Следите за нашими новостями!
Philology.ru - Русский филологический портал
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

Ф. П. Филин

ЛЕНИНСКОЕ УЧЕНИЕ О НАЦИИ И НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ НАЦИОНАЛЬНОГО ЯЗЫКА

(Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. - Т. XXIX. Вып. 2. - М., 1970. - С. 141-152)

 
Одним из величайших достижений марксизма-ленинизма является построение самой прогрессивной и единственно правильной теории национального и интернационального развития народов мира. Основываясь на этой теории, коммунисты проводят национальную политику полного и действительного равенства всех наций, больших и малых, во всех сферах общественной жизни. Всему миру хорошо известны великие успехи Советского Союза в народном хозяйстве, науке, культуре и искусстве, которые оказались возможными благодаря ленинской национальной политике, сплотившей все народы нашей страны в единый могучий коллектив строителей социалистического и коммунистического общества.
В марксистско-ленинской концепции нации немаловажное место занимает научное определение нации, ее характерных признаков, анализ ее становления и развития, ее будущего. Как известно, термин "natio" в классическом латинском языке был многозначен и неопределенен, он означал "рождение", "род", "вид", "народ", "класс", "разряд". Многозначны и неопределенны и соответствующие ему термины в других языках. Эта неопределенность свидетельствует о том, что в течение длительного времени понятия "нация", "народ", "этнос" смешивались, должного исторического их понимания не было. В известном словаре В. И. Даля слово "нация" определяется так: "Народ, в обширном значении, язык, племя, колено; однородцы, говорящие одним общим языком, все сословия" [1]. Во всех старых и современных словарях, не учитывающих достижений марксистско-ленинской теории, толкования этого слова стоят примерно на том же уровне. Однако не только лексикографы, но и современные буржуазные философы, историки, этнографы, представители других общественных наук далеки от научного определения нации, истолковывая ее как сообщество людей, объединенных единством воли или идей, единством сознания, единством характера, единством религии и т. д. и т. п. В связи с понятием "нация" высказывались и всевозможные расистские бредни о нациях "избранных", "мессианских" и пр.
Только в трудах классиков марксизма-ленинизма нация находит свое точное научное определение, вытекающее из общего диалектико-материалистического понимания истории общества. Нация - не вечная, раз и навсегда данная, а историческая категория, которая имеет свое начало в конец. Нация отличается от донационального этнического состояния населения и в то же время от другой нации. Как историческая категория, она возникает лишь в эпоху капитализма, вместе с развитием капиталистических отношений. В работе "О праве наций на самоопределение" В. И. Ленин писал: "Во всем мире эпоха окончательной победы капитализма над феодализмом была связана с национальными движениями. Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы товарного производства необходимо завоевание внутреннего рынка буржуазией, необходимо государственное сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе. Язык есть важнейшее средство человеческого общения; единство языка и беспрепятственное развитие есть одно из важнейших условий действительно свободного и широкого, соответствующего современному капитализму, торгового оборота, свободной и широкой группировки населения по всем отдельным классам, наконец - условие тесной связи рынка со всяким и каждым хозяином или хозяйчиком, продавцом и покупателем" [2]. Говоря о русских национальных связях, предпосылку их возникновения В. И. Ленин видит в концентрировании местных рынков в единый всероссийский рынок, что имело место в "новый период русской истории (примерно с 17 века)" [3]. "Нации - неизбежный продукт и неизбежная форма буржуазной эпохи общественного развития" [4]. В то же время В. И. Ленин указывает, что "развитие капитализма все более и более ломает национальные перегородки, уничтожает национальную обособленность, ставит на место национальных антагонизмов классовые" [5]. В эпоху капитализма любая нация классов неоднородна, она развивается в условиях борьбы антагонистических классов. В идущем на смену капитализму социалистическом обществе социальное содержание нации изменяется, поскольку рабочие, крестьяне и интеллигенция находятся в тесном содружестве, имея одну общую цель. Подлинный расцвет нации наступает в освобожденном от капиталистической эксплуатации обществе. Этот расцвет предполагает дружбу наций, развитие интернациональных связей. В еще не близком будущем нации сольются в единое человеческое общество с единым языком, что будет означать конец нации как исторической категории.
Определив исторические условия возникновения и развития нации, В. И. Ленин в различных своих работах назвал и существенные признаки нации как социально-этнической общности людей. Основываясь на трудах классиков марксизма-ленинизма, И. В. Сталин дал синтезированное определение нации, которое стало общепризнанным среди марксистов. Многочисленные новые определения, выдвинутые за последние годы в отечественной и зарубежной марксистской литературе, представляют собой новые истолкования и модификации сталинского определения. Характерна в этом отношении длительная дискуссия о нации, развернувшаяся на страницах журнала "Вопросы истории" [6]. Самому оживленному обсуждению подвергся четвертый признак нации - общность психического склада, проявляющаяся в общности специфических особенностей национальной культуры. Некоторые исследователи склонны вовсе устранить этот признак из определения нации, большинство же сохраняет его, но в несколько измененном виде. Новые предложения - относить к четвертому признаку национальное самосознание, традиции освободительной борьбы и некоторые другие явления - в ходе дискуссии оспаривались и отвергались. Различно истолковываются и первые три признака, однако сущность определения нации, данного И. В. Сталиным, в основном остается неизменной, что свидетельствует о неопровержимости этого определения. Оставляя обсуждение общности территории, экономической жизни и психического склада в компетенции представителей различных гуманитарных дисциплин, остановимся здесь на проблеме "нация и язык".
Язык - наиболее очевидный признак нации. Вы не узнаете, к какой нации принадлежит человек по его внешнему облику, поведению по профессии, по тому, где он родился и т. д., пока не определите, какой язык является его родным. Попадая в иноязычную среду, представляющую собой большую компактную группу населения, вы с первых же слов узнаете, что переступили границу распространения собственного языка. Языковые барьеры, разделяющие человечество, одно из главных препятствий в обмене мыслями между людьми, преодоление их - одна из актуальнейших проблем общества. Структура каждого языка, особенно в отражении в ней бесконечно разнообразных ассоциаций образного мышления, неповторима, с чем связана чрезвычайная привязанность человека к родному языку.
Язык - такая специфическая особенность нации, которую нация может утерять только в самую последнюю очередь. Писатели и общественные деятели всех стран и всех времен восхваляли и восхваляют свой родной язык, на котором они пишут и говорят, поскольку он является орудием их деятельности. Какая-либо несправедливость, проявленная кем-либо по отношению к родному языку, обычно расценивается как оскорбление нации, непрошенное вторжение в ее святая святых. В связи с этим так понятно предупреждение В. И. Ленина, что нельзя допускать никаких насилий по отношению к любому языку, что использование того или иного языка в разных сферах общественной деятельности (например, в обучении) должно определяться только желаниями самого населения. Язык - знамя нации (по определению М. Налбандяна), душа нации. Не случайно, что при справедливом размежевании национальных территорий языковые границы являются одним из важнейших критериев размежевания. Например, в Средней Азии после установления там Советской власти национальное разделение проводилось исключительно по языковым границам. В высокоразвитом коммунистическом обществе, в котором национальные различия исчезнут, языки крупных наций, по-видимому, выйдут из употребления в последнюю очередь.
Каждая нация имеет свой язык. Однако известно, что некоторые языки обслуживают несколько наций. Испанский язык в Латинской Америке является языком более 20 наций, сложившихся в процессе формирования и истории латиноамериканских государств. Английский язык - язык английской, североамериканской, англоязычной канадской, австралийской и новозеландской наций. Португальский язык обслуживает не только португальскую, но и бразильскую нацию. Немецкий язык - национальный язык не только немцев, но и австрийцев. Арабский язык распространен на территории многих развивающихся арабских наций. Примеры такого рода можно было бы умножить. С другой стороны, обычно указывают, что есть примеры и обратного порядка. Швейцарцы говорят на французском, немецком, итальянском и ретороманском, бельгийцы - на французском и фламандском языках. У нас в стране мордовцы имеют два литературных языка - эрзянский и мокшанский, марийцы - также два языка: лугово-восточный и горный. Такого рода факты как будто ослабляют или вовсе опровергают положение, что язык - дифференцирующий признак нации. Некоторые исследователи в своих рассуждениях о нации идут по пути такого опровержения, отодвигая язык в числе признаков нации с первого на второе или третье место, а иногда и вовсе выводя его из числа признаков нации. Например, А. В. Санцевич вовсе исключает язык из своего определения нации. Поступая таким образом, А. В. Санцевич ссылается не только на указанные примеры двуязычия, но даже на финско-шведское двуязычие в Финляндии.
Отрицание языка как существенного признака нации на основании указанных соображений покоится на чисто формальной посылке: если есть исключения из правила "язык = нация" (или, наоборот, "нация = язык") то, следовательно, нельзя включать язык в состав специфических признаков нации. Однако такой подход к делу совершенно неверен. Каждая нация обязательно имеет свой язык, независимо от того, принадлежит этот язык одной нации или нескольким. Образно говоря, червонец не перестает быть червонцем от того, что рядом с ним в кошельке лежат монеты того же достоинства. Нужно также иметь в виду, что язык, общий для двух или нескольких наций, постепенно приобретает в пределах каждой нации "локальные" особенности. На базе общего языка возникают отдельные варианты, свойственные каждой нации.
Североамериканский вариант английского языка некоторые американцы склонны даже считать особым "американским" языком. Известно также, что испанский язык в Латинской Америке также распадается на ряд местных вариантов. Вариантны и другие языки, обслуживающие две или несколько наций. И хотя границы этих вариантов не всегда совпадают из-за ряда исторических причин с национальными границами, можно считать закономерностью тенденцию образования в каждой нации своего собственного варианта языка. Таджикский язык, генетически тесно связанный с персидским, постепенно приобрел свои собственные оригинальные особенности. То же можно сказать о молдавском языке в его отношении к румынскому и о ряде других языков.
Когда речь идет о двуязычных и многоязычных государственных объединениях, то вряд ли эти объединения можно назвать национальными. Швейцарцы - государственная, а не национальная единица. Лингвистические волнения в Бельгии, борьба за существование французского языка в Канаде и другие такого же рода факты ясно показывают, что бельгийцев, канадцев и тому подобные образования никак нельзя назвать нациями. Разноязычных наций не существует. Следует заметить, что не нужно смешивать разноязычия с двуязычием или многоязычием. Широкой распространение шведского языка в Финляндии вовсе не означает, что часть финской нации говорит только по-шведски, а другая часть - по-фински. Двуязычие - характерное явление в советских национальных республиках, но из этого вовсе не следует, что основная масса населения, принадлежащая к какой-либо нации, в лингвистическом отношении раскалывается. Все туркмены, владеющие русским языком, в то же время говорят на своем родном языке, который в условиях советской действительности развивается и процветает.
Особо обстоит дело с мордовцами и марийцами. Мордовские поселения искони территориально разбросаны. Из 1285 тыс. мордвы (по переписи 1959 г.) в Мордовской АССР проживает только 340 тыс. (менее 1/3). Ко времени создания мордовской письменности мордовские диалекты настолько разошлись, что на их базе образовались два близкородственных языка. Мордва как историко-этнографическое образование - вполне реальное явление, но ввиду ее разноязычия и территориальной изолированности групп мордовского населения можно определять мордву как складывающуюся нацию. Трудно еще говорить о завершении процесса создания марийской нации.
Таким образом, язык безусловно первостепенный признак нации. Имеются и другие аргументы в пользу этого положения, изложенные, в частности, в содержательной статье М. И. Исаева, к которой я отсылаю читателей [7].
Нации отличаются друг от друга по языку или по вариантам общего для них языка. А чем отличается язык нации от его донационального состояния (ведь сама нация возникает только в эпоху капитализма)? Можно ли говорить, что смена общественных формаций (родового общества феодальным, феодального капиталистическим) влечет за собой существенные изменения в истории каждого языка? На этот вопрос впервые попытались дать ответ советские языковеды еще в 30-е годы. В книге А. М. Иванова и Л. П. Якубинского "Очерки по языку" (Л. - М., 1932) в довольно прямолинейной форме било заявлено, что развитие капитализма в России начинает новый этап в истории русского языка: возникает русский национальный язык, имеющий в своей структуре значительные отличия от языка русской народности.
В 1936 г. выходит в свет книга В. М. Жирмунского "Национальный язык и социальные диалекты", сыгравшая заметную роль в развитии советского языкознания. В этой книге, богатой фактами в наблюдениями, В. М. Жирмунской пишет, что после разложения феодальных отношений "из элементов поместно-территориальных говоров средневековья возникает общий национальный язык как выражение национального сознания господствующих классов национального государства и как орудие национального объединения, а в некоторых случаях - и национального угнетения, как и национально-освободительной борьбы" [8]. И в ряде своих более поздних работ В. М. Жирмунский возвращается к интересующей нас проблеме, показывая сложные пути зависимости развития языка от общества и его социальной структуры, устраняя некоторые прежние свои прямолинейные суждения. М. В. Сергиевский в своей "Истории французского языка" говорит о сложении в XVI в. французской нации и считает, <что в области языкового развития XVI век представляет впервые осознаваемое единство национального языка" [9]. Можно было бы привести много других работ советских языковедов, в которых возникновение национальных языков в эпоху становления капитализма определяется как доказанное положение. Из этих работ особо выделяется капитальное двухтомное исследование М. М. Гухман "От языка немецкой народности к немецкому национальному языку" (М., 1955, 1959, немецкий перевод 1-го тома - Berlin, 1964, 2-го - Berlin, 1969), само заглавие которого определяет методологические установки автора. Много работ этого направления появляется в славистике (см., например, сборник "Вопросы образования восточнославянских национальных языков", М., 1962).
Вместе с положительным ответом на вопрос о возникновении национальных языков в эпоху капитализма высказываются и другие мнения вплоть до резко отрицательных. Указывается, что установление непосредственной связи этапов истории языка с историей общественных формаций является проявлением вульгарного материализма, что язык во все эпохи развивается по своим внутренним законам и этапы истории языка должны определяться по чисто лингвистическим признакам. Известный болгарский языковед акад. В. И. Георгиев писал по этому поводу: "Мы можем разграничить по крайней мере три этапа в развитии каждого языка: племенные диалекты, язык народности и национальный язык. Несомненно, становление народности и государства и в особенности образование нации оказывают значительное влияние на язык. Однако тот, кто счел бы эти этапы основными периодами развития данного конкретного языка, впал бы в ту же ошибку, которую делали Марр и его ученики при определении развития языка. При таком определении игнорируется специфика языка в его качестве особого общественного явления, игнорируются внутренние законы развития языков" [10].
Конечно, верно, что надо всегда иметь в виду специфику языкового развития. На основании тех или иных собственно лингвистических изменений было предложено великое множество периодизаций истории языков и языковых групп. Например, многие слависты делят историю славянских языков на две эпохи: 1) до падения редуцированных гласных ъ и ь и 2) после падения указанных гласных, когда в результате этого звукового изменения произошли значительные изменения фонетико-фонологической и морфологической систем славянских языков.
Сам В. И. Георгиев предлагает делить историю болгарского языка на два основных периода: 1) древнеболгарский язык IX-XIV вв. (до утверждения аналитической системы) и 2) новоболгарский язык XV-XX вв. (язык с аналитической системой) [11]. Строят также историческую периодизацию языков и по другим признакам: дописьменная и письменная эпохи, лраязыковый период и выделение из праязыка языка определенной лингвистической семьи и т. д., и т. п. В принципе такого рода периодизации законны и для определенных лингвистических целей совершенно необходимы. Какие из них можно считать основными, а какие побочными, зависит от задач исследования. Язык имеет множество признаков, и какие из признаков определяющие - вопрос дискуссионный. В идеале мы должны выработать такую периодизацию истории языка, которая учитывала бы все его особенности, изменяющиеся во времени и пространстве. Однако, как известно, язык, имея свою специфику, развивается в обществе и вместе с обществом. Безразличны ли для него сменяющие друг друга общественные эпохи? Некоторые скептически настроенные языковеды полагают, что во всяком случае такая проблема стоит вне пределов языкознания. Пожалуй, наиболее выпукло сформулировал эту скептическую точку зрения С. Б. Бернштейн: "Нет никакого сомнения в том, что термин "национальный язык" не лингвистический. В лингвистические труды он вносит путаницу, противоречие, непоследовательность. Конечно, не существует в нашей науке проблемы формирования или развития национальных языков. Вот почему авторам "Истории болгарского литературного языка" не следует ставить перед собой надуманной проблемы образования и развития болгарского национального языка" [12]. Не могу удержаться от того, чтобы не сказать, что раньше С. Б. Бернштейн занимал диаметрально противоположные позиции. Если в 1963 г. он упрекает болгарских языковедов за то, что они ставят перед собой решение "надуманной проблемы" образования болгарского национального языка, то в 1950 г. он упрекал их за обратное: "Болгарские языковеды не делают различий между племенными, народными и национальными языками. Это обстоятельство, в частности, приводит к полному игнорированию проблемы происхождения в истории болгарского национального языка... Завершение формирования болгарской нации (как нации буржуазной) нужно отнести к 70-м годам XIX в. В связи с процессом формирования нации начался период национально-освободительного движения... Все эти процессы нашли глубокое отражение в языке, приведшее в XIX в. к созданию на Балканах нового славянского национального языка..." [13]. Сходную с С. Б. Бернштейном скептическую позицию занял Н. И. Толстой, который также считает, что национальный язык "является фикцией, которую никак нельзя моделировать и которая не будет "работать" ни для каких целей", что не нужно употреблять сами термины "язык народности", "национальный язык" [14].
Конечно, если мы хотим видеть в языке только изолированную систему знаков со своими самодовлеющими законами построения как в плане выражения, так и в плане содержания, то проблема национального языка, его отличия от других национальных языков и от своего собственного донационального состояния не существует для лингвиста. Не случайно, что она вовсе выпала из поля зрения языковедов, занятых исключительно применением в лингвистических исследованиях современных формальных методов. Не отрицая необходимости формального изучения языка, которое должно привести к точному описанию "механизма" его действия (что важно во многих отношениях, теоретических и практических), в то же время нужно сказать, что такое изучение ограниченно, оно не вскрывает истинной причинности языковых изменений, одним словом, недостаточно для всестороннего познания языковой действительности. Язык имеет не только собственную специфическую структуру, он, по определению В. И. Ленина, есть также и "важнейшее средство человеческого общения", имеет различные общественные функции, которые также являются предметом лингвистического исследования. Вне общественных функций существование языка теряет всякий смысл. Изменение общественных функций языка определяется всем ходом развития общества, в том числе и сменой общественных формаций. Структура языка не безразлична для целей общения. Изменение общественных функций влечет за собой и изменение как отдельных элементов языковой структуры, так постепенно и структуры в целом. Вне этих функций язык был бы мертвой, застывшей системой. Внутренние закономерности развития языка из потенции превращаются в реальные изменения только в пределах его общественных функций и именно благодаря им.
Что изменяется в языке в процессе образования нации? Каждый национальный язык имеет свои оригинальные пути развития, но в то же время все национальные языки имеют и общие особенности, что и дает возможность говорить о национальном языке как об особом историческом этапе в развитии языков. По-видимому, для всех сложившихся наций характерно наличие литературного языка, общего для всех слоев населения и охватывающего все или многие жизненно важные сферы общения (как теперь говорят, обладающего поливалентностью). Внелитературные возможности общения (местные диалекты, жаргоны и пр.) по большей части сохраняются, но применение их все более ограничивается. Образцом, нормой является единый для всех литературный язык. Такого литературного языка у народностей донациональной эпохи не было, а многие из народностей вообще были бесписьменными. Возьмем для примера историю русского языка. В эпоху древней Руси письменность в основном использовалась в трех сферах общественной жизни: 1) религиозные отправления, 2) деловые сношения и частная переписка и 3) литературная деятельность. Подавляющее большинство дошедших до нас письменных памятников религиозного содержания и назначения. Написаны эти памятники на близкородственном старославянском языке, который не был разговорным языком населения. Договоры, грамоты, частные письма и пр. были написаны на собственно древнерусском языке, хотя и в них обнаруживается старославянское влияние. Наконец, повести, хроники и иные виды письменности, которые условно можно назвать литературой, по своему языку представляли собой своеобразный сплав древнерусской и старославянской стихий, часто причудливо смешивающихся. Единого литературного языка, таким образом, не существовало. Для всех разновидностей этого языка было характерно относительно свободное употребление вариантов на всех языковых уровнях, обусловленное столкновением в сфере письменности двух разных, хотя и близкородственных языковых систем, проникновением в письменную речь диалектизмов. Нормы в нашем современном понимании в древнерусском письменном языке не было. Новгородское цоканье, теперь невозможное в литературном языке, не считалось чем-то зазорным и относительно свободно проникало как в письменность низших слоев населения, так и в письменную речь правящих верхов северных и северо-западных земель. То же можно сказать и относительно многих других диалектных явлений того времени.
Серьезные изменения, происшедшие в языке русской народности XV- XVII вв., не привели к созданию единого, "поливалентного" литературного языка. По известному свидетельству Лудольфа, в Москве конца XVII в. царило двуязычие: языком образованности был книжный старославянский, а в обиходе была обычная русская разговорная речь. Но уже в XVII в., как считает И. П. Еремин, возникает демократическая литература, тесно связанная с народным эпосом, которая в истории русского литературного языка "оставила глубокий неизгладимый след. В выработанный предшествующим развитием книжный язык она влила две мощные струи - речь народно-поэтическую и живое разговорное просторечие, - влила в объеме, Древней Руси неведомом" [15]. Проникновение в литературный язык разговорной и народно-поэтической стихии было началом процессов, которые интенсивно развивались в XVII в., а в начале XIX в. гением Пушкина и деятельностью его современников завершились в виде создания единого, "поливалентного", нормированного, стилистически разветвленного русского литературного языка. Народная речь стала базой, активным началом, основой творческой лаборатории, в которой были переплавлены и богатое старославянское языковое наследство, и интенсивные заимствования из западноевропейских (прежде всего французского) языков. Впрочем, объективности ради мы должны сказать, что имеются и другие точки зрения относительно истоков русского литературного языка. Например, за последние годы Б. О. Унбегаун усиленно пропагандирует идею, согласно которой русский литературный язык по своей основе является церковнославянским, русифицировавшимся лишь в фонетике и морфологии, частично в лексике и очень незначительно в синтаксисе [16]. Поднимается также вопрос, правомерно ли вообще говорить о литературном языке XI-XVII вв.
А. В. Исаченко, например, считает, что русский литературный язык возникает только в XVIII в., а до этого времени существовала русская письменность, но еще не было литературного языка в современном смысле этого слова. Мы не будем здесь спорить с Б. О. Унбегауном и А. В. Исаченко, так как это далеко увело бы нас в сторону от нашей темы, хотя все же отметим чрезмерную схематичность гипотезы Б. О. Унбегауна и ее недостаточную фактическую обоснованность. Далеко не ясно, где мы должны искать границы литературного языка и литературы в современном их понимании. Во всяком случае и эти высказывания не противоречат положению о возникновении единого русского литературного языка в XVII-XIX вв. По схеме А. В. Исаченко, это будет "новорусский период - с XVIII в.; соответственно: новорусский язык - а) язык XVIII в., б) современный русский язык (с начала XIX в.)" [17]. Новорусский период совпадает с русским национальным языком.
Довольно пестрой была языковая картина в донациональной Европе. Родные языки, с одной стороны, ограничивались в своих общественных функциях чужими письменными языками, с другой стороны, и в литературных своих разновидностях дробились на диалектные варианты. Хорошо известно, что в средневековой Европе латынь долгое время была не только языком религии, но и языком науки, образованности. Во многих странах исстари происходили языковые конфликты на почве двуязычия. В Галлии V в. язык германских победителей сталкивается с народной латынью романизированных галлов. В Англии после германского завоевания 1066 г. сосуществуют французский язык победителей и английский народный язык, который во второй половине XII в. низводится на положение почти бесписьменного языка. До начала XIV в. французский язык остается разговорным языком двора и аристократии. Лишь затем постепенно на основе среднеанглийских диалектов начинает формироваться английский национальный язык, оказавшийся в значительной степени романизированным. Двуязычие устанавливается в завоеванных немцами в XII-XIV вв. заэльбскнх славянских областях и в Прибалтике, в Османской империи (греко-турецкое, славяно-турецкое, румыно-турецкое и т. п. Ср. также распространение немецкого языка в Чехии, английского в Шотландии и Ирландии, польского в Литве и т. д.) [18]. Латинский, старославянский, арабский и некоторые другие языки распространялись во многих странах и областях вместе с распространением религии, другие виды двуязычия возникли в результате завоеваний. Вместе с тем нужно отметить и еще один вид двуязычия донационального временя: сосуществования архаичных и новых языков. Примеры тому - употребление классического греческого языка в Византии и в поздней Греции, классического арабского у позднейших арабов, классического китайского у китайцев в новое и новейшее время, древнего санскрита у некоторых народностей средневековой Индии, "грабара" у позднейших армян, старославянского (древнеболгарского) у поздних болгар и т. д., и т. п. Вместе с освободительным и демократическим движением раскрепощались от такого двуязычия народные языки, на них создавалась разнообразная литература, их общественные функции расширялись. Но чтобы стать национальными, им необходимо было еще освободиться от диалектного разнобоя, выработать единые нормы, обязательные для всех, кто пользуется этими языками. Устранение диалектного разнобоя из развивающихся литературных языков становится общим явлением, хотя реализуется в каждом языке различно.
Единые наддиалектные нормы русского литературного языка складываются на базе московского говора, являющегося сложным соединением северных и южных великорусских особенностей и развившим в себе также ряд новообразований. Говор Москвы начиная с XVII в. постепенно становится образцом подражания и распространяется среди образованных слоев населения всех русских местностей, в то же время он впитывает в себя элементы самых различных диалектов, поэтому попытки найти диалектную базу современного русского литературного языка в какой-нибудь теперешней диалектной группе (например, курско-орловской) совершенно безнадежны (такой локально ограниченный диалектной базы не существует; что касается московского говора XVII в., то он отошел в область истории). Как показывает в своем двухтомном исследовании "От языка немецкой народности к немецкому национальному языку" М. М. Гухман, в ходе исторического развития Германии XIV-XV вв. на первый план в языковом объединении выдвигаются восточногерманские центры. Осознанное стремление к единству литературного языка в Германии появляется только в XVII в., когда и создается возможность кодификации норм и отбора существующих локальных и иных языковых вариантов. Какими бы своеобразными путями ни шло развитие каждого литературного языка в этоху сложения наций, общий результат этого процесса один: создание единого литературного языка, обслуживающего все жизненно важные потребности нации.
Вместе со сложением единых литературных языков и их многофункциональностью резко изменяется положение диалектов. Диалекты становятся исключительно средством устного общения определенных слоев населения, причем главным образом в сельских местностях. С ростом образования они начинают заметно разрушаться и вытесняться устной разновидностью литературного языка в ее различных вариациях. Между прочим, некоторые лингвисты склонны ставить знаки равенства между литературным и национальным языком, исключая из последнего местные говоры. Такое суженное понимание национального языка неправильно. Как из нации невозможно исключать крестьянство, так и из национального языка нельзя вычеркивать диалекты. Литературный язык и диалекты одного и того же языка не находятся в состоянии механического и обособленного сосуществования. Права В. Н. Ярцева, когда пишет: "Национальный язык как определенный исторический этап развития языка народа включает в себя литературный язык в его письменной и устно-разговорной формах. Он находится в сложных и изменяющихся соотношениях с внелитературными вариантами речи (диалектами, полудиалектами, различными формами построения и т. д.), преобразуя их и приспособляя их к общим национальным нормам, к сложной стилистике единой национальной речи" [19].
Итак, национальный язык в отличие от языка народности, представляет собой сложное объединение единого для всей нации нормированного многофункционального литературного языка с нестандартизованными устными разновидностями речи, причем решающей, ведущей составной частью этого объединения является литературный язык. Становление нации влечет за собой возникновение новых видов речевого общения и серьезное "перераспределение" языковых средств. Безразличны ли эти существеннейшие изменения в видах речевого общения и в их соотношении друг с другом для структуры языка, для направления ее развития по ее внутренним законам? Вне всякого сомнения, небезразличны. Из множества вариантных средств самых различных сторон языка, представленных в пестрых разновидностях донационального письменного языка, разговорной городской речи и территориальных диалектов, происходит сложный отбор языковых элементов, из которых складывается единая система литературного языка. В русском литературном языке, например, устанавливается своеобразная система безударного вокализма со своими внутренними закономерностями, которые в своей совокупности неповторимы и отличаются от всех других диалектных систем. Сложные процессы развития происходят в грамматике и лексике. Русский литературный язык вбирает в себя многое из церковнославянского и западноевропейских языков. Заново создается богатая и разветвленная стилистическая система. Возникает единообразная стандартизация, т. е. единые языковые нормы, которые становятся общепринятыми у всех образованных людей. Складывается обширнейшая терминология промышленного производства, торговли и наук, чего не могло быть в донациональном языке. Развиваются специфические особенности языка художественной литературы. В то же время начинает затухать дифференциация диалектной речи. Темпы развития локальных диалектных систем, появление в них все новых и новых местных образований замедляются, а затем такое развитие почти вовсе сходит на нет. Начинается другое - постепенное разрушение и отмирание диалектов под все усиливающимся воздействием литературного языка и городского просторечия. У высокоразвитой нации, у которой устанавливается всеобщий высокий уровень образования, диалекты обречены на гибель, хотя в остаточном виде они, вероятно, еще долго будут сохраняться. Из всего этого следует, что образование нации влечет за собой не просто изменения языка, происходившие на любой стадии развития человеческого общества, а изменения специфические, свойственные лишь данному времени. Следовательно, мы можем говорить не только о существовании языка нации, но и о национальном языке в его отличии от языка народности и племенных языков.
Новая история не ограничивается созданием отдельных национальных языков. Мы уже приводили слова В. И. Ленина о том, что "развитие капитализма все более и более ломает национальные перегородки, уничтожает национальную обособленность, ставит на место национальных антагонизмов классовые". Неравномерность развития капитализма, наличие больших и малых наций, различный уровень культуры народов и другие обстоятельства привели к сложному взаимодействию национальных языков. Возникают разнообразные формы двуязычия, влияние одних национальных языков на другие. Правда, двуязычие и языковые взаимовлияния, приводившие к различным результатам, существовали и в древности. История языковых взаимодействий в связи с историей общественных формаций еще не написана. Для национальной эпохи, по-видимому, характерны возросшая устойчивость национальных языков и в то же время их способность поддаваться воздействию других языков. Растет удельный вес интернациональных языковых элементов. Тенденция к усилению языковых взаимодействий в эпоху капитализма нередко искажается национальным угнетением, политикой насильственного навязывания языка господствующей нации нациям угнетенным. Достаточно вспомнить языковую ситуацию в Царской России, в других многонациональных государствах, в полуколониях и колониях. Нормальное развитие языковых взаимодействий устанавливается только в социалистическую эпоху, когда отношения между нациями основываются на равноправии и дружбе. Как известно, социализм открывает широчайшие возможности для национального развития. В Советском Союзе отсталые народности окраин бывшей России консолидируются в нации, которые создают свои литературные языки. Небольшие народности и этнические группы получают письменность на родных языках или, если численность их населения незначительна, для них открывается доступ к высотам культуры через овладение другими языками. Вместе с распространением всеобщей грамотности литературные языки становятся достоянием народных масс. Во времена Пушкина, когда сложился современный русский литературный язык, подавляющее большинство русского населения владело только местными говорами или городским просторечием. Литературный язык был в распоряжении образованных людей, составляющих ничтожный процент населения. Не случайно демократически настроенный В. И. Даль попытался растворить литературный язык в массе диалектов и создать на диалектной основе единый язык для всего русского обшества. Конечно, это была утопия. В наши дни большинство населения владеет литературным языком, количество носителей местных говоров непрерывно уменьшается. Это важное обстоятельство приводит к постоянной демократизации литературного языка, что делает актуальными проблемы языковой нормализации. В общем те же процессы происходят и в языках других социалистических наций.
Наряду с подлинным расцветом наций и их языков в таком многонациональном социалистическом государстве, как СССР, происходит процесс объединения, складывается единое социалистическое общество, которое получает название советский народ, прочно вошедшее в употребление. Советский народ - объединение не только государственно-политическое и социально-экономическое. Это объединение начинает приобретать и некоторые этнические особенности, к числу которых относится русский язык как язык межнационального общения. Двуязычие в советских, условиях приобретает новое содержание, в основе которого лежит полная добровольность в пользовании языками, соответствующая ленинской национальной политике. В нашей общей лингвистической литературе уже много писалось о роли русского языка как языка межнационального общения. По-видимому, расцвет национальных языков и одновременно всеобщее распространение русского языка в пределах нашей страны будут продолжаться неопределенно длительный срок. Двуязычие в национальных республиках становится всеобщим явлением, отвечающим жизненным потребностям, советских социалистических наций. Такая языковая ситуация в Советском Союзе отражена в Программе КПСС: "Обеспечивать и в дальнейшем свободное развитие языков народов СССР, полную свободу для каждого гражданина СССР говорить, воспитывать и обучать своих детей на любом языке, не допуская никаких привилегий, ограничений или принуждений в употреблении тех. или иных языков"; "Происходящий в жизни процесс добровольного изучения, наряду с родным языком, русского языка имеет положительное значение, так как это содействует взаимному обмену опытом и приобщению каждой нации и народности к культурным достижениям всех других народов СССР и к мировой культуре. Русский язык фактически стал общий языком межнационального общения и сотрудничества всех народов СССР".
 

Литература

1. В. И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1955, т. II, с. 493.

2. В. И. Ленин. Полное собр. соч., т. 25, стр. 258-259.

3. В. И. Ленин. Полное собр. соч., т. 1, стр. 153.

4. В. И. Ленин. Полное собр. соч., т. 26, стр. 75.

5. Там же.

6. См. номера журнала за 1966-1968 гг.

7. М. И. Исаев. Нация в язык. "Вопросы истории", 1968, № 2.

8. В. М. Жирмунский. Национальный язык и социальные диалекты. Л., 1936, стр. 42.

9. М. В. Сергиевский. История французского языка. М., 1938, стр. 124.

10. В. Георгиев. Болгарское языкознание на новом пути. Acta linguistica Acad. scient. Hungaticae, 1954, I. IV, fasc. 1-2, стр. 8. Должен заметить, что Н. Я. Марра всегда занимала древнейшая история языков, а не вопросы формирования яаыков народностей и национальных языков; Л. П. Якубинского и других никак нельвя считать учениками Н. Я. Марра.

11. В. И. Георгиев. Проблема периодизации истории языка и периодизация истории болгарского языка. Славистичен сборник по случай IV международен конгрес на славистите, т. I, Езикознание, София, 1958.

12. С. Б. Бернштейн. К изучению истории болгарского литературного языка. Вопросы теории и истории языка. Сборник в честь проф. Б. А. Ларина, Л., 1963, стр. 41.

13. С. Б Бернштейн. К вопросу о периодизации истории болгарского языка. "Изв. АН СССР. Отд. лит. и языка", 1950, т. IX, вып. 2, стр. 116-117.

14. Совещание по проблемам образования русского национального языка в связи с образованием других славянских национальных языков. "Вопр. языкознания", 1961, № 2, стр. 159.

15. И. П. Еремин. Русская литература и ее язык на рубеже XVII-XVIII веков. Вопросы теории и истории языка. Л., 1963, стр. 15.

16. Б. О. Унбегаун. Язык русской литературы и проблемы его развитая. Communications de la délégation française et de la délégation suisse. VI congrès international des slavistes. Prague, 7-13 aout 1968, Paris, 1968, стр. 129-134.

17. А. В. Исаченко. К вопросу о периодизации истории русского языка. Вопросы теории и истории языка, Л., 1963, стр. 157.

18. В. М. Жирмунский. Национальный язык и социальные диалекты, стр. 23 и сл.

19. В. Н. Ярцева. Развитие литературных языков. Теоретические проблемы советского языкознания. М., 1968, стр. 52.

Источник текста - Фундаментальная электронная библиотека "Русская литература и фольклор".