Сорокина - Идеи буддизма в произведениях Г. Майринка

Следите за нашими новостями!

Philology.ru - Русский филологический портал

Г. А. Сорокина

ИДЕИ БУДДИЗМА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Г. МАЙРИНКА

(Филология в системе современного университетского образования. Материалы научной конференции 22-23 июня 2004 года. - Вып. 7. - М., 2004. - С. 174-179)

Творчество Майринка необходимо рассматривать в широком культурологическом контексте эпохи модерна. Характерной чертой искусства модерна является увлечение идеями Востока и, в частности, буддизма.

Многие произведения Майринка отмечены глубоким интересом к буддизму, что вполне понятно, поскольку известно, что в 1927 г. писатель принял буддизм. Многочисленные аллюзии на различные буддийские источники, идеи, образы и мотивы буквально разбросаны по страницам его произведений. Среди этих аллюзий можно отметить размышления о пространстве и времени, их относительности, о нелинейности времени, о составности «Я», о принятии прибежища, преодолении страдания и многое другое.

Например, в рассказах «Bal macabre», «Действо сверчков», в романе «Вальпургиева ночь» в контекст размышлений и диалогов, которые не оставляют сомнений в восточной и буддийской окраске излагаемых идей, Майринк включает рассуждения о структуре времени, его ячеистом, нелинейном характере, отраженном в опыте человека [1]. В рассказе «Bal macabre» он пишет: «Между секундой и секундой пролегает граница, которая не во времени - она лишь подразумевается. Это такие ячейки, как на сетях. <…> Это тайные ячейки между секундой и секундой в сетях времени» [2]. Для сравнения можно привести высказывание Г.В. Гюнтера, современного исследователя, пытающегося соединить буддийские взгляды на пространство и время с современными научными взглядами. Он, в частности, отмечает: «Между “нет уже” и “нет еще”, можно сказать, лежит вечно присутствующая и в той же мере вечно отсутствующая “временная зона”, называемая “теперь”. Оба уровня, как психологии, так и онтологии, исключаются математиками и физиками из их описания пространства, времени и пространства-времени» [3]. Буддийский ученый Тартанг Тулку также пишет: «Негибкое осознавание и провозглашение реальностью отдельной области переживания является на самом деле временем, а не абсолютом» [4]. И далее: «Структура обычного времени вскрывается тем или иным способом, и обнаруживается дальнейшая открытость и полнота Пространства и Времени» [5]. Тартанг Тулку делает вывод, что таким образом происходит углубление понимания времени как специфической сферы и того, что входит в представление об опыте [6].

Одним из важнейших концептов буддийского учения является концепт человеческого «Я», подчеркивающий многосоставность («Я» как конгломерат психофизических состояний) и непостоянство этого феномена, что по сути дела означает его отсутствие. Этой проблеме Майринк уделяет большое внимание в романе «Голлем» и других произведениях. В «Големе» главный герой, пройдя путь страданий, испытаний и обретения новых качеств, отбрасывает в результате свою привязанность к иллюзорному «Я» (гл. «На свободе»). В романе «Вальпургиева ночь» писатель говорит об отсутствии собственного «Я», о том, что существуют только призраки человеческого «Я» [7], «Я - это шутовское домино» [8], «ваше так называемое “собственное “Я”» [9]. В рассказе «О том, как доктор Хиоб Пауперзум подарил своей дочери алые розы» [10] пассаж о проблеме «Я» и стилистически, и по содержанию близок к буддийским притчам: «Странная вещь - это наше “Я”! Иногда оно разваливается как связка прутьев, рассыпается как букет цветов, у которого развязалась скрепляющая стебли нить» [11].

В рассказе «Будда - мое прибежище» [12] само название отсылает к известной буддийской формуле, содержащей понятие «»Трех драгоценностей буддиста» (тришарана): «Я принимаю прибежище Будды, его учения и сангхи». Этот короткий рассказ написан в форме притчи, также по стилистике и смыслу близкой к буддийским притчам и назидательным историям. В рассказе упоминается учение Будды Гаутамы о четырех видах страдания, в текст включены стихотворные строки, излагающие ряд положений буддийской доктрины, касающихся условий освобождения человека от страданий. По сути дела, сюжет рассказа - это история жизни человека, претерпевшего много страданий и обратившего свое сердце к Будде. Заветной мечтой героя стало стремление посетить Индию - страну Совершенного, Возвышенного Будды. Для этого он трудился многие годы, собирая деньги на паломничество. Наконец деньги собраны, но в этот момент один из друзей просит старика пожертвовать какую-то сумму в пользу бедных детей. Отдать деньги для героя означает расстаться с мечтой о паломничестве, но внутри себя он вдруг слышит два голоса: голос Будды и голос Мары (последний является в буддизме символом препятствий на пути просветления). Старик отдает деньги, и, хотя к тому времени память и ум его угасли, «в сердце старца вдруг снизошел свет познания» [13], он услышал неслышимые звуки “и ясный сознанием он познал сокровенный пульс мироздания» [14].

Рассказ, по сути, содержит в себе описание махаянского пути к просветлению, подразумевающего деятельность на благо всех живых существ. Герой убрал «завесу ума» и, таким образом, изменив себя, узрел Будду в себе. Он совершил реальный поступок, который полностью изменил его отношение к миру. В результате такого реального действия герой избавился от иллюзии, что ему необходимо паломничество в Индию, чтобы приблизиться к Будде. Ситуация рассказа выстроена в соответствии с махаянской традицией: старик отринул свое «Я», совершив благое дело во имя других живых существ.

В рассказе Майринк использовал классическую модель буддийского назидательного повествования о просветлении «слепых», «глухих» и «спящих».

Теме преодоления страдания посвящен и другой рассказ писателя - «Страданья огнь - удел всей твари» [15], в котором используется прием косвенного цитирования главнейшего доктринального положения буддийского учения, известного как «Четыре Благородные Истины».

Само название рассказа подчеркивает всеобъемлющий, тотальный характер страдания (дукха) в существовании не только человека, но и других живых существ. Художественными средствами писатель показывает, что «положение субъекта <...> должно быть истолковано как абсолютно страдательное» [16]. Доказательством того, что автор обращается именно к буддийскому осмыслению страдания, является то, что главному герою рассказа попадает в руки индийская книга, из которой и приводится короткая «цитата» о страдании, постижении этой истины и пути к просветлению:

Страданья огнь - удел всей твари.

Но тот, кто истину постиг,

Ужели не отвергнет жалкий жребий,

Путь к просветлению избрав своей стезей? [17]

Майринк подводит своего героя к осмыслению идеи всеобщего страдания и насилия в мире, при этом герой лично уже не желает совершать насилие и причинять страдания другим тварям, но в силу невежества и ограниченности (что также входит в содержание идеологемы страдания), стремясь избежать дальнейшего страдания (с точки зрения буддизма это трактуется как эгоцентрированная установка сознания), кончает жизнь самоубийством. Он избирает этот способ в силу присущего обыденному сознанию невежества (авидьи) и своей неспособности понять призыв «отвергнуть жалкий жребий и избрать путь к просветлению». Однако, совершив добровольный акт ухода из жизни, что считается недопустимым деянием в любой религии, он, исходя из представлений буддизма, вступает на путь дальнейших страданий, тем более, что счастье обретения «драгоценности человеческого тела», предоставляющее возможность просветления, в случае самоубийства означает отказ от этой возможности, и потому подобный поступок не приводит к преодолению страданий, а наоборот, означает вовлечение в дальнейший круговорот рождений, причем в т.н. «неблагоприятных сферах», т.е. фактически ведет к усилению страданий.

Таким образом, буддийская идеологема страдания интерпретируется Майринком эмоционально-художественными и психологическими средствами. И хотя писатель непосредственно не связывает сюжет с буддизмом, он достаточно четко определяет мировоззренческое направление своего произведения и, следовательно, дает принципиально иную, отличную от иудео-христианской, перспективу взгляда на идею страдания. Более того, сюжет рассказа отражает превратно понятую модель буддийской идеи страдания в западной культуре, а именно: если все - страдание, то уход из жизни есть его преодоление, в то время как для буддиста стремление преодолеть страдание в этой и других жизнях - это путь к просветлению, т.к. «в буддийской традиции, принципиально нетеистической, дукха как мировоззренческий принцип развертывается в сфере анализа эмпирического существования» [18]. Такое превратное понимание данной идеи во времена Майринка было достаточно широко распространено на Западе среди лиц, интересовавшихся буддизмом.

Очень часто Майринк использует традиционную буддийскую терминологию, обнаруживая хорошее знакомство с источниками, однако вкладывает при этом свое собственное представление в содержание этой терминологии. Например, в романе «Голлем» фигурирует образ: «существа, не рожденные матерями» [19], образ, широко используемый в буддизме [20], и относящийся обычно к высоким сущностям, а не к огромному количеству обычных людей, как у Майринка. Аналогично, в рассказе «Альбинос» [21] упоминается о «безвозвратном изгнании из мира форм» [22] и под этим миром понимается земная жизнь, в то время как буддизм рассматривает «мир форм как место пребывания богов» [23].

В рассказе «Четыре лунных брата» [24] Майринк также обращается к этому вопросу и размышляет о земных формах и их иллюзорности в диалогах персонажей: «Земные формы так же иллюзорны, как сновидения» [25]. Вопрос о формах, весьма занимавший писателя, был очень актуален в контексте западной культуры конца XIX - начала XX в. Проблема формы была одной из центральных эстетических проблем искусства модерна: в литературе, живописи, театре. Проблемами форм занимались также теософы, привлекая знания и культовую практику Востока, в том числе буддийскую, например, в использовании мандал. В этой практике формы носили универсальный космогонический, магический, творчески-созидательный или разрушительный характер. Размышления Майринка на эту тему соответствовали духу времени и находили широкий отклик в западном обществе.

Обратим внимание и на такой пласт буддийских реалий в различных произведениях Майринка, как многочисленные аллюзии на буддийские источники без их конкретной расшифровки. В этой области писатель проявляет значительную эрудицию и знание разнообразных буддийских текстов. Например, в рассказе «Альбинос» один из персонажей цитирует: «Как сказал Будда: “Не оставляет след летящий”» [26]. По традиции эта метафора возводится к словам Будды, и с тех пор она стала привычным образом, обращаясь к которому буддийские учителя объясняют одно из важнейших положений буддизма: как птица не оставляет в воздухе следа, так и мысль, концепция не должны оставлять следа в уме, то есть речь идет о «цеплянии» ума за определенные понятия и представления. В таком случае, образ птицы, не оставляющей следа, - это, по сути дела, обращение к учению о пустотности ума, о чем в классическом буддийском труде Дже Гампопы говорится: «Умиротворенный ум, для которого все явления имеют один вкус, соответствующий пустоте и лишенности признаков, не пребывает ни в чем и не привязан, и это терпение преображается в великие благие качества» [27].

Однако в данном рассказе Майринк использует этот образ отнюдь не в контексте буддийского учения, а скорее как красивый поэтический образ, но со ссылкой на слова Будды.

В рассказе «Четыре лунных брата» имя одного из героев «Красный данджур» (и в этом ощущается юмористический подтекст рассказа). Здесь в качестве имени писатель использует название священной буддийской книги. Как известно, «Данджур» - это тибето-буддийский канонический корпус текстов, представляющий собой шастры, т.е. комментарии к поучениям, переведенным с индийских источников.

В романе «Зеленый лик” фраза: «... обитатели сего призрачного царства - всего лишь мысли, внезапно открывшиеся твоим глазам» [28], - является почти буквальным повторением слов из «Бардо тодол» («Тибетской книги мертвых»). Кроме того, в романе «Голлем» часто повторяющийся образ вороны, принявшей камень за кусок сала, является фактически цитатой из известного буддийского источника «Суттанипата», или «Сутта о решимости» [29]. Этот образ становится ключевым и во многом определяет значение буддийского концепта в трактовке романа.

Внимательное прочтение и дешифровка сюжетов Майринка, облаченных в одежды «мистического романтизма», показывает, что автора интересуют, прежде всего, вопросы постижения духовной истины и духовного развития личности. Один из путей духовного развития - буддийский путь - стал важной вехой в жизни самого писателя и в его творчестве. Буддизм в произведениях Майринка выступает как транскультурное явление, в котором не отражаются тонкости ни буддийской доктрины, ни буддийской терминологии. Особенностью «майринковского метода» знакомства с идеями является эмоциональная и психологическая насыщенность текста. При этом наблюдается значительное упрощение, схематизация буддийских взглядов по сравнению с аутентичным буддизмом, т.к. происходит их приспособление к европейским представлениям и культурным моделям, что является специфической формой и этапом освоения буддизма в европейской культуре, способом освоения нового знания.

Литература

1. Bal macabre // Майринк Г. Волшебный рог бюргера. М., 2000. С. 132.

2. Майринк Г. Указ. соч. С. 132-133.

3. Гюнтер Г. Предисловие // Тартанг Тулку. Время, пространство и знание. М., 1994. С. 10-11.

4. Там же. С. 195.

5. Там же.

6. Там же. С. 127.

7. Майринк Г. Летучие мыши. Вальпургиева ночь. М., 2000. С. 191. (Пер. В. Крюкова.)

8. Там же. С 193.

9. Там же. С. 192.

10. Сб. «Летучие мыши».

11. Указ соч. С. 45.

12. Meyrink G. Des deutschen Spiessers Wunderhorn. München, 1913. Рус. изд.: Майринк Г. Кабинет восковых фигур. СПб., 2004 (Пер. И. Стребловой).

13. Майринк Г. Указ. соч. С. 121.

14. Там же. С. 122.

15. Сб. «Волшебный рог бюргера».

16. Введение в буддизм. СПб, 1999. С. 34.

17. Майринк Г. Указ. соч. С. 127. (Пер. В. Крюкова.)

18. Введение в буддизм. С. 35.

19. Майринк Г. Голем. СПб, 1999. С. 59. (Пер. Д. Выгодского.)

20. Торчинов Е. Буддизм. Словарь. СПб, 2002. С. 39

21. Сб. «Волшебный рог бюргера».

22. Майринк Г. Указ соч. С. 173. (Пер. В. Крюкова.)

23. Введение в буддизм. С. 108.

24. Сб. «Летучие мыши».

25. Майринк Г. Указ. соч. С. 78. (Пер.В. Крюкова.)

26. Майринк Г. Указ. соч. С. 165.

27. Дже Гампопа. Драгоценное украшение освобождения. СПб, 2001. С. 203. (Пер. Б. Ерохина.)

28. Майринк Г. Волшебный рог бюргера. Зеленый лик. М., 2000. (Пер. В. Крюкова.)

29. Литература Древнего Востока: Иран, Индия, Китай. Тексты. М., 1984. С. 101-105.

Источник текста - Французская литература XVII-XVIII вв. Сайт Натальи Пахсарьян.