(Фридрих И. Дешифровка забытых письменностей и языков. - Изд. 4. - М., 2007.
- С. 148-151)
Если для древней Италии была характерна сильная языковая раздробленность (наряду
с близкородственными италийскими языками здесь существовали находившиеся в более
отдаленном родстве индоевропейские языки, а также неиндоевропейский [1])
этрусский), то на греческой территории ей противостоит тесное единство диалектов,
хотя и разветвленных, но все-таки именно диалектов одного языка. Такое соотношение,
как соотношение латинского и оскско-умбрского, не имеет параллели в сфере распространения
греческого языка. Но все-таки есть один язык, который рассматривается многими
учеными как близкородственный греческому и частично интерпретируется этимологическим
методом на основании сопоставления с греческим [2]).
Этим языком является язык фригийцев, существовавший некогда во внутренней Малой
Азии. Сохранилось около 25 древнефригийских надписей примерно VII-VI вв. до
н. э., написанных разновидностью греческого алфавита, и около 100 новофригийских
надписей, написанных греческим алфавитом эпохи императорского Рима. Впрочем,
надписи, которые были бы целиком написаны по-новофригийски, редки - в большинстве
случаев встречаются надписи на греческом языке с приписанной к ним по-новофригийски
формулой проклятия: ios ni semoun knoumanei kakoun addaket etittetikmenos eitou.
Эта формула проклятия и является тем единственным, что во фригийском можно
более или менее понять. В известной степени о ней даже можно говорить как о
своего рода билингве, так как ей примерно соответствует встречающаяся в нескольких
случаях греческая формула: τίς δέ ταύτη ι θαλάμειν κακον ποσττοιήσεί
κατηραμένος ητω «кто же этой гробнице причинит зло, да будет проклят». В соответствии с
греческим текстом фригийские слова можно интерпретировать следующим образом: ios относительное местоимение (и.-е. *io-s, rp. hos), ni
- усилительная частица
к этому местоимению; semou(n) - дат. п. ед. ч. м. и ср. рода указательного местоимения
«этот» (n.-e.*ki- и *ко-, сл. si- с дат. п. ед. ч. м. и ср. рода semu и т. д.);
knouman- «гроб» или «надгробный памятник»; kakoun «зло» (заимствованное из гр.
kakós «злой» или же исконно родственное этому слову, не засвидетельствованному
в других индоевропейских языках?), ad-daket «он причиняет» (ad- = лат. ad «к»;
daket «он сажает, кладет» ср. с гр. ti-thē-mi «я кладу», аорист é-thē-ka); etittetikmenos «проклят» (причастие перфекта страдательного залога на -menos,
как в греческом, причем опять-таки остается неясным, опирается ли эта общность
на заимствование или на праязыковое родство); eitou «он должен быть» (гр. éstō)
или «он должен идти» (гр. ítō)?
Таким образом формула проклятия поддается интерпретации без применения этимологического
метода. И при интерпретации ясной, написанной со словоделением древнефригийской
надписи ates | arkiaevais | akenanolavos | midai | lavaltaei | vanaktei | edaes
смысл также кажется более или менее понятным: «Атес, Аркиаэвиса (?) (сын?),
..., Мидасу Лавальтасу [3]) государю, поставил»
(дословно «положил»); однако при истолковании vanaktei. «государю» (= гр. (w)anax
«государь») и глагольной формы edaes «он положил» (аорист на -s от основы *dhē-
гр. tí-thē-mi «я положил», хетт, da-iš («он положил») дело не обошлось без
частичного применения также и этимологического метода.
При интерпретации более обширных древних и новых надписей на фригийском языке
комбинаторный метод часто оказывается бессильным, в особенности если отсутствует
словоделение, что является правилом для новофригийского, но случается и в древнефригийском.
Поэтому этимологическая интерпретация по звуковым и формальным аналогиям с индоевропейскими
языками стала здесь своего рода законом. Ученые могли при этом ссылаться на
успешную этимологическую интерпретацию древнеперсидского, осуществленную при
помощи родственного ему санскрита, или же на интерпретацию оскско-умбрских надписей
при помощи латыни. Впрочем, в деталях взгляды могут расходиться приблизительно
так же, как это имело место в примере, приведенном в связи с интерпретацией
мессапского (см. стр. 147). Так, новофригийское etittetikmenos attiadeitou делят
на слова по-разному: одни дают словоделение Atti ad-eitou «как проклятый он
должен поспешить к (богу) Аттису» (ad-eitou = лат. ad-ito «он должен пойти»),
другие принимают иное словоделение: at Tiad eitou «как проклятый он должен пойти
к Зевсу» (at = лат. ad «к», Tiad соответствует *Tian-de «к Зевсу»). Написанную
без словоделения фригийскую группу букв otuvoivetei Р. Мейстер воспринимает
как otuvoi vetei и переводит «в восьмом году», причем vetei = гр. (w)étos «год»,
а otuvoi = лат. octavus «восьмой» (с ассимиляцией -kt- > - t(t)- как в итальянском
otto «восемь» из лат. octo). Но О. Хаас делит ту же группу иначе: Otu voi vetei
«Отис своей (voi) родственнице (гр. étēs)».
В особую крайность впал Р. Мейстер, интерпретируя фригийский исходя из греческого.
По-видимому, он принимал фригийский просто за сильно измененный греческий диалект.
В качестве примера его толкований можно привести два предложения из древнефригийской
надписи на надгробии Арезастиса: zostututa?i? | a?e?mnoz? | akenanolavos «который
рожден из крови Акенанола», где zos - относительное местоимение (= гр. hos),
tututai (?) вместо *tétuktai соответствует гр. teuchō «я создаю», aemnoz (?)
- род. п. вместо отложит. п. ед. ч. соответствует гр. haīma «кровь». Надпись,
по мнению Р. Мейстера, заканчивается подписью камнереза (?): ataniz en | kurzanezon
| tane lertoz «Атания высек это в (области) гордийцев», где lertōz «он высек»
восходит к гр. *(e)lérto-se, tane «это» (гр. tā-de), Kurzanēzōn - род. п.
мн. ч. от этнического названия, связанного с городом Гордион.
И другим ученым еще не удалось убедительно и недвусмысленно истолковать фригийские
надписи. О. Хаас остерегается односторонне следовать греческим аналогиям, но
словоделение и этимологизация, предлагаемые им, тоже довольно произвольны, а
доказательств своей интерпретации он в большинстве случаев не приводит. Так,
diounsin Хаас без всякого доказательства переводит «живущего» (вин. п.) и возводит
к индоевропейскому *gui-iont-si-n, толкуя вместе с тем augoi как «живущие» и
возводя это слово к *āiugoi (к др.-инд. a-yu- «жизнь»); argousi рассматривается
как заимствованное гр. árchousi «(у) архонтов», а isgeiket как заимствованное
гр. eischēke «он получил», причем это никак не обосновывается. Приведенных
примеров достаточно, чтобы убедиться в том, что интерпретация фригийского не
вышла за пределы первых попыток, поэтому неспециалисты не должны ей особенно
доверять.
Примечания
1. В настоящее время кажется преждевременным
решать вопрос о принадлежности этрусского к индоевропейской семье языков как
в положительном, так и в отрицательном смысле. - Прим. ред.
2. Более убедительной является теория, относящая
фригийский вместе с армянским и фракийским, к особой фрако-фригийской группе
индоевропейских языков, лишь относительно близкой греческому; при этом предполагается
большое число словарных заимствований из греческого во фригийский. - Прим.
ред.
3. С. Я. Лурье допускает здесь также чтение
lavagtaei «Мидасу лавагету». Лавагет - засвидетельствованный микенскими надписями
царский или близкий царскому титул. - Прим. ред.
