Следите за нашими новостями!
Philology.ru - Русский филологический портал
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

Т. И. Ковалева, Н. А. Непомнящих

CЮЖЕТ РАССКАЗА Л.М. ЛЕОНОВА "ДЕЯНИЯ АЗЛАЗИВОНА" В СВЕТЕ ДРЕВНЕРУССКИХ АГИОГРАФИЧЕСКИХ ТРАДИЦИЙ

(Лирические и эпические сюжеты и мотивы в русской литературе. - Новосибирск, 2012. - С. 197-203)

 
Изучение влияния традиций древнерусской культуры на творчество писателей Нового времени является одной из важных тем современного литературоведения [1]. Произведения Л.М. Леонова в этом аспекте еще практически не изучены.
Рассказ «Деяния Азлазивона» - одно из самых ранних произведений Леонова (1921 г.). В первоначальном варианте оно было создано в виде самодельной рукописной книжки с рисунками, на которых изображены главные герои и события повествования. Данное сочинение обнаружено Н.Л. Леоновой, дочерью писателя, уже после смерти отца, в папке с его неопубликованными рассказами. Дочь писателя сообщает, что они были написаны на длинных, сложенных пополам листах ватмана, с цветными иллюстрациями и подписями, стилизованными под древнеславянский шрифт. «Деяния Азлазивона» написан незадолго после того, как Леонова, желавшего стать художником, не приняли во ВХУТЕМАС [2]. По оформлению текста можно судить о том, что он интересовался иконописью и традициями рукописной книжности: «Была ли леоновская книжечка попыткой «преодоления Гутенберга» (М. Цветаева) - неизвестно, но мы знаем, что в издательство М.В. Сабашникова автором представлялся второй, машинописный, вариант «Деяний Азлазивона», который и был, как записала в своем дневнике Т.М. Леонова-Сабашникова, «запрещен цензурою в августе 1922 года» [3]. Публикация данного варианта рассказа была осуществлена Н.Л. Леоновой лишь в 2001 г., а некоторые фрагменты рукописи и рисунки Леонова использованы в качестве иллюстраций к нему [4]. При работе с этим текстом необходимо учитывать, что оформление произведения тесно связано с его сюжетом, и концепция рассказа обретает целостность при сочетании обоих его пластов. Кроме того, его изучение было бы весьма интересным в связи с феноменом автографированной книги [5], однако для подобного исследования необходимо располагать либо рукописью, либо ее факсимильным изданием, которого пока, к сожалению, не существует. В настоящей работе нам хотелось бы показать, как традиции агиографии преломляются в концепции Леонова, главным образом, на сюжетном уровне повествования.
Важной чертой поэтики Леонова является наличие в его произведениях «скрытого» сюжетного плана. Он выстраивается параллельно событийному, играет важную роль в формировании всего художественного целого. Сам писатель называл такой принцип построения «второй композицией»: «При работе над композицией… я стараюсь разместить материал так, чтобы образовать внутри него нужную фигуру дополнительного воздействия. Я создаю в романе как бы «вторую композицию», развивающую особую мысль. «Вторая композиция» есть именно то, что должно заставить читателя блуждать (курсив автора) по произведению, дать ему возможность отыскивать в нем нужные, интересные для него ценности» [6]. В работах Л.П. Якимовой проанализировано несколько механизмов «распознавания» скрытого плана в текстах Леонова: через прочтение аллюзий к мифу или явлениям культуры (живописи, музыки, литературы); посредством цитат и других форм интертекстуальности, создающих подтекст; кроме того, ключом к скрытому плану сюжета может быть вводный рассказ или эпизод как «концентрат» философского смысла произведения и авторской позиции [7]. В той же роли могут выступать разнообразные художественные элементы из древнерусских источников [8].
Обратимся к рассказу. Он делится на две части: в первой говорится об основании бывшим разбойником Ипатом скита, во второй - о войне братии с бесами за место обитания и о гибели скита. В начале повествования описано нападение разбойничьей шайки на купца и его семью. Ипат, предводитель разбойников, убивает ударом ножа купцову жену, раскалывая на ее груди образок с изображением св. Нифонта Новгородского. После чего святой четыре раза являлся Ипату в видениях, угрожая оставить без покровительства. Не в силах терпеть гнев Нифонта, разбойник объявляет своим соратникам о решении создать скит, и все они желают разделить с ним эту участь. В ознаменование новой жизни разбойники устраивают «гульбу», а перед уходом выкрадывают из деревни пьяницу-попа, чтобы тот служил в будущей церкви. Место, выбранное Ипатом для основания скита, оказывается «бесьей берлогой», и с самого начала поселения на этом месте начинается борьба братии с бесами (распространенный житийный топос), но победу одерживают отнюдь не новоиспеченные монахи - скит погибает от пожара.
Сюжет рассказа авторский, он не является точным подобием сюжета какого-либо житийного текста, хотя отчетливо вызывает ассоциации именно с жанрами агиографии. Главный герой рассказа, Ипат, - разбойник, который решил основать скит. В древнерусской литературе существует подобный тип героя - это «раскаявшийся разбойник», он входит в особую категорию героев, так называемых «грешных святых» [9]. Как показано М.Н. Климовой, сюжетная схема житий данных героев, базируется на трех ключевых моментах: грех - покаяние - спасение [10]. Сюжет рассказа Леонова также имеет три ключевых точки: совершение разбойником греха - уход в скит - гибель скита.
В рассказе есть и второй, не менее важный герой, нежели сам разбойник, - Нифонт Новгородский. Впервые в тексте о нем говорится в связи с убийством жены купца (его лик изображен на ее образке), затем он фигурирует в видениях Ипата, в многочисленных обращениях к нему братии, а также присутствует на рисунке в рукописи Леонова (упоминается в рассказе 25 раз). Благодаря тому, что Леонов вводит в сюжет этого героя, в тексте формируется смысловой план, который может быть мысленно «достроен» читателем. При прочтении рассказа возникает вопрос, почему из множества русских святых Леонов выбирает именно Нифонта Новгородского? Что о нем известно?
Нифонт - епископ Новгорода (1130-1156), известная историческая личность, причислен к лику святых, прославился как создатель и попечитель многих храмов не только в Новгороде, но и других городах; как блестящий знаток законов церкви, ратующий за их неукоснительное соблюдение (одним из важных эпизодов в его жизни было противостояние Клименту Смолятичу, поставленному в киевские митрополиты не по канону: без санкции константинопольского патриарха); а кроме этого, поскольку время правления Нифонта - время междоусобных войн, то он прославился еще и как миротворец. Существует корпус древнерусских агиографических текстов, посвященных Нифонту, из которых можно почерпнуть эти сведения [11].
Что касается Леонова, то с уверенностью можно сказать, что он хорошо знал рассказы Киево-Печерского патерика, наверняка писателю был известен текст жития святого по Четьим Минеям Димитрия Ростовского, так как с детства он был приучен к чтению церковной литературы: «Истоки таких рассказов как “Бурыга”, “Гибель Егорушки”, “Калафат”, “Деяния Азлазивона-беса” и др. - в круге литературы, которую я читал в детстве: в патериках, житиях, белозерских сказаниях. Мне нравились все эти истории о чертях-искусителях, сказания об испытании веры, сам колорит древнерусской речи» [12]. Возможно, Леонов мог быть знаком и с Житием Нифонта Новгородского, опубликованным в Памятниках старинной русской литературы Кушелева-Безбородко (СПб., 1860-1862. Вып. 4).
Нифонт - это также фигура, которая заставляет вспомнить об особой роли Новгорода в истории и культуре Святой Руси, и отсылает читателя к именам других новгородских святителей, среди которых - имя Киприана Сторожевского - бывшего предводителя шайки, основавшего обитель на месте разбойничьего притона на Сторожевском мысу, причисленного к лику святых.
В работе М.Н. Климовой названы имена наиболее известных раскаявшихся разбойников - это Давид Ермопольский (6 сентября), Варвар Луканский (6 мая), Моисей Мурин (28 августа) [13], но никто из них не является основателем пустыни. Житие Киприана Сторожевского (26 августа) - единственное найденное нами житие разбойника-основателя монастыря [14]. В этом памятнике рассказывается, что Киприан раскаялся и встал на праведный путь, благодаря чуду, свершенному св. Адрианом Ондрусовским (26 августа) [15]. Об этом чуде мы узнаем уже из Жития самого Адриана. Недалеко от места, где поселился старец Адриан с братией, обитали разбойники, они хотели прогнать иноков. Но этого не произошло, потому что преподобный смягчил предводителя шайки, разбойника Ондруса, своей кротостью, обещая ходатайствовать за него перед Богом. Через некоторое время сам Ондрус оказался в плену у другого разбойника, он знал, что его ждет смерть, и раскаивался в прежней жизни. Внезапно плененному разбойнику явился Адриан и освободил его. Когда Ондрус пришел в монастырь, чтобы поблагодарить святого за спасение, оказалось, что всю ночь тот провел в молитве и никуда из монастыря не отлучался. Когда разбойник понял, что произошло чудо, решил остаться в обители и окончил жизнь в покаянии. А разбойник, пленивший Ондруса, узнав о чуде, принял постриг с именем Киприан. Это и был будущий Киприан Сторожевский.
Имя св. Адриана Ондрусовского в миру - Андрей Завалишин. О нем мы знаем из Жития Александра Свирского. В этом житии есть рассказ о том, как во время охоты на оленя боярин Андрей Завалишин неожиданно встречается с живущим в пустыни Александром [16]. В дальнейшем он становится учеником этого святого. Житие Адриана Ондрусовского отсылает нас к тексту Жития Александра Свирского, а оно, в свою очередь, вводит нас в еще более широкий контекст житий севернорусских подвижников - основателей монастырей, которые Леонов, вероятно, также знал [17].
В житиях основателей монастырей, как и в житиях раскаявшихся разбойников, выявляется трехчленная сюжетная схема: духовное желание святого поселиться в пустыни - поселение в пустыни и основание монастыря - дальнейшее процветание обители. Причем самой постройке церкви и выбору места для нее часто предшествует видение, что мы видим и в рассказе Леонова. Итак, текст «Деяний Азлазивона» отсылает к фигурам двух традиционных для агиографии героев: святого и разбойника. В древнерусской литературе с каждым типом героя связан и определенный сюжет. Это общее место, топос, который существует в сознании читателя, знакомого с традициями жанра. Поскольку все сюжетные схемы имеют трехчленную структуру, то они легко переплетаются, накладываются друг на друга. На этой основе вырастает леоновский рассказ, но в отличие от агиографических сюжетных схем каждое звено сюжета «Деяний Азлазивона» наполнено содержанием, которое по смыслу отличается от житийного, противоположно ему.
В житиях основателей монастырей уход святого в пустынь - проявление воли Всевышнего, а в рассказе Леонова бывший разбойник считает, что сам может даровать себе и другим спасение, не видя за собой греха гордыни. Главарь Ипат говорит выкраденному для построенной церкви попу: «Маши себе кадилом, а я (курсив наш) тебя спасу». А когда поп сбежал, Ипат заявил: «Впредь буду сам (курсив наш) службу править. Мирской поп - адов поводырь» [18]. Началу основания обители у Леонова предшествует убийство, а вместо процветания обители и преумножения братии мы видим ее гибель. Сюжет житий «грешных святых» невозможен без такого момента, как покаяние, но в «Деяниях Азлазивона» не говорится о покаянии разбойников, не говорится и о спасении создателей скита.
В борьбе с бесами за место поселения героям не удается одержать верх. Преодолеть бесовские козни можно лишь при помощи крепкой веры, помощи божией или святых - так традиционно решается этот вопрос в житиях, а, как известно из текста рассказа, Нифонт отрекся от разбойников. Мотив отказа святого от покровительства также отличает рассказ от житийных текстов. Он является одним из повторяющихся мотивов в творчестве Леонова: в повести «Петушихинский пролом» (1922) уход святого, покровителя мест, приводит в итоге к гибели, только уже не скита, а деревни.
Вопрос с концовкой рассказа тоже непрост. Судя по комментарию публикаторов в «Нашем наследии», в более позднем, машинописном варианте, первоначальный финал текста, где говорилось о том, что Ипат с братией вознесся на небеса, изменен, Леонов исключает из него этот эпизод. Вместо него появляются финальные строки: «На то место наступил пятой Велиар и раздавил прах и пепел и прошел дальше, как идет сторож дозором, а буря полем… Ноне-то по тем местам уж пятый молодняк сустарился» [19].
Такой вариант концовки рассказа не соответствует агиографическому канону. В христианской традиции спасение становится невозможным без истинного покаяния. В рассказе Леонова происходит именно так: отсутствие покаяния и поддержки святого заступника Нифонта приводит обитель к гибели [20]. На закономерности такого окончания рассказа настаивает Игумен Андроник (Трубачев): «…не является ли этот сказ притчей о революционерах-разбойниках, пытающихся построить «справедливое» общество и обреченных на гибель? Не из этого ли зерна выросла “Пирамида”?» [21].
В свете этого романа можно говорить, что возможность огненного перерождения и очищения писателем отрицается [22]. Революция, с его точки зрения, вопреки надеждам на преображение жизни, стала для России гибелью, поучительной исторической катастрофой. Финальные слова «Пирамиды» неслучайно возвращают к мотиву «погорельщины», заявленному в самом начале творческого пути. Леонов словно подводит пессимистический итог той жажде «огненного очищения», которая отождествлялась во многих умах и в искусстве начала ХХ века с революцией. Идея эта, по мысли писателя, насквозь провокационна, недаром к самосожжению в «Пирамиде» всегда призывает дьявол (Шатаницкий), который моделирует в сожжении одного гибель всего человечества По Леонову, человеческая цивилизация, отрекшаяся от Бога, делающая ставку на технический прогресс, чрезмерно заботящаяся о благах земных, сама обрекает себя на потенциальное «ядерное купалище»-Апокалипсис - заслуженную ею геенну огненную. После публикации «Деяний Азлазивона» становится понятным, что мысли эти впервые возникли у писателя еще в то время, когда повсеместным стало уничтожение святынь и разорение церквей, на пепелищах которых мнилось выстроить более совершенное общественное здание.
Для творчества Леонова чрезвычайно значимы мотивы «перекувырка» (революции), «перевернутости», «вывернутости наизнанку» [23]. Если в Древней Руси создание церкви, монастыря, написание иконы - воплощение замысла Всевышнего на земле, то с точки зрения Леонова получается, что божественная идея, переставая существовать в этом мире, теряя свою плоть, переходит в мир человеческого интеллекта, своего рода «потусторонний» мир. Как показано Б.А. Успенским, для древнерусской культуры характерны представления о перевернутости по отношению друг к другу посюстороннего и потустороннего миров: «…предполагается, что там все то же самое, что и здесь; однако с остраненной - земной, посюсторонней - точки зрения загробный мир предстает как мир с перевернутыми связями» [24].
Рассказ «Деяния Азлазивона» - сложное концептуальное построение, лишь по форме напоминающее древнерусский текст, эта форма заполнена смыслами, противоположными тем, которые могли в нем содержаться.
При анализе произведения становится очевидным, что Леонов предпринял своего рода художественный эксперимент, взяв за его основу житийный жанр. А зерна философских идей, которые в нем заложены, прорастают потом на протяжении всего творческого пути писателя, обретая законченный вид в его последнем романе.
 

Примечания

1. См., напр.: Семенова А.Л., Терешкина Д.Б. Трансформация древнерусской агиографической традиции в повести М. Горького «Жизнь Матвея Кожемякина» // Нарративные традиции славянских литератур (Средневековье и Новое время). Новосибирск, 2007. С. 209-220; Климова М.Н. От протопопа Аввакума до Федора Абрамова: Жития «грешных святых» в русской литературе. М., 2010; Сазонова Л.И. Память культуры. Наследие Средневековья и барокко в русской литературе Нового времени. М., 2012.

2. См.: Прилепин З. Леонид Леонов. «Игра его была огромна…». М., 2011. С. 96-97.

3. Полыковская В.П. Так спаслись ли покаявшиеся? // Архив журнала «Наше наследие». [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/5808.php. Дата обращения: 06.05.12.

4. Наше наследие. № 58. 2001. С. 76-85. А также: Архив журнала «Наше наследие». [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/5808.php. Рисунки Л.М. Леонова см. там же.

5. На рубеже XIX-XX вв. многими авторами переосмысливаются традиции древнерусской рукописной книжности. Создание «рукописных» книг - феномен литературного процесса этого времени. Одна из ярких фигур - А.М. Ремизов (см.: Грачева А.М. Алексей Ремизов и древнерусская культура. СПб., 2000). Авторы, обращаясь к рукописным традициям, выстраивали «собственный миф», пытались концептуально изложить взгляды на процесс творчества, осмыслить происходящее в истории и проч., при этом вступали в своеобразные диалоги и споры (см., напр.: Гурьянова Н. Ремизов и «Будетляне» // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. СПб., 1994. С. 142-150). «Рукопись» Леонова, с одной стороны, - в русле литературной традиции времени, но, с другой стороны, стоит обособленно, поскольку писатель запретил печатать и показывать свои первые рассказы: «Самые первые рассказы мои. Воспрещаю печатать когда-либо. Хранить в сухом и темном месте. Не читать. Леонид Леонов. 1943» (текст записки, обнаруженной Н.Л. Леоновой в папке с рассказом).

6. Старцева А.М. Особенности композиции романов Л.М. Леонова // Вопросы советской литературы. М.; Л., 1959. Вып. 8. С. 389. Насколько важно учитывать эту авторскую установку при анализе произведений Леонова, демонстрирует в своих работах Л.П. Якимова.

7. Якимова Л.П. Мотивная структура романа Леонида Леонова «Пирамида». Новосибирск, 2003. Она же. Повести Леонида Леонова о революции и гражданской войне как жанрово-тематический и семантико-поэтический цикл. Новосибирск, 2007. Она же. Вводный эпизод как структурный элемент поэтики Леонида Леонова. Новосибирск, 2012.

8. О значении житийной топики и сюжетики в «Русском лесе» см.: Непомнящих Н.А. Мотивы русской литературы в творчестве Л.М. Леонова. Новосибирск, 2011. С. 62-70.

9. Климова М.Н. От протопопа Аввакума до Федора Абрамова: жития «грешных святых» в русской литературе. М., 2010. С. 14.

10. Там же. С. 12.

11. Максимова Д.Б. Житийные памятники, посвященные Нифонту Новгородскому. Литературная история текстов: Автореф. дис. … канд. филол. наук. СПб., 2001.

12. Ковалев В.А. Творчество Л. Леонова: к характеристике творческой индивидуальности писателя. М.; Л., 1962. С. 40.

13. Климова М.Н. От протопопа Аввакума до Федора Абрамова… С. 14.

14. Русские святые: 1000 лет русской святости / Жития собрала монахиня Таисия (Татьяна Георгиевна Карцева). СПб., 2000. С. 512.

15. Там же. С. 513-514.

16. Житие Александра Свирского: Текст и словоуказатель. СПб., 2002. С. 48-51.

17. См.: Непомнящих Н.А. Мотивы русской литературы в творчестве Л.М. Леонова… С. 62-75.

18. См.: Леонов Л.М. Деяния Азлазивона. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/5807.php. Дата обращения: 06.05.12.

19. «Если под тем, что описывается в цитате, понимать смену природных циклов, когда неизбежный холод уносит состарившуюся зелень, то видится смысл совсем прозрачный. Рассказ написан в декабре 1921 года, когда только «пятый молодняк» был унесен стужей. Четвертый исчез в 1920-м. Третий - в 1919-м. Второй - 1918 году. А бесовский смерч пришелся на осень 1917-го» (Прилепин З. Леонид Леонов «Игра его была огромна»… С. 101).

20. В связи с этим интересна деталь, на которую указывает в своей статье Б.А. Успенский: «Показательно, что патриарх Никон запретил исповедовать и причащать разбойников, явно относясь к ним как к колдунам, т. е. разбойники, как и колдуны, обречены были на смерть без покаяния» (Успенский Б.А. Антиповедение в культуре древней Руси // Избранные труды. М., 1994. Т. 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. С. 329).

21. Так спаслись ли покаявшиеся? // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/5809.php. Дата обращения: 06.05.12.

22. Подробнее о сквозной символике огня в творчестве Леонова и ее контекстах см.: Непомнящих Н.А. Мотивы русской литературы…. С. 159-170.

23. Якимова Л.П. Мотивная структура романа Л. Леонова «Пирамида». Новосибирск, 2003. С. 131-147.

24. Успенский Б.А. Антиповедение в культуре древней Руси // Избранные труды. М., 1994. Т. 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. С. 330.