Первичная фиксация арготизма загонворож представлена в словаре
1927 г.: Загонворож - пьяница [Потапов 1927: 52]. Дальнейшая трансформация
арготизма свидетельствуют об отсутствии опоры на данные речи, чем и обусловлено
его ошибочное прочтение при копировании: ЗАГОНВОРЖ - пьяница [Бронников
(1990): 13]; Загонворж - пьяница [ТСУЖ 1991: 60]; ЗАГОНВОРЖ
- пьяница [Дубягина, Смирнов 2001: 66]. Видимо, реальность слова вызывала
законные сомнение, поэтому оно не включено в ряд компилятивных и сводных
словарей: [Кар 1993; ББИ; Балдаев 1997]; БСЖ [Мокиенко, Никитина 2000].
Попытка извлечь положительные данные из столь необычного описания не
может быть гарантировано успешной. Даже если удастся наметить различие между
тем, чему в описании можно доверять, и тем, в чем следует усомниться, это
уже будет означать определенный прогресс в прочтении столь лаконичной и
спорной словарной статьи.
Во-первых, отметим, что толкование 'пьяница' является устойчивым и тривиальным.
Оно не подвергалось трансформации или редактированию ни в одном вторичном
источнике. Скорее всего, толкование отражено точно.
Во-вторых, попытки реконструировать внутреннюю форму номинации с опорой
на толкование не дают убедительных результатов. Например: *загон ворон
(безвольный, не способный оказать сопротивление птицам пьяница, но слово
загон не применяется даже по отношению к домашним птицам), *загот
воров (источник заготовок для воров, легкая добыча преступников,
однако загот- предполагает оформление слова целиком как аббревиатуры
с использованием основы вор, а не падежной формы воров; кроме того,
смешение букв в - ж нигде не документировано).
В рамках сравнительного анализа нетривиальных случаев из того же словаря
представляется продуктивным рассмотрение в качестве параллели к словарной
статье заговорож другой словарной статьи: "Талыгай, талырай
- свидетель из военных" [Потапов 1927: 161], ср. "Толыгай - военный"
[Потапов 1927: 164]. Скорее всего запись Талыгай, талырай надо понимать
как последовательную фиксацию двух пробных (неуверенных) прочтений одной
и той же неразборчивой рабочей записи.
Сравним в другом словаре: Юрцовка, юрзовка - притон [ТСУЖ 1991:
206]. Здесь сведение нескольких чтений в одну словарную статью происходило
в несколько этапов, в процессе копирования исходной записи из одной рукописи
/ картотеки в другую. И тоже имело место неуверенное чтение исходной записи.
Однако в данном случае у нас имеется и исходная запись: "Юрдовка
- игорный дом" [Трахтенберг 1908: 68; Потапов 1927: 195]. Поэтому мы можем
использовать данный пример для реконструкции процесса накопления пробных
чтений и показать, каким образом такие чтения принято отражать в словарях
для служебного пользования.
Исходная запись: Юрдовка
Реконструкция рабочих копий: № 1. Запись Юрдовка может быть прочитана
как Юрзовка. Скорее всего, в копии № 1 рукописное д было начертано
так, что напоминало "8-образное" з с вывернутой верхней петлей. №
2. Запись Юрдовка может быть прочитана как Юрцовка. В копии
№ 2 буква д была приближена к букве ц по причине разомкнутости
верхнего овала.
Гадательные чтения и были сведены в словарную статью: Юрцовка, юрзовка
- притон [ТСУЖ 1991: 206]. Вопрос о том, встречаются ли в речи слова юрцовка
и юрзовка в значении 'притон', сейчас - не мой вопрос. Однако, вообще
говоря, прежде чем решать вопрос о необходимости дополнительного углубленного
исследования данных речи, стоит рассмотреть данные словарей, начиная со
словаря Потапова 1927, где реальное юрдовка перекликается с названием
Хитрова рынка, и учесть весь круг словарных разночтений, характерных обычно
для забытых слов. Все это говорит скорее в пользу того, что перед нами анахронизм,
записанный тремя разными способами.
Думается, и заглавное слово в записи "Талыгай, талырай - свидетель
из военных" [Потапов 1927: 161] также могло быть продублировано, чтобы показать
возможные чтения нечетко (или излишне старательно) написанного Г/Р. Проводя
аналогию между этой и интересующей нас записями, можно предположить, что
и в "Загонворож - пьяница" [Потапов 1927: 52] заглавное слово также
было продублировано ради как-то специфически написанного Г/Р. [Даже
если представить, что за мена Г/Р отражает фонетическую реальность, например,
грассированное произношение [р], это не отменяет возможность проведения
параллели между этими словарными статьями.] Ср. также бабег
- 'подходящий, богатый' [Потапов 1927: 9] и др.; 'богатый' [ТСУЖ 1991: 14];
'богатый человек' [Мокиенко, Никитина 2000: 42]; не исключено, что это прочтение
записи *БАБЕР, ср. бобер 'мужчина, одетый в дорогую одежду и имеющий
при себе крупные суммы денег' [Бронников (1990): 3]; 'то же' и 'спекулянт'
[ТСУЖ 1991: 21]; 'заключенный, у которого всегда есть деньги, продукты,
курево и т.п.' (со ссылкой на Росси, 30-50-е гг. ХХ в.) [Мокиенко, Никитина
2000: 67].
Однако деструкция словарной статьи с заглавным словом типа Загон
или типа ворож, для надежности фиксации записанным двумя способами,
думается, пошла дальше, чем в случае с талыгай, талырай: была утрачена
граница между двумя вариантами записи (расшифровки) этого заглавного слова.
Исходя из этого предположения, на основе записи "Загонворож - пьяница"
можно попытаться реконструировать первообразный вид записи по аналогии с
записью "Талыгай, талырай - свидетель из военных".
Нетрудно заметить, что две половины записи Загонворож визуально
весьма близки между собой: каждая из половин содержит по пяти букв, из которых
четные - буквы с овалом; первые буквы имеют характерный элемент З,
третьи буквы состоят из вертикальной мачты и идущего от ее верха влево элемента,
пятые буквы сложены из элементов, вписанных в строку. Таким образом, есть
основания предположить, что серии букв Загон и ворож отразили
одно и то же слово и были фонетически (или, во всяком случае, фонематически)
идентичны.
Если начальное З было первичным и во второй половине записи, то
к последней букве первого варианта записи, прочитанной как Н, следует
добавить еще один элемент I, образовавший вместе с реконструируемым
начальным *З второго варианта записи мнимое В.
Однако отмеченное в источнике чтение могло возникнуть и без предполагаемого
выше переразложения на стыке Н-В (< *IIIЗ). Если во второй записи
вертикальная отсечка внутри буквы *З была выполнена несколько утрированно,
буква З могла быть прочитана как В. Что касается смешения т с н
и подобными двухэлементными буквами, то оно представлено в данном источнике.
Дай ман понырдать - дай покурить [Потапов 1927: 41], цыг. *дэ
ман (тэ) потырдав 'дай мне покурить'; смешение н < т.
Литех - платок [Потапов 1927: 82], из *липёх(а), ср. лепень
- носовой платок [Трахтенберг 1908: 36] [Потапов 1927: 81].
Итак, гипотетически восстанавливается запись *ЗАРо[Н?] ЗОРо[Ж?]. Мена
а/о в записи первого слога указывает на его безударность. Следовательно,
можно предположить, что слово звучало как [зарО?] с ударением на конце и
заканчивалось загадочной трехэлементной буквой, прочитанной составителем
словаря в рукописных материалах как Н+ и как Ж. Проведенный
анализ не добавляет в жаргонную лексикографию ничего позитивного, однако
его результат нельзя считать негативным. На основе бедных и противоречивых
данных нам удалось частично реконструировать исходное чтение записи, искаженной
в словаре.
На этом месте чувство осторожности заставляет меня остановиться. Всё!
Материал словаря больше нам не дает ничего. Только: в значении 'пьяница'
"по всей видимости, представлено слово *заро? с ударным о
и неясным конечным согласным".
Дальнейшие разыскания уже являются реконструкцией второго порядка и из
собственно критики словарной статьи, которая проведена выше, должны быть
исключены. Конечно, никто не запретит носителю русского языка предположить
pro domo sua, что перед нами фиксация переносного значения слова *зарок
(пьяницы часто дают зарок больше не пить); или же это фонетическая запись
*зарот диалектного слова зарод (укладка снопов, небольшой
стог из снопов), услышанного в переносном употреблении применительно к 'пьянице'.
Основанием для метафоры могли послужить общие признаки: неустойчивость,
шаткость, склонность падать при первом толчке; вялость, инертность, неспособность
самостоятельно принять вертикальное положение. И т.д. И т.д. Все это не
исключено, однако зацепиться нам больше не за что.
Примечания
Балдаев 1997: Балдаев Д.С. Словарь блатного воровского
жаргона. В 2-х тт. М., 1997.
Дубягина, Смирнов 2001: Дубягина О.П., Смирнов
Г.Ф. Современный русский жаргон уголовного мира: Словарь-справочник.
М.: Юриспруденция, 2001. - 352 с.
Кар 1993: Дубягин Ю. П., Теплицкий Е. А. Краткий
англо-русский и русско-английский словарь уголовного жаргона = Concise
English-Russian and Russian-English dictionary of the underworld. -
M., 1993. - 288 с.
Мокиенко, Никитина 2000: Мокиенко В.М., Никитина
Т.Г. Большой словарь русского жаргона. - СПб, 2000. - 720 с.
Потапов 1927: Потапов С.М. Словарь жаргона
преступников (блатная музыка). - М., 1927 - 196 с.
Трахтенберг 1908: Трахтенберг В.Ф. Блатная
музыка ("жаргон" тюрьмы). - СПб., 1908 - 69 с.
ТСУЖ 1991: Толковый словарь уголовных жаргонов.
- М., 1991. - 208 с.
