконец, без нее нельзя построить общую концепцию.

Риторика завершает изложение того цикла, который позднее будет выделен Боэцием и назван тривиумом. Эта наука была очень важна для устной греко-римской культуры, предписывала, как следует говорить, а после Цицерона, и как следует писать. В качестве задачи этого искусства Капелла выдвигает умение говорить к месту и убедительно. Если античный ритор имел дело с конкретными делами (causae) и общими вопросами (quaestiones), Капелла больше говорит о второй группе, тем самым придавая большее значение умозрительным и абстрактным спорам. Рассматриваются пять частей разработки речи:

inventio - определение предмета,

dispositio - выработка структуры речи,

elocutio - словесное выражение,

memoria - запоминание,

pronuntiatio - произнесение.

В соответствии со школьной традицией он разделяет речь на несколько основных частей:

exordium - вступление,

narratio - изложение,

tractatio - развитие темы, которое делится на

proposirio - определение темы,

partitio - разделение,

argumentatio - доказательство,

conclusio - заключение.

Речь должна быть построена на тщательно отобранном материале, тема четко сформулирована уже во вступлении. Изложение должно быть ясным, правильным, достаточно пышным, отличаясь благозвучностью и образностью. Обязательно следует употреблять фигуры мысли (риторический вопрос, восклицание, обращение), фигуры слова (повторение, анафора), специальные обороты и т.д.

После "гуманитарных" наук Капелла излагает основы "математических" дисциплин. Это, прежде всего, Геометрия, которая пытается убедить Меркурия в своей полезности для архитектуры (например, создания знаменитого Лабиринта), скульптуры, для изучения астрономии. Геометрия подробно рассуждает о форме Земли, подчеркивая ее шарообразность. При этом любопытно, что Капелла ссылается на древнегреческого философа Анаксагора. Земля омывается Океаном, который делит ее на верхнее и нижнее полушария. Она делится на пять зон в зависимости от условий обитания. В южном полушарии живут антиподы, ходящие вниз головой.

За геометрией наступает очередь Арифметики. Свою речь она начинает с описания единицы (монады), которая есть начало чисел, символ единого Бога, единого мира, единого Солнца, единой Луны. Дается определение числа, четных и нечетных чисел, простых и сложных, совершенных и несовершенных и т. д.

Появление Астрономии взволновало всех богов. Капелла отмечает древность и значение этой науки, а затем начинает излагать концепцию мира. Мир состоит из четырех элементов и представляет собой сферу, внутри которой находится земля. Земля окружена небом, состоящим из воздуха и огненного эфира. Автор говорит о Солнце, Луне и созвездиях, отдельно описывает планеты. Астрологию он явно не жалует.

В заключение идет описание Музыки. Устами Гармонии автор говорит, что задачей музыки является совершенствование искусства согласования звуков. Есть три рода музыки: звучащая (собственно музыка), ритмическая (в числах) и метрика (слова). Больше он говорит о "звучащей" музыке.

Капелла часто ссылается на многих античных авторов:

в риторике - Демосфен,

в диалектике - Аристотель, Хризипп, Карнеад,

в геометрии - Архимед, Евклид,

в арифметике - Пифагор,

в астрономии - Пифагор, Платон, Эратосфен, Птолемей, Гиппарх,

в музыке - Орфей, Амфион, Арион.

Влияние трактата Капеллы можно увидеть в сочинениях Кассиодора, Исидора Севильского, деятелей Каролингского Возрождения. На рубеже 10-11 вв. его перевел на новый немецкий язык Ноткер Губастый. Первое печатное издание сочинения вышло в 1499 г. Он стал одним из самых уважаемых педагогов средневековья и без рассказа о нем невозможно составить точное и полное представление о западноевропейском средневековом образовании. Правда, отношение к нему в исследовательской литературе не однозначное. Его трактат иной раз называли "глупым собранием из девяти книг", а в его деятельности видели всего лишь "бесплодный союз педантизма и фактории, истощающий, как порка средневекового учителя". В последнее время отношение к нему резко меняется на лучшее.

"Семь свободных искусств" - фактически схема работы с архетипическим текстом. В рамках "тривиума" идет подготовка к чтению, а "квадривиум" учит читать текст "правильно". Сначала эти навыки вырабатываются на основе "профанных" текстов, а потом идет переход к Книге книг. Именно эта схема и станет основой педагогической системы средневековья.

Срединная линия представлена и гиппонским епископом Аврелием Августином (354-430). Его фигура уникальна. Глубокий мыслитель, широкий эрудит, знаток и тонкий ценитель практически всех направлений античной философии, незаурядный политический деятель, он сознательно поставил свой талант на службу христианской церкви. Он сам признавался: "И две мои воли, одна старая, другая новая, боролись во мне, и в этом раздоре разрывалась душа моя... Я понимал, что сам являюсь доказательством того, о чем читал, как "тело замышляет против духа, а дух против тела" (Гал 5-17). Я жил и тем и другим". Действительно, "великий епископ Гиппона объединял в себе творческую силу Тертуллиана и духовную широту Оригена с церковным духом Киприана, диалектическую остроту Аристотеля с идеалистическим воодушевлением и глубокими спекуляциями Платона, латинский дух практицизма с одухотворенной подвижностью греков".

Таким образом, перед нами уникальный мыслитель, и можно согласиться с утверждением А. Б. Рановича, что "Августин является мыслителем, перерастающим узкие рамки вероисповедного "отца церкви".

Тенденция к систематизации и синтезу культур наиболее ярко оказалась представлена в остготской Италии. Италия - центр римской образованности. Там сложилось одно из крупных "варварских" государств. Король Теодорих покровительствовал античной культуре, привлекал образованных римлян на свою дипломатическую службу, реставрировал водопровод в Риме и древние здания в Равенне. Даже гуманисты 15 в. высоко ценили его и считали одним из лучших варварских королей. С симпатией относился к школе и предписывал патриарху Симмаху следить, чтобы все дети ходили в школы, грамматические и риторические. Дети готов должны были обучаться в специальных военных школах, где главным изучаемым предметом было искусство воевать. Теодорих не хотел, чтобы они обучались в римских школах, ибо царивший там страх плетки делал из мужчин трусов.

Большой вклад в разработку синтеза античной культуры и христианства сделал Флавий Магн Аврелий Кассиодор Сенатор (около 490 - около 585). Этот, по словам И. Н. Голенищева-Кутузова, "последний из великих стражей античной культуры" и в то же время "один из величайших деятелей средневекового Запада", "который сбросил тогу и облекся в рясу", прожил бурную жизнь: он был министром двора, консулом, губернатором, хотел создать итало-готское государство, развивать просвещение, организовать в Риме первый христианский университет. Он пытался отстаивать римскую идею на службе у готских государей Теодориха и Аталариха. Кассиодор был автором не дошедшей до нас двенадцатитомной "Истории готов", в которой прославлял династию Амалов. Вскоре разочаровался в возможностях готских государей, а после того как в 540 г. византийцы заняли Рим, удалился в свое имение на юге Италии. После его безуспешного ходатайства перед папой Агапитом о создании в Риме под эгидой церкви христианской высшей школы по образцу школы в сирийской Нисибине (первый проект университета!) он решил основать монастырь. Для этого он выбрал место, "где прозрачен свет, мягок воздух, солнечна зима и полно свежести лето" на берегу Тирренского моря.

Кассиодор, продолжая мысли Иеронима и Августина, считал, что светские науки развивают то, что в зародыше содержится в откровении, т.е. он преодолевает существовавшую до него в христианской литературе двойственность в отношении к светской и богословской литературе. И. Н. Голенищев-Кутузов считает, что, возможно, эта теория не была выдумана, а заимствована у византийских богословов, но он ввел ее на Западе, и поэтому средневековье терпимо и даже сочувственно относилось к языческим писателям.

Первой обязанностью монахов Вивария (название монастыря, что, возможно, переводится как "обитель жизни") была забота о своем умственном и духовном развитии. Программа была довольно широкой и составлена в соответствии с античной традицией: грамматика, риторика, логика, математика, музыка, космография, практическая медицина.

В Виварии были созданы библиотека и скрипторий. "Если иные из вас могут осуществить свой подвиг в телесном труде, то мне более по душе труд книжного переписчика. Широко и далеко рассеивается написанное им. Прекрасна воля, похвальна усидчивость тех, кто вещает людям рукою, отверзает язык перстами, несет молчаливое добро и борется против зла пером и чернилами". Под перепиской Кассиодор понимал и редактирование, исправление текста, перевод с греческого на латинский и даже создание оригинальных произведений. Он "приложил напряженные усилия труда" и собственноручно прокомментировал ряд книг Библии. Для переписчиков им были составлены сжатые руководства: "Наставления в мирском чтении", "Об орфографии". В них даются не только рекомендации переписчикам, но и приводятся сведения о литературе: богословских и юридических трактатах, богослужебных книгах, важнейших комментариях к Библии, произведениях христианских писателей и сочинениях античных авторов по космографии, агрикультуре, медицине, исторических произведениях. В Виварии пользовались такими библиографическими трудами, как "Книга о знаменитых мужах" Иеронима и "Книга о церковных писателях" Геннадия. О. А. Добиаш-Рождественская считала, что большинство рекомендуемых в "Руководствах" книг находилось в самой библиотеке (купленные или переписанные) и что в "в системе чтения мирское занимает первое место". Пять веков этот каталог первой средневековой библиотеки Европы, по мнению историка К. Р. Симона, исполнял функцию пособия для комплектования монастырских библиотек. Виварий благополучно пережил вторжение лангобардов и прекратил свое существование в конце 6 - начале 7 вв.

Кассиодор, считавший, что знания - это путь к высшей истине, и писавший об этом в отличие от Боэция ясно, разработал схему процесса обучения клирика и применял ее на практике. Особое внимание он уделял дисциплинам тривия.

Младший современник Боэция, Кассиодор попытался соединить элементы античной культуры с христианством. В своих произведениях он реализовал образовательную программу Августина, подчиняя изучение светских наук познанию Священного Писания. Значение Кассиодора заключается в том, что он не только в теоретическом плане определил место светских наук в рамках христианской религиозной образованности, но и сумел выразить свою позицию в конкретных произведениях - во "Введении" и в особенности во влиятельном комментарии к Псалмам, где он на каждом шагу использует сведения из грамматики, риторики и других "свободных искусств", оправдывая это тем, что содержание наук в древние времена заимствовано их создателями у авторов библейских книг.

Стремясь сохранить как можно больше из гибнувшей великой культуры для формирования новой христианской культуры средневековья Кассиодор "...предложил такую программу деятельности, реализация которой должна была свести неизбежные потери к минимуму". Он первый понял значение монастырей для сохранения остатков античной культуры и применил свою схему построения процесса обучения в основанном им монастыре". Главным в деятельности каждого монаха Кассиодор объявил переписку, перевод и комментарии древних рукописей как богословского, так и светского характера.

"Собственно, чем иным, как не поиском некой устойчивости среди "бушующего моря невзгод" (по его собственному выражению) являются "Варии" Флавия Кассиодора, мудрого политика, сменившего тогу сенатора на рясу монаха?".

Таким образом, в остготской Италии начал формироваться новый тип культуры (христианской) и нового образованного человека (клирика), образцом которого был сам Кассиодор.

Кассиодор для своих монахов в Виварии написал "Руководства к изучению божественной и светской литературы" (Institutiones divinarum et saecularium litterarum).

Он настаивал на том, что риторические фигуры свойственны мировой поэзии. Библия, по его мнению, общечеловечна, и заключает те же лингвистические элементы, что содержатся в поэзии всех народов.

Кассиодор утверждал, продолжая мысли Иеронима и Августина, что светские науки развивают то, что в зародыше содержится в откровении. Таким образом, он преодолел существовавшую до него в христианской литературе двойственность в отношении к светской и богословской литературе. Отпала также необходимость "оправдывать" Библию, доказывая, что и в ней имеются общепринятые стилистические фигуры. Напротив, утверждал Кассиодор, эти фигуры проистекают из Библии. Поэтому нет противоречия между стилистикой священного писания и светских произведений. Весьма возможно, что теория эта не была выдумана Кассиодором, вероятно также, что она заимствована у византийских богословов. Однако Кассиодор ввел ее на Западе, и она дала возможность Средневековью относиться терпимо и даже сочувственно к языческим писателям. В "Руководствах" Кассиодор говорит о том, что изучение светской литературы необходимо для понимания Библии. На рубеже VIII-IX столетий Алкуин, продолжая мысль Кассиодора, напишет: "философы не сотворили, но лишь открыли свободные искусства; бог их сотворил в самой природе, а нашли их в ее лоне наиболее мудрые из людей".

Основатель Вивария был не богословом, а прирожденным теоретиком стиля. Около 537 г. Кассиодор издал свои "Variae" - сборник актов и официальных писем на основе подлинных документов, составленных им от имени короля Теодорнха, Сборник преследует прежде всего литературные цели и является образном изысканного дипломатического и административного стиля. Этот стиль восходит к эдиктам и письмам светских канцелярий Западной Римской империи IV-V вв. Таким образом "Variae" связаны с традицией римского имперского делопроизводства. Изящность изложения Кассиодор считал существенным, если не главным элементом бюрократической переписки. Эта элегантность приобреталась обращением к риторическому искусству прежних времен. "Опубликованные нами, декреты,- пишет он,- должны обрести голос предков и постольку достойны похвалы, поскольку исполнены благоухания древности" (Decreta ergo nostra priscorum resonent constituta, quael tantam suavitatem laudis inveniunt, quantum saporem vetustatis assumunt).

По образцу светских канцелярий создавался в V в. слог понтификальных документов. Папские энциклики стали подражать форме императорских эдиктов. Поэтому стиль, выработанный Кассиодором, важен не только для дальнейшего развития стиля королевских канцелярий Средневековья, но и для церковных официальных документов. Секретарь Теодориха неизменно обращался к римскому праву, как к первоисточнику государственного права готско-италийского королевства. Одна из сентенций Кассиодора гласит: "Будь мудрейшим подражателем древних" (Sit imitator prudentissimus antiquorurn).

В средневековой дипломатике (в значительной степени также и в гуманистической) можно различить то же деление письма на части, что и у Кассиодора, а именно: протокол, текст, концовка. Протокол делится на призыв (invocatio, например, "Во имя божие!"), обозначение имен, титулов и качеств составителя документа (intitulatio), адрес с именем и титулами того, кому документ направлен (inscriptio), наконец, приветствие (salutatio). После этой вводной части следует текст, разделенный на преамбулу, содержащую общие размышления с литературными аллюзиями и цитатами (exordium, arenga). Преамбула подготовляет изложение послания. После формулы, вводящей в суть дела (notificatio, promulgatio, как например "Стало известным..." или "Ведомо всем, что..."), развивается экспозиция, излагающая те обстоятельства, которые побудили написать документ или официальное письмо (narratio). Изложение поддерживается сноской на юридические документы (dispositio) и заканчивается общим суждением (sanctio). Третья часть содержит подпись, скрепленную печатью, свидетельства других лиц (sub-scriptiones), часто также в конце документа встречается формула благословения (apprecatio).

Эта широкая культурная основа и использовалась для формирования политической доктрины, пригодной для любого уголка нового латинского мира. Однако, надо отметить, что важную роль здесь играли в равной степени богословско-культурологические штудии "последних римлян" и практическая их деятельность, так и деятельность правителей "варварских" королевств (Теодорих Великий, Хлодвиг, Леовигильд и др.).

"Реновационная" идея прослеживается и в различных областях общественной жизни того времени, прежде всего в деятельности Теодориха и других представителей Остготского государства.

В условиях живучести элементов античности (латынь, военные и правовые идеи, педагогика, налоговая система) и активного ее использования в новом мире, столь же "лоскутном", как и классическая империя великого народа - создателя и устроителя "мира" (Pax Romana), была использована и взята за основу именно сама идея "Pax" ("Мир"). Идея Римской империи сохраняется до мелочей, даже в терминах, поскольку роль земли даже повышается, к тому же опыт управления существует в различных теориях и концепциях. "Варварские правды" пытаются сразу же приспособить его к своей ситуации. Само слово "lex" (закон) получает значение "правды", "истины", ибо он дается от Бога, императора (сначала правитель - ставленник рода, богов, а потом и Бога) и от рода, которому покровительствуют боги (идея завета бога с племенем).

Рассмотрим это на примере взглядов и деятельности Северина Боэция и Теодориха Великого.

Крупнейшим мыслителем того времени, свободно ориентировавшимся в античном наследии, был "последний римлянин" Аниций Манлий Торкват Северин Боэций (480-524 гг.), который был одним из самых читаемых и почитаемых в средневековой школе авторов. Он стал даже своеобразным этическим идеалом. Данте писал о нем в "Божественной комедии" (Рай. X, 127-129):

Узрев все благо, радуется там

Безгрешный дух, который лживость мира

Являет внявшему его словам.

Плоть, из которой он был изгнан, сиро

Лежит в Чельдоро; сам же он из мук

И заточенья принят в царство мира.

Это был энциклопедически образованный человек в области античной философии, математики, поэзии, музыки, теологии. Он заложил основы схоластического метода, дал латинские эквиваленты категориям греческой философии.

Родился в Риме и происходил из знаменитого рода Анициев, "блеск которого со времен Диоклетиана не уступал блеску императорского достоинства", известного в Риме с республиканских времен и принявшего христианство еще в IV веке. Богатство рода вошло в поговорку. Отец Боэция был консулом и префектом претория при Одоакре, а его дед упоминается в источниках наряду с Аэцием, победителем гуннов на Каталонских полях. Отца Боэций лишился в детстве и был взят на воспитание знатных человеком - Квинтом Аврелием Меммием Симмахом, который был консулом, а затем главой сената и префектом Рима. Род его был не менее славен. Прадед Симмаха в конце четвертого века возглавлял языческую оппозицию христианским императорам в сенате. Его дочь Рустициана стала впоследствии женой Боэция и родила тому двух сыновей.

Благодаря Симмаху Боэций получил превосходное классическое римское образование образование в лучших грамматических и риторических школах, есть мнение и о том, что он обучался в Греции, в "афинской школе". Кроме того, он получил и хорошее домашнее образование под руководством своего просвещенного приемного отца. Видимо, основным источником образования для Боэция послужила превосходная домашняя библиотека, о которой он с тоской вспоминает в первой книге своего "Утешения философией". Здесь были сочинения Платона, Аристотеля, Цицерона, Сенеки, Порфирия, Августина, Плотина, Ямвлиха, Прокла. Евклида, Птолемея, Никомаха, Гомера, Софокла, Еврипида, Катулла, Вергилия, Овидия и др. Его необычная ученость поражала современников. Вот что писал о нем Кассиодор: "Ты вошел в школу афинян, далеко находясь от них, к сонму одетых в греческие плащи ты приобщил облаченных в тогу, чтобы наставления греков сделать римским учением... Ты передал потомкам Ромула все замечательное, что даровали миру наследники Кекропса. Благодаря тебе италийцы постигают на своем языке музыканта Пифагора и астронома Птолемея, сыны Авзонии внимают знатоку арифметики Никомаху и геометру Евклиду, теолог Платон и логик Аристотель спорят на наречии Квирина, и механика Архимеда ты вернул сицилийцам в обличии римлянина. Какие бы науки и искусства ни создала для своих сынов красноречивая Греция, всех их принял от тебя Рим на своем родном языке". Поэт, ритор и епископ Эннодий писал Боэцию: "В твоих руках огонь древней мудрости засиял с удвоенным жаром".

Уже в ранний период своей жизни Боэций прославился как поэт, знаток греческой словесности, прекрасный стилист и даже изобретатель-механик. Задачи своей научной деятельности он однажды сформулировал так: "Все тонкости логического искусства Аристотеля, всю значительность его нравственной философии, всю смелость его физики я постараюсь передать, приведя его произведения в должный порядок, сделав их перевод и снабдив моими пояснениями. Кроме того, переведу и прокомментирую все диалоги Платона. Завершив этот труд, я постараюсь представить философию Аристотеля и Платона в некой гармонии и докажу, что большинство людей ошибается, считая, что эти философы во всем между собой расходятся, тогда как на самом деле в большинстве вопросов, к тому же, наиболее важных, находятся в согласии друг с другом". Он не успел все это сделать, закончив переводы лишь некоторых сочинений Аристотеля, относящихся к логике. Но и это имело самые благотворные последствия для европейской культуры.

В возрасте около двадцати лет, как бы завершая свое образование, Боэций пишет цикл трактатов по арифметике, музыке, геометрии и астрономии.

Однако Боэций был не только ученым, но и активно участвовал в политической жизни. Само его происхождение вынуждало к этому. Боэций был привлечен Теодорихом к себе на службу. Стремительной была политическая карьера Боэция: он распоряжался финансами королевства, занимал ведущее положение в сенате. В 510 г. становится консулом. В период с 510 по 522 о судьбе Боэция нет никаких данных.

В 522 г. Теодорих назначил его на высший в королевстве административный пост "магистра всех служб" (magister officiorum), т. е. фактически на пост первого министра. В том же году оба его сына назначаются консулами. Боэций произносит благодарственную речь королю и награждает ликующую толпу с "триумфальной щедростью". Одновременно Боэций продолжает исполнять обязанности принцепса сената.

Но почти сразу же за взлетом следует падение. В 523 году Теодорих, заподозрив папу Иоанна в измене, заключает его в тюрьму, где тот скоропостижно скончался. В том же году Теодориху королевским референдарием Киприаном подан донос о тайной переписке сенаторов-заговорщиков с византийским императором Юстином, что было в создавшейся обстановке расценено как государственная измена. В доносе было указано имя сенатора Альбина. На суде над Альбином в Вероне Боэций выступил в защиту обвиняемого, заявил о подложности инкриминируемых ему писем. Донос был оглашен на заседании сената в присутствии короля. При этом было сказано: если тень вины падает на сенатора Альбина, друга Боэция, то эта тень ложится и на главу сената, каковы является он, Боэций. В "Утешении философией" Боэций обосновывает свою позицию тем, что король хотел распространить обвинение на весь сенат. Тогда Киприан обвинил в заговоре и Боэцию, выставив в качестве улик подложные, по утверждению Боэция письма, на основании которых он был обвинен в том, что "надеялся на восстановление римской свободы", лжесвидетельствовал, святотатствовал, занимался колдовством и …философией.

Молчаливая поддержка сенатом выступления его главы насторожила подозрительного Теодориха. По его приказу против Альбина и Боэция было выдвинуто обвинение в измене. Испуганные сенаторы поддержали это обвинение. Боэций и Альбин были взяты под стражу. Об обстоятельствах конфликта Боэция с остготами свидетельствует он сам в "Утешении философией", анонимная хроника "Anonymus Valesianus" и Прокопий Кесарийский в "Войне с готами", написанной в 550 году.

Альбина вскоре убили. Дальнейшая судьба Боэция не совсем ясна. Некоторые источники (Прокопий Кесарийский) говорят что он был казнен в 524 году, незадолго до смерти Теодориха, то есть в 526 году. По наиболее распространенной точке зрения Боэций до казни был заключен в тюрьму, где им и было написано "Утешение философией". По мнению З. В. Удальцовой философа первоначально осудили на изгнание и только потом король заменил этот приговор на смертную казнь.

Вместе с ним был казнен и его воспитатель и тесть Симмах, а их имущество конфисковано. Несколько месяцев между судом и казнью он провел в заточении в крепости Кольвенциано, недалеко от города Павии. В заключении он и написал свое самое знаменитое сочинение. Существует легенда, что король Теодорих вскоре после казни раскаялся в том, что осудил столь достойных людей, как Боэций и Симмах, не разобрав дело как следует. Уже в раннем средневековье в области Павии распространился своеобразный культ Боэция как мученика церкви. Поскольку Теодорих был арианином, жители Павии стали почитать Боэция как мученика за веру под именем Северина (23 октября); в 1883 г. Ватикан официально узаконил этот местный культ. Он сам следовал принципу: "Сочетай, если можешь, веру и разум".

Опального министра похоронили в кафедральном соборе в Тичине, затем его прах был перенесен в собор Святого Петра в Чельдоро. Через два года умер и сам остготский владыка, по легенде, незадолго до смерти раскаявшийся в содеянном.

"Боэций жил и творил на грани двух эпох. Сама его жизнь оказалась как бы окаймленной двумя важными культурно-историческими вехами: вскоре после его рождения, в 485 г., умер Прокл - последний выдающийся систематизатор неоплатонизма, учения, завершающего развитие античной философии, глава афинской школы, последнего оплота античного мировоззрения. А через четыре года после смерти Боэция, весной 529 г., Бенедикт Нурсийский, основатель старейшего в Европе монашеского ордена - Ордена бенедиктинцев, сыгравшего большую роль в распространении образованности в средние века, заложил первые камни в фундамент аббатства Монтекассино, которое на несколько столетий превратилось в один из крупнейших центров средневековой культуры".

Боэцию принадлежит большое литературное наследство. Им написаны труды: "О музыке", "О святой Троице" (против арианства), "О католической вере", "Утешение философией". Боэций много переводил с греческого языка на латинский произведения греческих философов. Он перевел логические труды Аристотеля "Об истолковании" и "Категории" с "Введением" Порфирия (древнегреческое название - "Исагога"); первые четыре (из тринадцати) книги Евклида "Основания арифметики" Никомаха. Эти переводы сыграли свою значительную роль в развитии философии и образованности в средневековье.

Своей известностью он был обязан прежде всего "Утешению философией" (Philosophiae consolatio), написанный в популярной в его время форме prosimetrium (переплетение стихов и прозы). В этой книге пользовавшейся широкой известностью и влиянием, "средневековая интеллигенция находила неоплатонический образ мудрости, который подвергся христианизации и сыграл важную роль в формировании средневекового идеала образования". Это философский трактат, исповедь и поэма одновременно. Он написан в форме диалога между автором и олицетворенной философией. Проза чередуется со стихами различных размеров, что восходит к традициям жанра римской литературы сатуры (от лат. Satura - блюдо из разных плодов, всякая всячина, нашедший отражение в сочинениях Энния, Невия, Пакувия, Варрона и Луцилия Гая. От этого слова и происходит термин "сатира" (satira), ибо уже в 1-2 вв. н. э. этот жанр приобретает обличительный характер. В нём Боэций пытался осмыслить извечные категории добра и зла, духовного и телесного, вечности и краткости бытия, понять свою судьбу и трагедию как элемент мироздания. Трактат пронизан античным пониманием философии. Драматизм "утешению" придаёт повествование как бы в двух планах -и с точки зрения страдающего ученика, и с точки зрения теоретического философского понимания человеческой жизни. Основные идеи трактата - ничтожество земных благ и преимущество душевного спокойствия, самопознания и чистой совести. Эти идеи не содержат в себе ничего специфически христианского. Боэций часто ссылается на древних философов и поэтов, но ни разу не называет имени Христа. Этот трактат на протяжении всего средневековья оставался одной из самых читаемых книг, о чем говорит уже рекордное число сохранившихся ее рукописей (более 400), датированных 9-14 вв. Она была в числе первых книг, изданных типографским способом в эпоху Возрождения (1473).

Вскоре после гибели "последнего римлянина" неизвестный поэт начертал на его могиле: "Здесь покоится Боэций, толкователь и питомец философии, стяжавший славу, достигшую звёзд. Его превозносит Лациум [здесь - Рим], о нём скорбит поверженная Греция. Но не погиб ты от чудовищного злодея тирана. Твоё тело принадлежит земле, но имя переживёт века!". Действительно, Боэция потомки не забыли. "Утешение" с удовольствием читали в подлиннике на латинском языке, ещё в раннем средневековье появились переводы и переложения сочинений Боэция на другие языки.

Средневековые авторы учились у Боэция искусству латинского стихосложения, математике, музыке, логике. Его сочинения были известны Исидору Севильскому, Иоанну Скотту Эриугене. Алкуин включил произведения Боэция в антологию, составленную по просьбе Карла Великого. В IX в. англосаксонский король Альфред перевёл "Утешение" на староанглийский язык. На рубеже Х-ХI вв. "Утешение" в переводе Ноткера Косноязычного зазвучало по-верхненемецки. В десятом веке Гросвита Гандерсгеймская приводит в своих сочинениях пространные отрывки из трактатов Боэция по арифметике и музыке, отдельные места из "Утешения философией". В ХI в. появляется версия "Утешения" на провансальском языке. ХII в. стал временем всплеска интереса к Боэцию. Его авторитет в науках, логике, философии, поэзии, музыке чрезвычайно возрос. Многочисленным пересказам "Утешения" был подведён определённый итог в ХIII в. французским поэтом Жаном де Меном, перевод которого пользовался широкой известностью. Много почерпнули у Боэция крупнейшие схоласты Альберт Великий, Роберт Гросстет, логики Петр Пизанский и Николай Парижский. Роджер Бэкон прекрасно знал сочинения Боэция, опирался на них в своих изысканиях.

Фома Аквинский прокомментировал один трактат Боэция о Троице. Через все западноевропейское средневековье прошли темы утешающей философии (или Теологии как у парижского мистика Герсона) и "превратностей фортуны", которые нашли свое отражение и в серьезных богословских трактатах, и в куртуазных романах, в поэзии трубадуров. Влияние "Утешения философией" отчетливо можно увидеть в "Пире" Данте, который использовал некоторые приемы Боэция. Его "Новая жизнь" построена, как уже упоминалось, по жанровой схеме "Утешения", а в "Пире" мы находим семнадцать реминисценций из него. В "Божественной комедии" Боэций помещен в раю среди наиболее известных докторов церкви. В "Божественной комедии" развиваются и мотивы "Утешения": Франческа да Римини, рассказывая о своей трагической любви, цитирует Боэция; появление в "Комедии" Беатриче, опоэтизированной мудрости, напоминает появление Философии в "Утешении". Многие идеи Боэция через Возрождение были унаследованы национальными культурами нового времени.

На итальянский язык "Утешение" переводилось несколько раз, в том числе учителем Данте Брунетто Латинии, а в ХIV в. - Альбертом Флорентийским. О популярности Боэция в эпоху Возрождения свидетельствуют обращения к нему Лоренцо Валлы, Пико делла Мирандолы, Полициано и многих других гуманистов. В XVI в. Варки счел необходимым сделать новый итальянский перевод "Утешения", чтобы творение Боэция стало достоянием более широкой публики.

Сочинение Боэция читали и в Византии в греческом переводе Максима Плануда (ХIV в.) Тогда же новый перевод "Утешения" на английский язык сделал великий английский поэт Чосер. Среди переводчиков "Утешения" Боэция была английская королева Елизавета I. Среди почитателей Боэция были Томас Мор и Вильям Шекспир. Последняя книга Боэция много раз переводилась на новоевропейские языки: английский, французский, итальянский, испанский, постоянно переиздавалась.

Именно Боэций разделил семь свободных искусств, выделенных Марцианом Капеллой, на тривиум и квадривиум, т. е. практически на гуманитарный (грамматика, риторика, диалектика) и естественно - научный (геометрия, арифметика, астрономия, музыка) циклы. Сам он занимался квадривием, впервые дал его теоретическое обоснование и классификацию, написал ряд сочинений по дисциплинам квадривиума (сохранились трактаты по арифметике [посвящен Симмаху, источник - сочинения математика-неопифагорейца Никомаха из Геразы Палестинской, ок. 50-150 гг. до н. э.] и музыке). Его трактат "О музыке" изучался студентами Оксфордского университета даже в 18 в. В сочинении о школьном обучении клириков он пишет: "Клирик! Точно подругу держи у бедра своего табличку". По-видимому, перевел геометрию Евклида. Есть упоминания о многотомной боэциевой астрономии. Активно занимался комментированием классических и позднеантичных авторов - Порфирия, Аристотеля, Цицерона, написал трактат о силлогизмах и богословские сочинения. Боэций считал, что изучение квадривия помогает обострить ум, учит логически мыслить, а самое главное, без него невозможно усовершенствование философских наук, полное и всестороннее постижение божественной мудрости. Дисциплины квадривия - это ступени к высшему знанию, т.е. философии. К истине ведут знания, сфокусированные в дисциплинах квадривия, но постижение ее дает только философия.

В своих теологических трудах (Opuscula sacra) Боэций показывал, как можно "сочетать веру и разум" с целью укрепления веры и преодоления ересей: "Каким образом Троица есть единый Бог, а не три божества" (De Trinitate), "Могут ли "Отец", "Сын" и "Святой Дух" сказываться о божестве субстациально" (Utrum Pater et Filius et Spiritus Sanctus de divinitate substantialiter predicentrum), "Каким образом субстанции могут быть благими" (традиционное средневековое название - De Hebdomadibus), "Против Евтихия и Нестория" (Liber contra Eutychen et Nestorium).

Значителен его вклад и в развитие тривиума, особенно в диалектику. Он по праву считается создателем средневековой логики в Западной Европе. Вплоть до 12 в. логика развивается на основе идей и принципов, заключенных в его трудах. Он перевёл с греческого и прокомментировал труды Аристотеля: "Об истолковании" (De interpretatione vel periermeneias), "Категории" (Categoriae vel praedicamenta), "Первая аналитики" (Analytica priora), "Вторая аналитика" (её перевод не дошёл до нашего времени), "Топика" (Topica) и "О софистических доказательствах" (De sophisticis elenchis). Также он перевёл "Введение" Порфирия. Боэций написал несколько собственных трактатов по логике: "Введение в теорию категорических силлогизмов" (Introductio ad syllogismos categoricos), "О гипотетических силлогизмах" (De hypotheticis sillogismis), "О разделении" (De divisione), "О категории различия" (De differentiis topicis). В них он помимо логики Аристотеля учёл логику стоиков. Он искал новые методы философствования. Он вводит логические обозначения всех десяти аристотелевских категорий. Именно в связи с этим устанавливается столь важная для всей средневековой философии метафизическая пара субстанция - акциденция. Он пытается разобраться и в проблеме универсалий: "Итак, роды и виды существуют одним способом, а мыслятся другим, они бестелесны, но будучи связанными с чувственными вещами, существуют в области чувственного, мыслятся же они помимо тел, как существующие самостоятельно и не имеющие свое бытие в других".

Большое значение для становления схоластической философии имели оригинальные логические сочинения Боэция - "Введение в теорию категорических силлогизмов", "О гипотетических силлогизмах", "О разделении", "О категории различия". Он был по сути схоластом и по роду своих ученых занятий (переводы, переложения, комментарии как основа его научной деятельности), и по результатам своей работы (ставил именно те проблемы, которые решались потом схоластикой, влиял на способы решения этих проблем на протяжении всего средневековья).

Боэций занимался также математикой, понимал под ней арифметику, геометрию, музыку, астрономию и считал, что общим для них предметом служат разные аспекты количества (quantitas). Боэций придавал дисциплинам математики космологическое значение: их изучение, прежде всего изучение музыки, приводит к пониманию сущности человека и к пониманию наиболее глубокой структуры света, а, значит, и к познанию его Творца. Элементарный набросок арифметики Боэций дал в "Наставлениях к арифметике" (De institutione arithmetica), геометрии - в "Наставлениях к геометрии", музыки - в "Наставлениях к музыке" (De institutione musica).

Таким образом, именно Боэций стоит у истоков процесса складывания характерной особенности средневекового образования - его созерцательности, оторванности от практических потребностей.

Его политические воззрения являются логическим продолжением и своеобразной квинтэссенцией всей его философии.

Точкой отсчета для Боэция, естественно, является традиционная в то время проблема происхождения зла в мире: "Почему возникает такой беспорядок, при котором добрые бывают не только счастливы, но и несчастны, порочные же порой обретают не столько ненависть (окружающих), сколько богатство". Причины этого многообразны. "Блаженство бренного мира" непостоянно, приобретение и потеря благ зависит от случайности, Фортуны ("богатства, почести, и прочие блага находятся в ее власти". В красоте вещей должна восхищать не личность человека, который лишь временно владеет ими, а истинный их создатель - Бог. Раз в богатствах нет ничего, что могло бы действительно принадлежать человеку, значит настоящее богатство - внутри человека: "человек лишь тогда отличается от прочих вещей, когда познает себя". "Если блаженство есть высшее благо природы, обладающей разумом, то высшее благо не есть то, что может быть отобрано". Человек должен стремиться к состоянию абсолютного спокойствия: "есть ли что-нибудь иное, что соответствовало бы блаженству, чем заключающее в себе все блага, ни в чем не нуждающееся состояние самодостаточности; блаженство есть состояние, ни подверженное ни тревоге, ни печали, ни тягостной скорби, ибо даже в самых малых вещах, которыми люди стремятся обладать, заключены радость и удовольствие".

Стремление к такому состоянию и есть стремление к добродетели: "Высшего же блага... добрые стремятся достичь путем, предписанным природой, то есть добродетелями", "если само благо есть блаженство, все добрые люди уже тем самым, что они добродетельны, достигают блаженства".

Но высшим блаженством является стремление к единому благу, в отношении которого отдельные блага - всего лишь подобиями: "Истинное и совершенное счастье заключается в том, что приносит богатство, могущество, уважение, славу и наслаждение... когда все они образуют единство, ...это единство и является полным блаженством... То, что по природе едино и просто, человеческое заблуждение разделяет, и люди пытаются приобрести часть от целого... вследствие чего не получают ни части, которая ничего собой не представляет, ни самого целого". Это единое и есть Бог. Так Боэций выходит на основное понятие теоцентрической философии. Если блаженными людей делает обретение блаженства, а блаженство есть божественность, то для того, чтобы стать блаженным, необходимо приобщение к Богу.

Необходимыми условиями обретения богоподобности являются не только добродетели, но и мудрость.

В первых книгах "Утешения философией" человеческой судьбой управляет слепая богиня случайности Фортуна, природе которой свойственно непостоянство и вероломство. Ее введение в текст понадобилось Боэцию, чтобы показать неистинность преходящих благ, ибо обладание ими зависит от случая. В последующих книгах Фортуна исчезает со страниц "Утешения философией", поскольку Боэций отрицал случайность в управлении миром. Место Фортуны занимают судьба и провидение. Они отличаются друг от друга. Провидение - "образ многообразия всего сущего, подлежащего управлению... оно содержится в божественном разуме"; провидение и есть божественный разум, определяющий судьбу и движение всех вещей". Судьба исполняет волю провидения, управляет всеми земными вещами и событиями, "движет небо и звезды, располагает в должном соответствии элементы и совершает цепь изменений... возобновляет бытие всего сущего... связывает действия и ход жизни людей нерушимой цепью причин, берущих начало от неизменного провидения".

Определенную роль в цепи событий играет и человеческая воля. Она свободна, иначе существовала бы "тщетность всех человеческих устремлений...", не было бы смысла в наказаниях и наградах, а главное, это означало бы, что и "человеческая порочность существует по воле творца всех благ... исчезнет единственное общение между Богом и людьми, то есть упование на его милость". Предопределение (предзнание) существует, но не "не содержит природной необходимости до того момента, когда происходит". Боэций приводит в пример действия возниц - поворачивать в ту или иную сторону их не заставляет слепая необходимость. И искусство "не имело бы цены, если бы совершалось по необходимости". Предопределение существует только в вечности, но не для человека, живущего во времени.

Сказанное проявляется и судьбах общества и государства.

Ни одна из форм государственности не кажется Боэцию идеальной, хотя наиболее рациональна все же римская власть. Именно в ней воплощена идея гражданского общества - res publica как res populi, собственность народа, "соединение многих людей, связанных между собою согласием в вопросах права и общности интересов". Поэтому правители должны быть сведущими не только в праве, но и в философии, должны стремиться к справедливости и народной пользе, прежде всего соблюдать законность и приносить пользу всем "честным людям".

В соответствии с римскими представлениями о том, что наиболее почетно служение государству, Боэций считает, что желание "стоять у кормила государственных дел" и высших должностей в государстве - единственное что может привлекать "возвышенные от природы души". Эти должности приносят "славу" и "почет". Все занятия делятся на negotium (занятия государственными делами, основной вид деятельности) и otium (досуг, все остальные занятия). Именно на досуге сам Боэций занимался философией.

Воплощением "власти народа" является римский сенат. По словам Боэция, причиной его падения и было желание спасти сенат: "Когда король в Вероне ... замыслил перенести на весь сенат обвинение... я выступил в защиту невиновности сената совершенно пренебрегая опасностью... Я желал и никогда не откажусь желать здоровья сенату... Могу ли я назвать преступлением желание спасти сенат".

Особое значение среди римских ценностей имела Свобода (Libertas). В Риме ей был сооружен храм еще в 3 веке до н.э. Чаще всего она понималась как свобода от "тирании". Сам Боэций подразумевал под "свободой" власть сената, разумно ограничивающего варварскую единоличную власть.

В соответствии с римскими представления Боэций не противопоставляет монархию республике и поэтому свободу трактует как соблюдение монархом прав и привилегий сенаторов. Он поддерживает широко распространенный в имперский период лозунг "восстановления свободы" (libertas restituta).

Боэций не выступает за реставрацию республиканских порядков, они в прошлом: "А разве ... почетные должности вечно сохраняют свое значение? Ведь префектура, некогда дававшая великую власть, теперь лишь пустое название и тяжкая обуза сенаторскому званию; если в давние времена кто-то заботился о продовольственных запасах народа, то теперь что же презреннее этой обязанности?.. с течением времени весомость их уменьшается".

Теперь "могущество" он отождествляет Боэцием с царской властью. Только она способна спасти людей от многих заблуждений в эпоху хаоса: "И представляются мне грязные притоны злодеев, погрязших в увеселениях и наслаждениях, я вижу, что какие-то нечестивцы возводят новые ложные обвинения, а честные люди, оцепенев от ужаса при виде невообразимой справедливости... повержены, бесчестные же поощряются ... к совершению преступлений, невиновные же не только не находятся в безопасности, но даже лишены защиты".

Немаловажной причиной упадка нравов Боэций считает отсутствие законности и бессилие власти. Кроме того, люди, позабыв о своей высокой природе, "ищут в низменнейших вещах ...украшение отличнейшей природы... не понимая, какое оскорбление этим наносят Богу". Он противопоставляет своему времени "золотой век", "нравы предков":

Был счастлив первый век, довольный

Надежной пашнею своею, -

Не праздной роскошью, что губит

Привык он голод утолять свой...

Шерсть не окрашивал тирийской

Пурпурной краской. Спали крепко

Все на траве, поил источник

Холодный их, и отдыхали

В тени лишь пиний величавых.

Еще суда не бороздили

Глубокие моря и воды

На них торговцы не спешили

К брегам неведомым далеким.

Труба войны еще молчала,

Молчал всем ненавистный голос.

И крови братской вид ужасный

Был смертным незнаком...

О если б век вернулся древний,

И нравы прежние воскресли!

Горит как Этна, жажда к злату,

Кто первый это зло принес нам?

(V стих второй книги "Утешения философией")

Здесь хорошо видно настороженное отношение к нововведениям, даже к таким, полезность которых казалась очевидной (землепашество, строительство, копание колодцев). Оно основывалось на представлениях о единственно правильной древней норме, любое нарушение которой являлось преступлением против нрава предков.

Таким образом, Боэций вслед за остальными "последними римлянами" на широком философском и научном материале обосновал необходимость сохранения и укрепления позднеримской государственной модели, ее синтез с рациональными приемами управления, заимствованными у германцев.

Религиозно-философские идеи "последних римлян" нашли своеобразное отражение и употребление в политической практике остготских правителей. Они сделали особый акцент на политическом аспекте.

Систематизация остатков прежних культур, искусственный и естественный отбор носят в это время характер общеевропейский. Так называемые "последние римляне", деятельность которых проходит в крупнейших "варварских" королевствах, располагавшихся в зоне преимущественного влияния и доминирования романского начала (Италия, Испания, Галлия), произвели первый непротиворечивый культурный синтез. Этот синтез отдельных элементов бывшей культуры они и назвали "античной культурой". Так впервые далекая предшествующая культура называется "древней", т. е. устаревшей во многих своих проявлениях, но остающейся важной сущностно для новой культуры. Аналогично поступил и Иисус Христос, объявивший о "Новом Завете", но настаивавший на необходимости сохранения прочной связи с "Ветхим Заветом": "я пришел не нарушить, а исполнить Закон". Осталось выявить сущностные моменты "античности".

Таким образом, реализуется поставленная временем и христианской религией задача не пространственного анализа событийной истории отдельных зон (полисов, цивитас), а временного, целеполагающего, универсального в масштабах метарегиона ("христианский мир") осознания процесса реализации Божественного плана. Отброшено свойственное предшествующей культуры самоосознание, самоопределение и из нее выбрано только то, что могло пригодиться в условиях новых реалий.

В итоге достаточно четко определяется обязательная для "реновационных периодов" исторически - временная трихотомия: "древность", к которой необходимо вернуться; "варварство" как промежуточный этап; "новая история". "Новая" история начинается в готских государствах, прежде всего, естественно, в Остготском. "Варварство" - период "перемещений". Впоследствии итальянские гуманисты будут развивать эту мысль и именно приход "варваров" объявят единственной причиной смерти великой античной культуры. Как справедливо указывал датский антрополог Х. Дриссен, "каждое общество, которое считает себя цивилизованным, нуждается в модели варварства". "Древняя" же связана с IV в., т. е. временем превращения италийско-римской государственности в средиземноморско-латинскую. Последующая традиция прямо будет указывать на время Константина Великого как на "начало с Божьей помощью христианской державы" (Георгий Амартол, каролингские авторы). Четвертый век - время "расцвета" Римской империи, ее, казалось бы, окончательного возрождения. Естественно, что средневековые авторы приписывают этот политический и культурный подъем принятию христианства. Таким образом, "Рим" в понимании авторов 6 в. - это период домината.

К шестому веку, в рамках "раннехристианской" литературы и патристики, происходит ассимиляция архетипического Текста (Нового Завета), а тем самым закладываются религиозно-теоретические основы Священного Предания и, следовательно, новых общественных институтов (церковь, государственность, образовательный механизм). Складывается комплекс "профанных", не "богодухновенных" книг ("литература"), освещается и освящается "дорога истории", место "Рима" как "града земного" на ней.

Теодорих в этом смысле видится как государь - завершитель цикла "перестройки" мира (5-6 вв.), фигура, чем-то напоминающая Медичи, Франциска I, Елизавету. По словам Прокопия Кесарийского, Теодорих, несмотря на то, что был тираном и узурпатором престола, на деле был "самым настоящим императором, ничуть не ниже наиболее прославленных, носивших с самого начала этот титул".

Он - первый из цепочки "великих" (magnum), деятельность которых преобразует "мир": Теодорих, Хлодвиг, Карл Великий, Альфред Великий, Оттон Великий. Естественно, он еще еретик (арианин) и во многом, с точки зрения последующих времен, "варвар", поэтому образцом для подражания станет первый монарх, полностью своим воцарением обязанный церкви, а именно Карл Великий.

Одним из краеугольных камней политики Теодориха Великого был именно отказ от "варварства" . К VI в. это понятие основательно изменило свое значение. Для древних греков "barbarus" жил на севере и находился так или иначе на пути к цивилизации. После принятия и широкого распространения христианства, "варварских" набегов, христианизации "варварских" королевств под "варваром" стали понимать существо, сознательно не принимающее Истину и созданную на ее основе цивилизацию, разрушителя культуры, убийцу, насильника. Таковыми начинают считать те племена и народы, которые находились за пределами "христианского мира". Присущее в той или иной форме всем европейским народам на дохристианской стадии развития представление о некоем "золотом веке" в прошлом начинает оформляться в концепцию, в которой соединились христианские представления о необходимости "возвращения в состояние до грехопадения" ("возвращение в Иерусалим", "возвращение в Эдем") и римские об "обновлении Рима". Именно в рамках "Остготского Возрождения" ("Теодориканского") появились первые ее очертания.

Теодорих в своих указах и письмах часто говорит о необходимости вернуться к "славе древних". Здесь речь идет прежде всего о величии Рима и славе его истории. Это, как отмечал Иордан в своей "Гетике", вызывало "великое восхищение" готов и других народов (§ 144). Собранные Кассиодором в "Variae" образцы королевских указов часто содержат упоминания о славном "римском обычае", который "способствовал процветанию предков". Отказ от "варварских" обычаев и традиций подразумевал, с точки зрения Теодориха, объединение готов и римлян в одну большую семью, их "духовное" и "душевное" единство. Если учесть, что новая семья проживает в самом сердце римского мира, то эта политика не могла не стать образцовой для других "варварских" королей. Тосковавшие по величию своего государства римляне в любых концах бывшего Pax Romana получили возможность вновь обрести спокойствие и уверенность. Если "последние римляне" предложили в новой общественной модели соединить готскую государственность, христианскую нравственность и античную ученость, то теперь все явственнее ощущается акцент на государственности, причем именно позднеримской. По мнению А. Р. Корсунского, для Теодориха "варварство" - "примитивное состояние общества, которому он противопоставляет римскую свободу и цивилизованность". Однако, из всего комплекса социально-политических идей, лежащих в основе модели римской монархии Теодорих берет прежде всего представление о необходимости сильной личной власти, развитой системе управления и письменном законе. Это его понимание "цивилизации" и "благородной" власти было присуще большинству готов того времени. Готам был интересен величественный Рим, огромнейшая (всемирная) и сильная военная держава, но не нужны были ее науки, хотя среди них были даже знатоки Платона. Сам Теодорих "о всяких науках… не слышал даже краем уха". Он "не позволял никому из сыновей готов посещать школы учителей", боясь, что "у них явится страх перед плеткой".

Подобное восприятие предшествующей или соседней могущественной цивилизации не является уникальным. В рамках средневековой Европы идут три принципиально важных интегрирующих процесса: романизация, латинизация и христианизация. Сплотить регион в условиях перманентной внешней опасности и неоднородной этнополитической ситуации могли только новые универсальные модели. Эти процессы все же не представляют собой слепое копирование выработанных в рамках средиземноморской культуры общеупотребительных моделей новых государственности, языка и религии. Идет их аккомодация, приспосабливание к специфическим этническим, экономическим и социальным условиям.

Естественна ориентация не на полисную модель общества ("Афины"), а на иерархическую структуру, пронизанную идеями дисциплины и взаимной ответственности ("Рим"). Носителей греческой культуры обвиняют в "язычестве". В определенной степени это справедливо, ибо "язычество" - это просто многобожие, а сосуществование в рамках "пантеона" автономных богов, за которыми стояли автономные и не собирающиеся уступать друг другу ни в чем культуры. "Рим" собирает эти культуру в систему, центром которой становится италийская культура. Кроме того, эллинская культура все еще была связана с идеями величия человека, автономии личности, индивидуального развития ("самоусовершенствования") и т. д. И в этом плане понятно невольное восхищение Теодорихом со стороны Прокопия Кесарийского: он действительно предлагает первую средневековую модель "императора". Он - некий завершитель идеи империи, формировавшейся на протяжении ряда столетий. По сообщению Иордана, Теодорих в так наз. "завещании" требовал, чтобы "чтили короля, возлюбили сенат и римский народ, а императора восточного … почитали (вторым) после Бога" (Гетика, § 304-305). Все последующие правители присягали на верность традициям Теодориха. Основанием было представление о готах как особом народе: "не было на свете народа, который бы так изнурил Римскую империю" (Исидор Севильский).

Античный мир сформулировал три модели как цели дальнейшего развития: этническая ("Иерусалим"), городская республиканско-демократическая ("Афины") и смешанная ("Рим"). Они будут сложно сосуществовать на протяжении всего средневековья, взаимно дополняя друг друга, но во главу угла уже первыми "варварскими" правителями будет поставлена именно идея "Рима".

Деятельность Теодориха и других правителей по "реновации" Рима создавала одновременно и предпосылки для распространения этой модели уже не столько на восток, сколько на север. Пониматься она будет иной раз широко ("пятый, или истинный Рим" итальянских гуманистов). Способствовало этому и то, что отдельные "варварские" народы (готы, франки), не без помощи "последних римлян", начинают считаться такими же "историческими народами" (творящими историю), как и прежние халдеи, египтяне, греки, римляне.

На востоке вызревают условия смены латинской парадигмы на греко-славянскую, что и произойдет после прихода арабов в Восточное Средиземноморье. Рим там давно ненавидят, одни за то, что стал "вавилонской блудницей", т. е. идеологическим "рынком", другие - за то, что угнетает народы, создавая "тюрьму народов". Тех, кто находился под очарованием римской культуры, подозревали в том, что они были "агентами влияния" и при малейшей возможности уничтожали. Показательна в этом отношении судьба Гипатии, преклонявшейся перед западной философией и культурой. На западе так поступали с теми, кого подозревали в симпатиях к "греческой" цивилизации. Вероятно, это и было одной из главных причин казни Боэция.

"Варвары", поселившиеся в центральных провинциях империи, столкнулись с новой для них ситуацией и вынуждены переходить к апробированным веками методам и формам управления. Это не просто сделать. На противоположном полюсе Евразии в XIII в. советник Чингис-хана Елюй Чуцай будет уговаривать своего "варварского" повелителя: "Завоевать империю, сидя на коне, можно, но управлять ею, сидя на коне, нельзя". Теодорих - один из первых, кто вынужден был "сойти с коня". Того же он требовал от своих сородичей. Они должны были отказаться от образа жизни, отличного от "нравов римских граждан". Он призывает отказываться от обычаев при решении споров, т. е. по сути поддерживает призыв Бенедикта Нурсийского "вложить мечи". Неподчинение законам - типичная черта варваров (Тацит, Клавдиан, Орозий). Сам Теодорих все же законов не оставил, если не считать Эдикта. Прокопий: "Нет в сущности ни одного закона, занесенного ли в кодексы, или существующего без записей, который был бы издан Теодорихом или кем-либо другим, принявшим власть над готами".

История "Остготского Возрождения" ярко демонстрирует переход к новой универсальной модели политического развития. После распада Западной Римской империи история Европы стала историей gentes ("народов"). Классифицирующими признаками их были происхождение от общего предка, "царственного" народа (троянское происхождение франков, римское бургундов, происхождение готов, по классификации Исидора Севильского, от библейского Магога) и языковое единство, т. е. они были догосударственными образованиями. Тем не менее, на протяжении двух столетий они стремительно эволюционируют и постепенно начинают складываться "потестарно-политические" организации. Они начинают самоопределять себя как единый и "политический" народ. Характерна в этом отношении эволюция от exercitus ("войско") к gens ("народ"), что великолепно демонстрируют различные письменные памятники того времени. Происходит, таким образом, переход от этнического к политическому сознанию.

Литература

Аверинцев С. С. Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к средневековью // Из истории культуры средних веков и Возрождения. М.: Наука, 1976.
Антология педагогической мысли христианского средневековья. М., 1994. Т. 1.
Бликштейн Л.С. Материалы к изучению педагогического наследия выдающихся мыслителей раннего и развитого средневековья.// Западноевропейская средневековая школа и педагогическая мысль. Вып. 1. Ч. 1. М., 1989.
Боэций. "Утешение философией" и другие трактаты. М.: Наука, 1990.
Бычков В. В. Эстетика Аврелия Августина. М., 1984.
Голенищев-Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. М.: Наука, 1972.
Корсунский А. Р. К дискуссии об "Эдикте Теодориха" // Европа в средние века: экономика, политика, культура. М., 1972.
Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.
Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии. М.,1979.
Ронин В. К. Франки, вестготы, лангобарды в VI - VIII вв.: политические аспекты самосознания // Одиссей. 1989. М., 1989.
Социально-политическое развитие стран Пиренейского полуострова при феодализме. М., 1985.
Уколова В. И. Античное наследие и культура раннего средневековья. М.: Наука, 1989.
Уколова В. И. Марциан Капелла и средневековая школа // Городская жизнь в средневековой Европе. М., 1987.
Уколова В. И. Поздний Рим: пять портретов. М.: Наука, 1992.
Уколова В. И. Человек, связующий времена // Метаморфозы Европы. М.: Наука, 1993.

Источник текста - Кафедра гуманитарных наук Новосибирского государственного университета.