Следите за нашими новостями!
Philology.ru - Русский филологический портал
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

А. Ю. Мусорин

БЕЛОРУССКАЯ ТЕОНИМИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА

(Techne grammatike (Искусство грамматики). - Вып. 2. - Новосибирск, 2006)

 
Теонимическая лексика белорусского языка формировалась в условиях, принципиально отличных от тех, в которых формировалась теонимическая лексика русского, или, скажем, польского языков. Дело в том, что белорусы на протяжении почти всей своей этнической истории не были православным народом, как русские, или католическим, как поляки, но представляли собой поликонфессиональный христианский социум, состоящий из православных, католиков и униатов. Это привело к взаимовлиянию различных различных культурно-религиозных традиций, что, в свою очередь, нашло отражение и в белорусской теонимии.
Другим фактором, обеспечившим своеобразие теонимической лексики белорусского языка, было то, что вплоть до последнего времени он не был языком церкви, белорусский перевод Библии появился только во второй половине ХХ века, вследствие чего белорусская теонимия развивалась, по преимуществу, вне церковной среды. Этим объясняется и тот факт, что многие используемые в данной работе источники носят светский характер.
Наиболее частотной среди всех теонимов белорусского языка является лексема с самым общим значением - Бог. Это слово принадлежит к общеславянскому лексическому фонду и объединяет белорусский язык с другими языками славянского мира (ср. русск. Бог, укр. Бог, польск. Bóg, чешск. Bůh, словацк. Boh, болг. Бог, македонск. Бог). Первоначально лексема Бог использовалась для обозначения богов языческого пантеона. Для обозначения Единого Бога христианской религии оно стало использоваться под влиянием церковнославянского (старославянского) языка, в котором оно употреблялось для передачи греческого Θεός при переводе на него текстов Священного Писания. Впрочем, существительное Бог может использоваться для обозначения языческих богов и в современном белорусском языке, о чём свидетельствует цитата из поэмы Ларисы Гениюш "Даўніна" (Былое):
 
Хорам птушыным ўжо пушча пяе
гімны для бога Ярылы [1].
 
Теоним Бог - единственный в белорусском языке, у которого есть деминутивы: божачка и бажок. Последний имеет несколько пренебрежительную стилистическую окраску и употребляется для обозначения низших богов языческих религий. Для обозначения же языческих богов высокого ранга в белорусском языке используется не имеющая прямого соответствия в русском лексема "божышча": "Сотвар, адно з беларуска-літоўскіх божышчаў" [2]. В тексте белорусского перевода Библии, в третей главе Четвёртой Книги Царств существительное "божышча" используется для противопоставления языческих богов Единому Богу: "хіба няма Бога ў Ізраілі, што вы ідзяце пытацца ў Вэльзэвула, божышча Акаронскага?". По своему происхождению слово "божышча" является заимствованием из польского (ср. польск. bożyszcze - кумир, идол).
Белорусская лексема Бажаство представляет собой заимствование из церковнославянского языка (божьство), в котором оно появилось в результате калькирования греческого Θεοτής, существительного, которое имело значение "божественность, совокупность свойств и качеств, присущих Богу". Однако, уже в старославянский период развития церковнославянского языка лексема божьство приобретает значение, тождественное значению лексемы Бог, и именно в этом значении заимствуется белорусским языком. Контексты, в которых существительное Бажаство употреблялось бы в значении "божественность" нами не зафиксированы.
Наряду с вариантом Бажаство в белорусском языке существует совершенно равноправный вариант Боства, имеющий польское происхождение (ср. польск. Bóstwo). При этом употребление варианта Бажаство связано с православной средой, а варианта Боства - с католической. Выбор одного из двух вариантов при создании текстов нецерковного характера, в секуляризованной среде зависит исключительно от языковых вкусов автора.
Несмотря на то, что лексема Бажаство / Боства по своему происхождению связана именно с христианской религией, оба эти варианта с течением времени приобрели способность обозначать и языческих богов. Так, например, в энциклопедическом словаре "Беларуская міфалогія" мы читаем буквально следующее: "Трыглаў, у міфалогіі балтыйскіх славян трохгаловае боства" [3], а в размещённой в интернете на сайте www.slounik.org "Электроннай энцыкляпэдіі" мы видим фразу: "Чур - бажаство родавае".
Не имеет прямого аналога в русском языке такой белорусский теоним, как Божухна. Имеющиеся в нашем распоряжении белорусско-русские словари переводят его как обращение: Боже [4]. Слово это имеет, скорее всего, диалектно-просторечное происхождение, и , как нам кажется, не очень частотно в литературных текстах. В имеющихся у нас источниках существительное Божухна обнаружено только в стихотворении Алеся Гаруна "Бажанне" (Сильное желание):
 
Не хачу я, Божухна, скарбамі ўладаці -
Дай мне толькі - сілы зарабляць, каб жыць,
Каб і ў дзень, як прыйдзе мне душу аддаці,
Хлеб я свой штодзённны працай мог здабыць.
 
Не прашу я, Божухна, Твайго свету знаці, -
Ўсе пачаткі, змены, і канцы, і рух, -
Дай адно людскую праўду мне паняці
I яе быць верным, найпадданьшым з слуг.
 
I усё тут, Божухна, чым патурбаваці
Я хачу сягоння, просячы Цябе:
Дай мне праўду знаці і ў людзях спаўняці,
І заўсёды з працы хлеб свой мець сабе.
 
Как нетрудно заметить, расматриваемая нами здесь лексема играет ключевую роль в композиции стихотворения: она употребляется в первых строках каждого из трёх входящих в его состав четверостиший. Употребление автором диалектно-просторечного Божухна вместо гораздо более частотного при обращении к Высшему Существу вокатива существительного Бог - Божа связано, как нам кажется, со стремлением придать более личностный оттенок. В церковных текстах теоним Божухна не употребляется.
Общему для русского и церковнославянского языков теониму Господь в белорусском языке соответствуют целых четыре лексические единицы: Гасподзь, Госпад, Пан, Спадар. Рассмотрим этот ряд слов поподробнее. Вариант Гасподзь представляет собой просто трансформированое в соответствие с белорусскими фонетико-орфографическими нормами русско-церковнославянское Господь. Вариант Госпад появился в белорусском языке в результате унификации мягкой основы номинатива и вокатива существительного Господь по твёрдой основе остальных падежей и переноса, опять таки вследствие аналогии, в номинативе ударения на первый слог. Следует заметить, что варианты Гасподзь и Госпад различаются только формами номинатива и вокатива, совпадая во всех остальных падежах: Им. Гасподзь - Госпад, Род. Госпада - Госпада, Дат. Госпаду - Госпаду, Вин. Госпада - Госпада, Твор. Госпадам - Госпадам, Предл. аб Госпадзе - аб Госпадзе, Зват. Госпадзі - Госпадзе.
Вариант Гасподзь, по крайней мере в тех падежах, в которых он отличается от варианта Госпад, употребляется в тексте белорусского перевода Библии, однако за пределами библейского текста встречается крайне редко. Так, форму именительного падежа - Гасподзь - нам удалось обнаружить только в "Русско-белорусском словаре" под редакцией К. Крапивы [5], а форму звательного падежа - в малитве Каруся Каганца, белорусского поэта начала ХХ века: "Божэ, Госпадзі, Пане наш" [6] [c. 33]. Зафиксированные нами случаи употребления варианта Госпад гораздо более многочисленны: "Пахвалёны Госпад Бог Ізраіля" [7], "Ты, Госпадзе, сэрцазнаўча" [8].
Употребление вариантов Гасподзь/Госпад было связано, по преимуществу, с православной средой. В католической среде в этом значении употреблялся польский по происхождению теоним Пан (ср. польск. Pan - Господь). Эта лексема широко представлена в текстах самого разного содержания: "Дзівіся, Пане, слабы я" [9], "Яко ж рэк Пану: Ты надзея мая" [10].
Следует заметить, что несмотря на конфессиональную маркированность теонимов Гасподзь/Госпад с одной стороны и Пан с другой стороны, эти теонимы в отдельных случаях могут употребляться в рамках одного текста, как, например, в приводившейся уже выше цитате из молитвы Каруся Каганца: "Божэ, Госпадзі, Пане наш". Впрочем, следует отметить, что в самом начале ХХ века, когда творил К. Каганец, нормы современного белорусского литературного языка ещё не вполне сложились, и можно предположить, что употребление в рамках одного текста теонимов Гасподзь и Пан носит окказиональный характер. Существительные Госпад/Гасподзь и Пан занимают различное место в лексической системе белорусского языка: если Госпад и Гасподзь представляют собой теонимы "в чистом виде", то слово Пан имеет также и нетеонимическое значение - "господин". Впрочем, лексема "пан" в значении "господин" является в современном литературном белорусском языке архаизмом: в качестве вежливого обращения в Белоруссии в наше время используется "спадар".
Существительное "спадар" (господин) в современном белорусском языке в качестве теонима не употребляется; о наличии у этого слова в прошлом теонимического значения пишет Я. Станкевич, приводя в качестве примера отрывок из народной религиозной песни:
 
Зелянівам пышна прыбраны
Цвіў сад сярод жывых далін.
Яго вялікі ўсім нам знаны
Спадар-Гаспод наш пасадзіў.
 
І кажны год Спадар нанова
Наведваў свой чароўны сад
І як расце ён паступова
З каханнем цёплым наглядаў [11].
 
Эквивалентом русского теонима Всевышний в белорусском языке выступает лексема Усявышні, которую мы встречаем в белорусском переводе жития св. Евфросинии Полоцкой, небесной покровительницы Белоруссии: "Праведнікі ў вяках жывуць … і клопат пра іх ад Усявышняга" [12], а также в тексте молитвы этой святой: "Маліся і далей за шматпакутны народ наш перад пасадам Усявышняга" [13].
В житии этой же святой мы встречаемся также с теонимом Уседзяржыцель (Вседержитель): "ідзі на будоўлю царквы Уседзяржыцеля Спаса", "Слава Табе Уладару Уседзяржыцель і чалавекалюбча" [14]. В приведённой здесь цитате наряду с теонимом Уседзяржыцель встречается теоним Уладар (Владыка). В тексте жития св. Евфросинии эта лексема встречается ещё два раза: "Слава табе, Уладару, дзякуй табе Святы" [15], "чакаючы наказу Уладара" [16]. В тексте молитвы за белорусский народ, напечатанной в том же издании, что и житие св. Евфросинии, мы встречаемся с другим вариантом этого теонима - Валадар: "Сусьветны Валадару, прадвечны Божа, Ты ўвесь сусьвет стварыў і законы для ўсяго ўстанавіў", "Табе, прадвечны Валадару" [17].
Теонимы Уседзяржыцель, Усявышні, Уладар указывают на Бога, как на носителя высшей власти. К этой же группе теонимов следует отнести лексемы Усеспадар, Усемагутны, Вялікі. Употребление теонима Усеспадар, который можно перевести на русский язык как Всевладыка, мы можем проиллюстрировать только одним примером: "Адзін толькі выраз, адна толькі ўдзячная думка, звернутая да Усеспадара…" [18]. На употребление теонима Усемагутны мы также можем привести только один пример, в то время как употребление теонима Вялікі иллюстрируется двумя цитатами, принадлежащими, впрочем, одному автору. Субстантивированное прилагательное Усемагутны зафиксировано нами в стихотворении В. Жилко:
 
Усемагутны! Вось сэрца паэты -
За народ Твой Крывіцкі ахвяра! [19].
 
Употребление теонима Вялікі, представляющего собой также субстантивированное прилагательное, иллюстрируется цитатой из А. Гаруна:
 
Мы у Вялікага будзем прасіць
Ты каб вярнуўся здароў [20].
 
К числу субстантивированных прилагательных относятся также теонимы Святы, Міласцівы и Мілы. Первые две лексемы встречаются в белорусском переводе жития св. Евфросинии: "дзякуй Табе, Святы!" [с.206], "Вось жа яшчэ прашу ў Цябе, Міласцівы, і на гэтым скончу прашэнні свае прымі дух мой ад мяне ў святым горадзе Іерусаліме" [с.209]. Употребление этих теонимов можно также проиллюстрировать цитатами из стихотворения Алеся Гаруна "Малітва": "Паслухай ноччу, ў дзень, Святы", "Зірні, дзе пекнасць тая, што Надаў нам Міласцівы?". в этом же стихотворении мы единственный раз встречаем теоним Мілы: "О, дай жа моцы, Мілы!" [21].
На Бога как на создателя мира указывают теонимы Тварэц (Творец) и Стварыцель (Создатель). При этом теоним Тварэц чаще употребляется просто как абсолютный синоним к слову Бог. Примером такого употребления могут служить следующие строки Л. Гениюш:
 
Людзі як дзеці у Бога-Айца
пакорныя праўдзе Ягоная
і роўныя ў строгім абліччы Тварца
ад рызмана да кароны [22].
 
Что же касается существительного Стварыцель, то единственный текст, в котором нам удалось его обнаружить, это католический перевод на белорусский язык Символа Веры: "Веру ў адзінага Бога, Айца усемагутнага, Стварыцеля неба і зямлі…".
В качестве ещё одного обозначения Верховного Существа в белорусском языке может выступать лексема Святло (Свет), употреблённая в этом значении в одном из стихотворений В. Жилко:
 
І раннія малітвы
Паслаць яму - Святлу [23].
 
Вполне возможно, что употребления существительного Святло для обозначения Бога также возникло под влиянием текста Символа Веры, соответствующий фрагмент которого по-белорусски звучит как: "І ў адзінага Пана Езуса Хрыста, Сына Божага Адзінароднага, з Айца народжанага перад усімі вякамі; Бога ад Бога, Святло ад Святла, Бога сапраўднага ад Бога сапраўднага". Если в Символе Веры речь идёт о Боге-Сыне, то в процитированных выше строках стихотворения В. Жилки имеется в виду Бог без указания на какое-либо лицо Святой Троицы.
Для обозначения единства трёх лиц Высшего Существа в белорусском языке употребляется термин Тройца, употребление которого можно проиллюстрировать нижеследующей цитатой: "Не парушаючы суадносінаў Асобаў у святой Тройцы, можна сказаць, што Хрыстос як Бог ёсць Сам ад Сябе, хрысціяне жа ўсе ад Яго - праз удзельніцтва у Яго Істоце" [24].
Для обозначения первого лица Святой Троицы в белорусском языке употребляется лексема Айцец. В отличие от русского Отец, белорусское Айцец не является термином родства - в этом качестве в белорусском языке используется существительное "бацька", но употребляется либо как теоним, либо как обозначение священнослужителя:
 
Ты папарасі Айцоў сівабародых,
Каб ўспомнілі ў малітвах пра мяне [25].
 
По происхождению лексема Айцец является заимствованием из польского (ojciec - отец). После того, как облик этого существительного подвергся фонетико-орфографическим изменениям в соответствие с нормами белорусского языка, отношения между именительным и звательным падежами лексемы Айцец приобрели почти супплетивный характер: Айцец - Ойча. Теоним Айцец наиболее употребим в современом белорусском языке для обозначения первого лица Троицы. Есть, однако, и другие теонимы, употребляющиеся в этом же значении. Так, например, К. Каганец в своём стихотворении "Вялікі Чэтвер" (Великий Четверг) для обозначения Бога-Отца употребляет лексему Егова: "Прыймаў Ён чару з рук Еговы" [с. 27].
Одним из имён Бога-Отца является ветхозаветный теоним Саваоф, что в переводе с древнееврейского обозначает "Господин Ратей" [26]. Эта лексема употребляется в белорусском переводе Библии, в частности, в тексте книги пророка Аггея: "Так сказаў Гасподзь Саваоф: народ гэты кажа: "ня прыйшоў яшчэ час - будаваць дом Гасподні"; "Таму сёньня так кажа Гасподзь Саваоф: павярнеце сэрца ваша на дарогі вашыя"; "Маё срэбра і Маё золата, кажа Гасподзь Саваоф".
Теонимы, употребляемые для обозначения земного воплощения Бога-Сына гораздо более многочисленны. Самый употребительный из них - Хрыстос (Христос). Так же, как и в русском языке, в белорусском этот теоним имеет различные варианты основ в именительном и косвенных падежах: Хрыстос, Хрыста, Хрысту и т. д. В некоторых католических текстах употребляется также польский по происхождению вариант Хрыстус, который склоняется как: Хрыстус, Хрыстуса, Хрыстусу…
Принятому в русском языке теониму Иисус в белорусском соответствуют целых четыре варианта: Іісус, Ісус, Ізус, Езус. Употребление варианта Іісус связано, по преимуществу, с православной средой, а варианта Езус - с католической. Написание Ісус встречается иногда в текстах внецерковного характера, не обладающих признаками какой-либо конфессиональной принадлежности. Так, например, в энциклопедическом словаре "Беларуская міфалогія", в статье "Калінавы мост" мы читаем: "На Калінавым масту лакалізаваліся істоты змяінай пароды (змяя Шкурапея, над усімі старшая, старшы чарвяк ды інш.), а таксама святыя, што захавалі адзнакі паганскіх бостваў (Прачыстая маці, сам Гасподзь Ісус Хрыстос, святыя Юр'я, Мікола, Пятро, Васіль, Кузьма)" [27]. Что же касается варианта Ізус, то он зафиксирован нами единственный раз в выполненом К. Каганцом переводе на белорусский язык текста католической молитвы Ave, Maria: "і благаслаўлён плод жывата Твайго Ізус" [28]. Вполне возможно, что написание Ізус, обнаруженное у К. Каганца, носит окказиональный характер.
Одним из наименований Иисуса Христа в греческом тексте Нового Завета является существительное Σωτήρ - Спаситель. В белорусском языке его эквивалентами являются словообразовательные варианты Збавіцель и Збаўца. Первый из этих двух вариантов мы встречаем в белорусском тексте католической мессы: "Бог так умілаваў нас, што спаслаў нам як Збавіцеля свайго Адзінароднага Сына"; "чакалі спаўнення шчаслівай надзеі і прыйсця Збавіцеля нашага Езуса Хрыста". Вариант Збаўца встречается, в частности, молитве к святой Евфросинии Полоцкой: "Ты святымі малітвамі сваімі выпрасіла нам ласку Збаўцы нашага" [29]. Эта лексическая единица зафиксирована нами также в стихотворении А. Гаруна "На прыміцыю кс. Г." (На первую службу ксёндза Г.): "Дык будзь жа такім, як наш Збаўца" [30].
Церковнославянизм Спас зафиксирован нами в качестве теонима только в стихах К. Каганца: "Дзянёк Спаса нараджэння" [31]. А вот в белорусском переводе житияч св. Евфросинии Полоцкой эта лексема употребляется совершено иначе - исключиельно в составе названия храма: "Увядзі рабу Божаю Еўфрасінню ў цэркаўку Святога Спаса на святым месцы, званым Сяльцом" [32].
Христоним Адкупіцель (Искупитель) обнаружен нами в белорусском тексте католической литании за усопших: "Сыне, Адкупіцель свету, Божа, змілуйся над намі" [33]. В этой же цитате мы встречаем такое наименование Христа, как Сын.
Ещё одним наименованием Христа, указывающим на него, как на искупительную жертву за грехи человечества, является существительное Баранак - Агнец. Эту лексему мы встречаем, в частности, в тексте белорусской католической мессы: "Вось Баранак Божы, вось той, хто бярэ на сябе грахі свету". По происхождению существительное Баранак является заимствованием из польского языка (baranek - ягнёнок). В белорусском лексема Баранак не имеет каких-либо нетеонемических значений и используется исключительно как одно из наименований Иисуса Христа.
Другим наименованием Иисуса Христа, восходящим к евангельскому тексту, является теоним Жаніх (Жених). Л. Гениюш вводит в число теонимов синоним существительного Жаніх - Сужанец. Так, в уже упоминавшейся поэме "Даўніна" она вкладывает в уста Евфросинии Полоцкой такие слова:
 
Мой Сужанец слаўны, дарэмны ваш сум,
Ці ж большага Маці зрадзіла? [34]
 
В качестве наименования Иисуса Христа в белорусском языке употребляется также лексема Вучыцель (Учитель): "- Святая Ярдань - ураз адгукнулася маланкай у свядомасці кожнага паломніка. І кажны навыперадкі падбегам стараўся хутчэй апынуцца на беразе каля струменю, якім калісці амываўся ў духоўнай раскошы Вучыцель" [35].

* * *

Проанализированный в настоящей статье материал позволяет нам сделать следующие выводы.
1. Теонимическая лексика белорусского языка характеризуется высокой степенью вариативности. При этом, в одних случаях выбор одного из имеющихся вариантов связан с конфессиональной принадлежностью говорящего или пишущего, в то время как в других случаях употребление того или иного варианта никак не связано с конфессиональной принадлежностью автора текста.
2. Значительная часть теонимов белорусского языка возникла в нецерковной среде и в собственно религиозных текстах не употребляется. Сюда относятся, с одной стороны, слова диалектно-просторечные по своему происхождению, как, например, Божухна, а с другой стороны, авторские окказионализмы, как, например, Сужанец в значении Христос.
3. На формирование белорусской теонимической лексики большое влияние оказал польский язык. Из польского заимствованы такие теонимы, как Пан, Боства, Айцец, Баранак. При этом два последних слова, заимствуясь белорусским языком утратили нетеонимические значения, присущие им в польском. Так, в белорусском языке существительное Айцец никогда не употребляется как термин родства, а существительное Баранак как обозначение ягнёнка. Судьбу этих полонизмов в белорусском языке можно до некоторой степени уподобить судьбе церковнославянизмов в русском: церковнославянское по происхождению Агнец также не употребляется в русском как обозначение ягнёнка.
 

Литература

1. Геніюш Л. Выбраныя творы. - Мінск, - 2000. - С. 165-166.

2. Беларуская міфалогія. Энцыклапедычны дапаведнік. - Мінск, 2004. - С. 483.

3. Беларуская міфалогія. Энцыклапедычны дапаведнік. - Мінск, 2004. - С. 507.

4. Байкоў М., Некрашэвіч С. Беларуска-расійскі слоўнік. - Менск, 1925. - С 46; Грабчыкаў С. М. Беларуска-рускі слоўнік. - Мінск, 1991. - С. 41.

5. Русско-белорусский словарь / под ред. К. К. Атрахович (Кондрат Крапива). - Минск, 1982. - С. 187.

6. Каганец К. Духоўныя вершы // Хрысьціянская думка. - 1993. - № 2. - С. 33.

7. Арлоў У. Еўфрасіння Полацкая. - Мінск, 1992. - С. 169.

8. Арлоў У. Еўфрасіння Полацкая. - Мінск, 1992. - С. 205.

9. Гарун А. Выбраныя творы. - Мінск, 2003. - С. 56.

10. Каганец К. Духоўныя вершы // Хрысьціянская думка. - 1993. - № 2. - С. 31.

11. Станкевіч Я. Да слова "спадар" // Станкевіч Я. Збор твораў у двух тамах. - Менск, 2002. - С. 380.

12. Арлоў У. Еўфрасіння Полацкая. - Мінск, 1992. - С. 196.

13. Арлоў У. Еўфрасіння Полацкая. - Мінск, 1992. - С. 91.

14. Арлоў У. Еўфрасіння Полацкая. - Мінск, 1992. - С. 204.

15. Арлоў У. Еўфрасіння Полацкая. - Мінск, 1992. - С. 206.

16. Арлоў У. Еўфрасіння Полацкая. - Мінск, 1992. - С. 211.

17. Арлоў У. Еўфрасіння Полацкая. - Мінск, 1992. - С. 215.

18. Шунейка Я. Малітва за сталом // Хрысьціянская думка. - 1993. - № 2. - С. 181.

19. Жылка У. Выьраныя творы. - Мінск, 1998. - С. 59.

20. Гарун А. Выбраныя творы. - Мінск, 2003. - С. 96.

21. Гарун А. Выбраныя творы. - Мінск, 2003. - С. 57.

22. Геніюш Л. Выбраныя творы. - Мінск, - 2000. - С. 167.

23. Жылка У. Выьраныя творы. - Мінск, 1998. - С. 42.

24. Тарасэвіч Я. Вялікая годнасьць хрысьціяніна // Хрысьціянская думка. - 1993. - № 2. - С. 5.

25. Геніюш Л. Выбраныя творы. - Мінск, - 2000. - С. 159.

26. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. - Т. III. - М, 1987. - С. 542.

27. Беларуская міфалогія. Энцыклапедычны дапаведнік. - Мінск, 2004. - С. 216.

28. Каганец К. Малітвы // Хрысьціянская думка. - 1993. - № 2. - С. 32.

29. Арлоў У. Еўфрасіння Полацкая. - Мінск, 1992. - С. 90.

30. Гарун А. Выбраныя творы. - Мінск, 2003. - С. 85.

31. Каганец К. Духоўныя вершы // Хрысьціянская думка. - 1993. - № 2. - С. 22.

32. Арлоў У. Еўфрасіння Полацкая. - Мінск, 1992. - С. 201.

33. Текст литании цитируется нами по его публикации на сайте http://media.catholic.by/ave/n102/art9htm.

34. Геніюш Л. Выбраныя творы. - Мінск, - 2000. - С. 172.

35. Глыбінны У. На Святой Зямлі. - http://txt.knihi.com/hlybinny/ziamli.html.