СЛОВАРНАЯ ФОРМА ИЗУЧЕНИЯ СЛАВЯНСКИХ ДЕМОНОЛОГИЧЕСКИХ ПОВЕРИЙ
(Словарь и культура. - М., 1995. - С. 86-89)
Возможности систематизации народных демонологических верований, изложенных
в форме словаря терминов мифологических персонажей (далее - МП), были по достоинству
оценены и использованы в издательской практике уже с конца XVIII в. (ср. М Д.
Чулков - 1767,1782,1787; М. В. Попов - 1768). С тех пор словарная форма многократно
подтвердила перспективность удобного и экономного способа упорядоченного изложения
обширного материала, который представляет возможность не только выявить всю
совокупность МП определенной этнической традиции, но и определить место каждого
из них в системе мифологических верований (ср. издания последних лет: Мифологический
словарь под ред. Е. М. Мелетинского. М., 1991; Мiфы Бацькаўшчыны, сост. У.
А. Васiлевич. Мiнск, 1994; Русский демонологический словарь, автор-составитель
Т. А. Новичкова. СПб., 1995; Славянская мифология: Этнолингвистический словарь.
М., 1995).
Между тем этнолингвистическое изучение мифологической лексики - и прежде всего
названий и имен МП - со всей очевидностью выявило особый семантический статус
и специфику функционирования номинативов подобного рода, особенностью которых
является необычный тип соотношения имени и его денотата (см. рукописи кандидатских
диссертаций и дипломных работ следующих авторов: Н. И. Зайцева. Мифологическая
лексика в чешском и словацком языках. Канд. дисс. Минск, 1975; Е. М. Назарова.
Болгарская мифологическая лексика в этнографическом и этнолингвистическом освещении.
Дипломн. раб. МГУ, 1986; Е. Е. Левкиевская. Русская, украинская и белорусская
мифологическая лексика: Опыт сравнительного анализа. Дипломн. раб. МГУ, 1988;
О. В. Санникова. Польская мифологическая лексика в этнолингвистическом и сравнительно-историческом
освещении. Канд. дисс. М., 1990; а также книгу О А. Черепановой "Мифологическая
лексика Русского Севера". Л., 1983).
Традиция изложения демонологических поверий в форме словаря сгруппированной
по алфавиту номинативной лексики обнаруживает целый ряд сложностей , первая
из которых состоит в том, что за термином - именем МП стоит "реальность"
особого рода, т. е. круг представлений о мифических существах, известных в поверьях
определенной местности . А, как известно, одним и тем же именем в разных зонах
могут обозначаться разные по своему характеру МП (ср. значения термина домовик,
известные в полесской зоне: 1) домовой дух антропоморфного вида, опекун дома
и семьи, способствующий благополучию скота; 2) нечистая сила, черт, вредоносный
дух, от которого старались избавиться; 3) приходящий в дом покойник, дух умершего
родственника; 4) обитающий в хлеву зооморфный персонаж (уж, ласка), от которого
зависит благополучие скота; 5) искусственно взращенный демон-обогатитель, обеспечивающий
хозяину достаток). С другой стороны, под разными именами могут выступать МП,
тождественные по сумме своих характеристик. Ср польские названия полевых духов:
południca, diabeł połny, baby żytnie, rusałki żytnie, majówki, złe duchy.
Таким образом, критерий тождественности конкретного МП не определяется только
его именем, но выявляется на уровне своеобразного идентифицирующего минимума
набора характерных признаков.
Вторая трудность - табуированный способ использования номинативной лексики
в мифологических текстах: безличные конструкции ("водило по лесу"),
местоименные или описательные обозначения ("нечистый", "что-то",
"оно"). Демонологические поверья, оформленные подобным образом, не
могут попасть в словарь названий МП, либо они должны подвергнуться операции
предварительной идентификации (со стороны собирателя или издателя) прямо не
названного МП по признакам типа внешности, примет поведения и т. п. Так, в сборнике
восточносибирских быличек В. П. Зиновьева на 35 текстов, помещенных в разделе
"Леший", только в трех прямо называется МП с этим именем, в 32-х случаях
рассказчики обходятся без имени. В этом же сборнике из 16-ти текстов, включенных
в раздел "Кикимора", лишь один упоминает этот термин, все остальные
избегают определенных названий (соответственно, в ряде случаев вызывает недоумение
принцип отнесения текста к данному типу МП).
Следующая трудность - не просто использование фигуры умолчания по отношению
к имени МП, но принципиальное отсутствие индивидуального названия для большой
категории духов, призраков, привидений, неясных образов, теней, - как антропоморфных
или зооморфных, так и невидимых, единственная функция которых - внезапно появляться
и исчезать (либо пугать, проявлять себя звуками и т. п.).
Наконец, чаще всего не попадают в демонологические словари персонажи, выступающие
в постоянной ипостаси природных стихий (вихря, ветра, тучи),животных и насекомых, персонифицированных
календарных праздников, дней недели, святых с явными демоническими признаками.
В исследованиях, посвященных зоологическому коду языка народной культуры (см.
работы В. Н. Топорова, А. В. Гуры), подчеркивается роль некоторых животных как
особой разновидности МП. Между теми и другими часто невозможно провести четкую
грань различий (ср. представления о демоне в его зооморфной ипостаси и о животном,
обозначаемом через демонический термин: кикимора - 'летучая мышь'; домовик -
'ласка'; вiдьма -'бабочка').
Вполне оправданы, с нашей точки зрения, попытки включения в словарь МП таких
лексем, как уж, медведь, гадюка, глухарь; мороз, метель, ветер, вихрь; пятница,
середа, святки и др. (см. Русский демонологический словарь. М.,1995).
Особый раздел народной демонологии составляет класс покойников (душ конкретных
умерших родственников, некрещеных детей, умерших в молодом возрасте, погибших
в результате несчастного случая, самоубийц и т. п.), тоже слабо представленных
в словарях персонажей низшей мифологии. По наблюдениям польского этнографа Л.
Пэлки, от 80 до 90 % всех опрошенных сельских жителей районов Восточной Польши
были склонны верить, что умершие посещают по ночам свои дома, но лишь 32 % из
них пользовались термином "упырь", "вампир" и под. Остальные
утверждали, что эти духи не имеют определенного закрепленного в традиции термина
и могут называться по-разному: dusza zmarłego, nocny duch, nieboszczyk, umrzyk, strach, zły duch и т. д. [1].
Таким образом, удобная для практического пользования словарная форма описания
демонологической системы через названия МП не может представить полную и адекватную
картину состояния традиции, если не учитывать также основного набора мотивов,
функций, характерных для персонажного ряда. В этом смысле удачными следует признать
структуру ''Указателя типов и мотивов финских мифологических рассказов"
Л. Симонсуури и приложенный к нему "Словарь основных мифологических персонажей
" ( Петрозаводск,1991).
Показательна ситуация с полесской демонологией, о которой такой опытный этнограф,
как К. Мошиньский высказал следующее суждение: скупость данных и ничтожное количество
МП вызывает изумление собирателей, ожидавших получить в этой архаической зоне
богато представленное разнообразие форм [2].
Однако при чрезвычайно скупых данных о лешем, водяном, полуднице, полевике,
атмосферных духах - в Полесье фиксируется практически весь набор демонологических
мотивов, соотносимых с разными МП восточнославянской традиции. Особенностью
этой системы является концентрация мифологических поверий вокруг фигур черта
и "ходячего" покойника как двух главных воплощений мужских персонажей
нечистой силы и вокруг русалки и ведьмы как двух главных воплощений женских
МП. Во многих случаях типовые демонологические мотивы функционируют в Полесье
в без-именнб'й форме, либо характеризуют МП, имеющих неопределенные названия,
типа: оно, пужáйло, ляк, лякáчка, нядуга, не свой дух, нячыстик, недобрэ, нелюдске и т. п. Либо в роли демонов выступают животные (уж, ласка, хорь, кот, мышь),
атмосферные явления и т. п.
Таким образом, приходится учитывать, что сами по себе имена МП как план выражения
демонологических явлений мало пригодны для словарного описания системы низшей
мифологии. Важно учитывать общую типологию персонажа, определяемого как совокупность
характеризующих его признаков (мотивов) и имя как одну из таких характеристик
(причем список названий демонологических существ должен быть расширен за счет
лексики, отражающей многообразные формы персонифицированных животных, природных
явлений, болезней, психических состояний человека, хрононимов и т. п.).
Литература
1. L. Pełka. Polska demonologia ludowa. Warszawa,
1987, s. 167.
2. K. Mosziński. Kultura ludowa Słowian.
N. 2. Cz. 1. Warszawa, 1967, s. 702.
